Похищение свободы
Шрифт:
— Направьте Эквадору предупреждение. Пригрозите, что наши самолеты нападут на их судно и потопят.
— Очень хорошо… А теперь кое-что приятное. Цитирую: «Министр информации Кубы потребовал немедленного признания войск полковника Армаса силой, которая ведет освободительную войну. Глава повстанцев, решившись на столь героический шаг, избавил Американский континент от трагедии…» Вас, сеньор полковник, сравнивают с испанским каудильо генералом Франко.
— Это очень лестно, — заметил Армас. — Что там дальше?
— Парламент Уругвая принял резолюцию протеста, в которой нас обвиняют в агрессии, а вас характеризуют как… одного из… Нет, это слишком. Министр иностранных дел Чили Роберто Алдунате сообщил, что вопрос о Гватемале будет обсуждаться на специальном заседании парламента завтра утром. Правительственная пресса Буэнос-Айреса информирует, что Хуан Перон намерен признать кабинет, сформированный в Эскипиласе, в качестве законного правительства Гватемалы. В подобном тоне высказался вчера в Каракасе и президент Венесуэлы… Теперь дальше: «Монтевидео. Палата представителей приняла сегодня утром постановление, в котором осуждается намерение «Юнайтед фрут компани» диктовать свою волю гватемальскому народу…»
— Парламент Уругвая и палата представителей в Монтевидео, как мне кажется, одно и то же, — с раздражением прервал секретаря полковник, которому до чертиков надоело выслушивать бесполезную информацию. Лучше бы уж не лезли к нему с такими новостями!
— Прошу прощения, — произнес секретарь, — я тут проглядел кое-что. Это последнее сообщение, поступившее из Сан-Сальвадора. Студенты вывесили государственные флаги Гватемалы над зданием университета. А дальше уже не столь важное: различные марши протеста и выступления, осуждающие нас. Обвиняют правительства Гондураса и Никарагуа, которые, как тут написано, поддерживают банды наемников.
— У вас все? — нервно спросил полковник.
— Одну минуту. «Джакарта. Центральный совет индонезийских профсоюзов от имени двух миллионов своих членов послал телеграммы Эйзенхауэру и ООН, в которых с возмущением заклеймил развязанную США агрессию…»
— Довольно! — прервал Лиру полковник. — Остальные тоже против нас?
— Судя по всему, против.
— Это заставляет нас ускорить боевые действия.
— Это означает, сеньор полковник, — подхватил вошедший в кабинет Доминго Хиоколеа, — что необходимо пойти на компромисс и как можно скорее договориться с офицерами правительственных войск.
Полковник повернулся и уставился на вошедшего, которого прочили на пост министра внутренних дел в будущем правительстве. Уже сейчас он выступал в роли неофициального советника. «Нужно будет принять все меры, чтобы этот высокий пост ему не достался», — отметил про себя Армас.
— Условия компромисса таковы, — продолжал Хиоколеа, — офицеры свергают кабинет Арбенса, а мы распускаем «освободительную армию». Об этом известно уже с четверга, сеньор полковник.
— Отсутствие военного превосходства, к сожалению, не позволяет нам начать переговоры, — заметил Лира.
— Вы так полагаете? — удивился полковник.
Хиоколеа только плечами пожал: он всегда считал Армаса форменным дураком, который не видит дальше собственного носа. Сам будущий министр внутренних дел был уверен, что левое правительство изжило себя, что президент Арбено уже три дня как мертв, только никому об этом еще не известно. Коммунистическая опасность миновала, едва влиятельные офицеры правительственных войск согласились на определенных условиях свергнуть режим Арбенса и нанести удар по Народному фронту.
— Вы придерживаетесь такого мнения? — повторил свой вопрос Армас.
Доминго сделал шаг вперед и, вытерев пот со лба, заявил:
— Да, мы придерживаемся такого мнения.
Он понимал, что сейчас, как никогда, необходимо сплотить все имеющиеся в их распоряжении силы. Огонь прекратится, страна получит новое правительство, а он войдет в его состав в качестве министра. Доминго всю жизнь стремился к этому. Добиваясь цели, он обычно прибегал к различным комбинациям, но при этом не забывал о реальной расстановке сил. Сейчас ситуация складывалась следующим образом: «освободительная армия» Отстаивала интересы иностранцев, офицерский корпус правительственной армии — интересы крупных землевладельцев. До проведения аграрной реформы три четверти всех возделываемых земель в Гватемале и почти все залежные земли находились в руках крупных аграриев, которые составляли в общей сложности не более двух процентов населения. На этом, собственно, и зиждилось все их богатство. Такое положение и нужно было восстановить. Это было тайной целью, которую преследовали как большинство представителей офицерского корпуса, так и представители бананового концерна, который финансировал «освободительную армию». Какая бессмыслица — натравливать одну армию на другую! Никаких противоречий между гватемальскими плантаторами и заправилами концерна не существовало, враг у них был один — Народный фронт, тот самый ненавистный альянс либералов и коммунистов, который шаг за шагом увлекал страну к пропасти…
— Если мы будем тянуть время, это может плохо кончиться.
— А именно? — поинтересовался полковник.
— За это время либералы успеют вооружить народ и восстановить его против нас. Я имею в виду наемных рабочих, сеньор полковник. Если это допустить, в стране начнется настоящий хаос. Я несколько старше вас и потому хорошо помню восстание крестьян в Эль-Сальвадоре в 1932 году, когда за три дня было убито более двадцати тысяч индейцев. Неужели и вы, сеньор полковник, допустите подобное кровопролитие?
— Успокойтесь, такому же риску подвергаются и наши противники, — остудил его красноречие Армас.
— Этот красный Арбенс, — проговорил Хиоколеа, — по-настоящему рискует…
Его трясло от возбуждения, лицо покрылось крупными каплями пота, которые он вытирал шелковым платком. В эту минуту он вовсе не думал о тех, кто изнемогал от тропической жары в джунглях. Он желал скорейшего окончания войны, чтобы достигнуть своей корыстной цели.
В кабинет вошел Луис Валандарес, массивный мужчина в сомбреро. В кабинете Армаса он ведал внешней политикой и надеялся получить в новом правительстве министерский портфель.
— Лодж сделал свое дело! — провозгласил он, снимая с головы сомбреро. — Только что получена радиограмма из Нью-Йорка. Совет Безопасности после пятичасовых дебатов отклонил жалобу Гватемалы и отказался ее обсуждать. Все! Больше этим вопросом никто заниматься не будет. Даже если мы получим поддержку из Гондураса и Никарагуа, кабальеро, никому до этого дела нет. При голосовании пять голосов было подано за нас, четыре — против. «За» проголосовали США, Бразилия, Колумбия, Турция и Чан-Кайши, «против» — Дания, Новая Зеландия, Ливан и, разумеется, русские. Представители Англии и Франции воздержались. — Валандарес бросил сомбреро на стул и продолжал: — Победа, казалось бы, небольшая, но ее следует расценивать как крупный внешнеполитический успех нового правительства. За это не грех и выпить! — воскликнул он, оглядываясь на бокалы в шкафу, но никто на его призыв не откликнулся.