Походный барабан
Шрифт:
Бросился с небес вниз козодой; где-то в саду упало с дерева яблоко.
Я раздраженно вышагивал взад-вперед. Какой же я дурак, что жду! Она не придет. Может быть, даже забыла обо мне через минуту. Или, если и хочет прийти, как сможет она ускользнуть от тех, кто охраняет ее?
Тихий ветер зашевелил тени среди листвы. Сколько я уже жду? Не пора ли мне уйти — сейчас же? Не сказать ли своей мечте «прощай»?
Ночь читала молитвы по четкам звезд.
Да что я, мальчишка, влюбившийся впервые?
Луна спускалась, дорожки в саду уже не белели в её свете, а завтра я должен ехать в горы, напрягая все чувства в тревоге, я должен ехать через горы к крепости Аламут, может быть, к своей смерти.
Довольно! Хватит!
Однако я не уходил. Я ждал… и вдруг она пришла.
Сундари пришла!
В черном плаще пришла она, словно плывущая тень, тьма, появившаяся из ещё более глубокой тьмы, и она пришла ко мне.
— О! Ты здесь! Я боялась… Я так!..
Она пришла в мои объятия, и я держал её, нежно целуя в губы, ибо она была испугана теперь, испугана тем, что сделала.
— Ты должна выйти за него?
— Да… — она подняла на меня глаза, — я должна. Если я не стану его женой, он придет к нам со своим войском, и отца моего убьют, а царство его захватят. Он хочет получить не только меня, ему нужно и все, что у нас есть, и думает получить все это через меня.
— Ты его знаешь?
— Я видела его. Он стоит по правую руку правителя Каннауджа.
Что можно сказать на это?
Я любил её, но мог ли я предложить ей царство? Или богатство? Или войска, чтобы спасти её отца?
Было ли у меня что-нибудь, кроме ненадежного, полного риска существования бродячего ученого и воина, безземельного и бездомного человека?
Я немного познакомился с историей её народа и знал, что раджпуты — люди гордые. Тридцать шесть благородных родов поднимали мечи в битвах за сотни лет до того, как первый европеец изобразил у себя на щите герб.
Если бы она занимала не столь высокое положение… или я не столь низкое… то я мог бы нынешней ночью увезти ее… но куда?
Обречь её на ожидание в шалаше, пока я буду пробираться в Аламут, откуда могу никогда не вернуться? Нужно быть ещё большим дураком чем я, чтобы просить любимую женщину решиться на такое.
— Я люблю тебя, Сундари, люблю больше самой жизни, но моего отца держат в рабстве в крепости Аламут, и я поклялся освободить его. Вот и все, что я могу сказать тебе сейчас, шептал я сбивчиво и лихорадочно. — Завтра я отправляюсь туда, и возможно, даже более чем возможно, что там знают, зачем я туда иду. У Рашида ад-дин Синана есть шпионы повсюду, даже в Европе… Если я вернусь живым, то отправлюсь в Хинд. Я приду в Анхилвару или в Каннаудж, или в любое место, где будешь ты, и найду способ сделать тебя своей женой. Я обещаю это тебе. Задержи. Задержи свой брак. Дождись меня. Если я благополучно выйду из Аламута, то поеду в Хинд… за тобой.
— Ты ничего не сможешь сделать, — сказала она, — ничего. И ты не должен приезжать. Тебя убьют, вот и все. И если придешь с войском, все равно лучше не будет. Ты представляешь, какую силу может вывести на битву правитель Каннауджа? Я слышала, что у него восемьсот боевых слонов и восемьдесят тысяч конницы, все в доспехах… и не знаю, что еще.
— Я приду, — упрямо настаивал я, — и если даже там будет втрое больше слонов и втрое больше всадников в доспехах, я все равно приду.
— Ты не должен.
Я снова нежно поцеловал её, и мы теснее прижались друг к другу. Как снизошло это на нас? С какого древа судьбы упал этот лист?
— Я приду, — повторил я, — ибо тот, кто сегодня едет во главе войска, завтра может лежать в пыли, поднятой им. У меня есть только один меч, но сильному человеку нечего желать, кроме меча в руке, коня под седлом и любимой женщины после окончания битвы.
— Благородные речи…
Голос прозвучал позади меня, и я быстро обернулся, положив руку на меч.
— В этом нет нужды…
Из темноты появился раджпут, возглавлявший её охрану.
Это был высокий, крепкого сложения человек, боец до последнего дюйма. Он подошел к нам.
— Так мог бы сказать раджпут.
— Рахендра! Ты следил за мной! — с негодованием воскликнула Сундари.
— Да, госпожа моя, следил — и мог бы я сделать меньшее? Хоть, поверь, мне это так же мало нравится, как тебе. Но твой отец возложил на меня долг защищать тебя, и я делаю лишь то, что он приказал.
Он повернулся ко мне:
— Мне жаль и тебя, и её тоже, но другого пути здесь нет… Честно признаюсь, у меня такое чувство, что ты вдвое лучше человека, который должен стать её мужем. Но… иди теперь своим путем, и не приезжай в Раджпутан, ибо ты не принесешь с собой ничего, кроме беды.
— Если буду жив, я приду.
Рахендра повернул голову, чтобы снова взглянуть на меня — могучий человек с сильным лицом и холодными глазами.
— Если ты это сделаешь, мне, может быть, придется самому убить тебя. Это Сундари Деви, наша принцесса, чье имя не подобает произносить на одном дыхании с именем странствующего солдата, ученого или как ты там ещё себя называешь. И уж никак не с именем мусульманина.
Не обращая на него внимания, я сказал Сундари:
— Задержи брак… Я не подведу.
Повернувшись к Рахендре, я добавил:
— Поскольку ты знаешь, что я приду, и ты мне нравишься, запомни: не становись на моем пути. Мне бы очень не по душе было всадить фут стали тебе в живот.
Раджпут ухмыльнулся.
— Если бы мне не нужно было охранять принцессу и впереди у нас не лежал долгий опасный путь, я померялся бы с тобой клинками… Но отправляйся в Аламут. Там ты найдешь достаточно клинков и без моего.
Он повернулся к караван-сараю, но Сундари шагнула ко мне, положила руки мне на плечи и поцеловала меня в губы.