Похоть
Шрифт:
— Я полагаю, вы то же самое скажете и о Винкельманах, и о Сарианиди, и о Лоуренсе Гриффине…
— Да, скажу.
— Но кто-то же её убил…
Карвахаль бросил на него странный взгляд.
— Во всем этом деле именно это меня и удивляет.
— Убийство миссис Тэйтон?
— Да.
Аманатидис поднялся.
Что же, он не зря провёл время. Карвахаль был чертовски умён, но пару раз то ли ошибся, то ли нарочито пытался на что-то натолкнуть его. Первый раз он сказал, что сестра была удивлена убийством миссис Тэйтон. Удивлена.
А во-вторых, он намекнул, что Бельграно пусть не педераст, но… Тут именно — «но». Но что из того, что тот мог быть гомиком? Кого этим сегодня удивишь? Скорее, нормальный мужик в диковинку. На что же он намекал? Аманатидис напрягся. Факт: пьяный Рене Лану испугался пристававшей к нему ночью Галатеи Тэйтон. Почему? И почему её испугался пьяный Бельграно?
Было и третье. Почему кричал, увидев мёртвую миссис Тэйтон, Рене Лану? И что кричал?
А зачем гадать? Почему бы напрямую не побеседовать с Франческо Бельграно, доктором Болонского университета, крупнейшим экспертом по древней сфрагистике и глиптике? Почему не встретиться с Рене Лану? Сказано — сделано, но по дороге вниз Манолису позвонили. Наконец проснулись эксперты. Время убийства с семнадцати до семнадцати тридцати, смерть мгновенная. Возможное орудие убийства — небольшой предмет с полукруглым основанием.
— Вам уже сообщили? — перед ним на лестнице стоял Эвангелос Теодоракис, его сотрудник.
— О времени смерти? Да.
— Я тут подумал, — Теодоракис замялся. Он был простой служака, обременённый пятью детьми, но дело своё знал. — В заключении об орудии убийства почти ничего, но что если спуститься в провал речного русла?
Аманатидис понял Вангелиса.
— Да, убийца мог кинуть туда орудие убийства, но один шанс из ста, что он остался в русле. Опять же, если оно в воде — следов не будет.
— Нет, — покачал головой Теодоракис. — Если он не унёс его с собой и не спрятал, то оно там. А уровень воды невысокий, после наводнения вода сильно спала.
— Ну, поищите, — кивнул Аманатидис, — почему нет? Хоть и глупость со стороны убийцы была бы страшная…
— Будь все они умные — я не имел бы даже сержантских нашивок, — резонно ответил Теодоракис.
— Тоже верно, — покладисто согласился с подчинённым следователь.
По-настоящему Аманатидис не рассчитывал на подобную находку. В такие удачи умный человек не верит.
Пока же его интересовал Франческо Бельграно, Рене Лану и красавица Долорес Карвахаль. Тут он вспомнил, что время не просто позднее, а неприлично позднее. Но откладывать на завтра эти допросы ему не хотелось.
Оказалась, что Франческо Бельграно ещё не спит, и не просто не спит, а работает в лаборатории. Подобное поведение отдавало бесчувственностью, или, воля ваша, снова голубизной, но встретил его Бельграно с большим достоинством.
— Я решил не ложиться, думал, понадоблюсь вам, господин Аманатидис, ну и занялся пока находками.
Аманатидис внимательно разглядывал Франческо Бельграно. Красив, знает себе цену, совсем не выглядит дураком. Напротив, взгляд напряжённый и умный. Что ж, ударим сразу наотмашь.
— Почему, встретив недавно в коридоре миссис Тэйтон, вы столь сильно перепугались, что заперлись у себя на два замка?
Бельграно хорошо держал удар.
— О! Как же не испугаться-то было? Ночь, я сильно поддал, и тут из-за угла выскакивает привидение и лезет тебе в штаны. Как я ещё в эти штаны не наложил со страха? И Лану перепугался.
— Сильно испугались? Но вы же в итоге поняли, что это была миссис Тэйтон?
— Понял, — согласился Бельграно.
— Так почему же…
— Потому что мне тридцать четыре года, а не восемнадцать, господин Аманатидис. Как раз в восемнадцать у меня была дурная связь с замужней женщиной, но после того, как пришлось удирать в одних трусах от её разъярённого мужа, и я чуть не сорвался с конька крыши, я навеки зарёкся от таких приключений. А сегодня, вы уж извините, и на крышу-то не взберусь.
— Не любите замужних женщин?
— Женщин — люблю любых, а вот их мужей нет, и перебегать дорогу Арчибальду Тэйтону не стану.
— Почему? Боитесь?
— Я же говорю, я давно не мальчик, — серьёзно глядя Аманатидису прямо в глаза, ответил Бельграно. — По молодости делать глупости простительно, но повторять глупости в зрелости — это чересчур. Сами знаете, «если красавица к тебе бросается, будь осторожен…»
— А какого вы мнения были о миссис Тэйтон?
Итальянец, возможно, от долгого общения в экспедиции с евреем Хейфецем, ответил следователю по-еврейски — вопросом.
— А какого мнения вы будете о женщине, которая возле туалета в гостинице пытается расстегнуть змейку на ваших джинсах?
— Проститутка.
— Вот и я так думал, господин Аманатидис, — точно обрадовавшись сходству их мнений, с лучезарной улыбкой заверил его Бельграно.
Глава восемнадцатая
Каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью; похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть.
Аманатидис понял, что спрашивать доктора Болонского университета ему больше не о чем, а идти к Долорес Карвахаль — неприлично поздно. А вот нанести визит мсье Лану было ещё вполне допустимо. И Аманатидис, предварительно растолкав сонного Спироса Сарианиди и потолковав с ним, направился к Рене Лану. Француз тоже ещё не спал.
Приглядевшись к мсье Лану, Аманатидис подумал, что готов поставить десять против одного, что этот человек не убивал. Слишком интеллигентен. Слишком. Нет, интеллигенты тоже убивают, но — интеллигентно. Это убийство было диковатым для французского мсье.