Поиск-90: Приключения. Фантастика
Шрифт:
— Я? О, я много, каждую зиму — кашель, насморк и малиновое варенье!
— А такого, серьезного, ничего не было, в больнице не лежал?
— Нет, а что?
— Так…
— А вы мне хотели загробный мир показать, помните? И еще много чего.
— Да, конечно… А родители или бабушка-дедушка у тебя в больнице лежали?
— Да откуда я знаю!.. Ну так как?
— Да я… могу, конечно… — голос Доктора заметно изменился. — Только…
— Ну воот!
— Да нет, я только должен тебя предупредить… Ты это… — Доктор внезапно закашлялся. — Ну… У тебя в голове мои мысли появятся! — вдруг выкрикнул он и тут же спохватился: — И вообще! Уходи! Уходи, Христом-богом прошу!
Мальчуган притих.
— Ну и что… — И попятился.
Настала тишина. Где-то далеко рокотала моторами автострада, над самой крышей просвистел вагон магнитки. Несуществующий Доктор огорченно прочищал несуществующее горло, успокаивался.
— Ты, Ростик, заглядывай, если что… — заискивающе молвил он после. — Так просто, поболтать, постучи — я открою…
Но мальчика в комнате уже не было.
Август Рубин был сильно озадачен. Сотрудничество с Доктором не клеилось. Вот уже несколько дней Доктор натурально отлынивал от работы, ссылаясь то на «комплекс зайца», то на непривычность обстановки, то на головные боли из-за какой-то аварии — какой аварии? — «Тебя бы, Август Рубин, на мое место…». Что-то у него там пригорело. Должно само сгладиться, конечно, за счет резервов, но кто его знает. Надо бы провести мед… эээ… техосмотр, прогнать по цепям диагнотест — но Доктор был почему-то против. А снаружи ничего не видно без индикации — была она, авария, вообще или старик симулирует? Насильно же не полезешь к нему теперь, он все чувствует. Скандал.
— Я сдал кое-что, — докладывал Доктору Август Рубин. — Информационный центр принял семь изобретений и две статьи, вполне нейтральных: «Оптоэлектронная модель мышления» и «Бессмертие: цели и средства». Вы диктовать что-нибудь будете?
— Да, — решительно ответил Доктор, и ассистент обрадованно включил принтер.
— Задание Августу Рубину, — начал Доктор. — Оборудовать помещение полевой сигнализацией и площадку перед дверью и перед окнами — тоже. Оборудовать секретно, чтоб ни одна живая душа. Даже Ростик Рубин. Как понял?
Август Рубин вздохнул. Остановил принтер.
— Что, опять «комплекс зайца»?
— Смеешься, — рассердился Доктор. — Ну-ну. А ты не думал, что придет время и ты сам примешься мастерить свою Машину? И начнешь ты тогда не со статей, а с постройки подземного бункера! Это я тебе точно говорю!
— Да нет, Доктор, — грустно отвечал Август Рубин. — Если я решу не умирать, я в монастырь подамся. Куда-нибудь в Тибет. Только там бессмертие имеет смысл…
— Август, — голос Доктора дрогнул. — Не бросай меня, Август. Вспомни, как счастливо мы с тобой работали. А как ты ко мне домой свою девушку привел — познакомить со светилом, а? Ха-ха!
— На дачу, — поправил Август Рубин. — Не домой — на дачу. — И вздохнул: — Где вот она теперь?
— Да… Нету… Все в Эксперимент всадили.
Август Рубин оторопел.
— Я про девушку! — закричал он. — А вы про что?
— Так ведь и я про то же! — нашелся Доктор. — Я про все! Все и всадили. И это нормально. Все великие умы прошлого так поступали.
— Может, и так — да не так, — принялся тереть лицо Август Рубин. — Поступок можно оценить лишь по цвету мысли, ему сопутствующей…
— Что-то у меня обрыв в этом месте какой-то, — озабоченно пробормотал Доктор. — Ничего не понимаю, что ты говоришь… Ты ведь меня не бросишь, Август? Тебе нельзя, ты гуманист…
— Да что вы, Доктор, зачем эти слова. И так ясно, что не брошу.
— Сделай сигнализацию, а? Ну я тебя прошу. Полевую. Бесконтактную. Секретно от Ростика, а то мальчик вообразит себе бог знает что. И тогда я смогу спокойно работать… А?
— Сделаю.
Доктор не лукавил: работать он действительно не мог. Временами ему казалось, что теперь он вообще ничего не может. После обращения индикации у него появилось такое чувство, что он сидит в тесном карцере в неудобной позе и со всех сторон его касаются светящиеся иглы: они то мягкие, то жесткие, то яркие, то наоборот, они податливы, но к ним не привыкнуть — к их полумеханическим, полуживым касаниям; можно изменить позу — иглы индикаторов позволяют, — но касания не прерываются ни на секунду, и любая поза тотчас становится неудобной. Какое уж тут научное творчество.
Какие уж тут полеты. Доктор с тоской вспоминал теперь короткий «божественный» период. А нельзя ли вернуться назад, к «бесчувствию»? И пускай работу Машины контролирует кто угодно — а он, Доктор, будет свободно витать… Нет, так нельзя. Как говорится — ход под шах. Туда нельзя, сюда нельзя… Мат, что ли?
Единственный выход из карцера — найти реципиента. Чудака, готового впустить в себя чужого дядю. В идеале это должен быть молодой здоровый мужчина с минимально развитым собственным интеллектом, практически без собственного опыта — темный, нулевой мир. Но без нарушений нервной системы, здоровый. Где такого взять? Таких не бывает. Так… Чем можно поступиться? Дебилы и наркоманы-деграданты, готовые на все, отпадают: у первых нервная система неспособна меня принять, у вторых к тому же поражены все внутренние органы, зачем мне это надо? Здоровый же взрослый человек всегда загружен интеллектуально, ну или хотя бы эмоционально, у него уже есть свой опыт, свои планы на будущее, своя система связей с внешним миром — зачем мне сосуществование с такой независимой личностью, вечные споры, недовольства, маневры. Нет. Остается — ребенок… Но это я так, абстрактно, это даже не я — это логика рассуждения выводит: остается — ребенок. Заместить его куцый опыт своей громадой не составит труда, а нервная система — вы-ыдержит, это вранье все про младенческий мозг и прочее. И родительские связи с этим самым, не будем тыкать пальцем, ребенком уже нарушены, по моим наблюдениям…
Жаль, что нельзя, а то бы можно было…
Ростик Рубин сидел в кресле перед Машиной и слушал путаную речь Доктора. Он сам пришел сюда, влекомый любопытством, сам постучал в дверь — и Доктор тотчас впустил его. Он пришел сюда сам, никто его не заманивал, все добровольно.
— …А это значит, что ты будешь умный, как я, — бодро вещал Доктор; он только отвечал на вопросы, он не агитировал мальца, он сам еще ничего не решил, он только отвечал на вопросы. — Ты будешь умнее Толстина-младшего и старшего — тоже. Умнее учительницы. Контрольные — тьфу. Экзамены — на шесть с плюсом. А с меня какой спрос, меня уже не будет нигде, Машину эту мы подожжем, верно?
— Машину? Чего? — морщил лоб мальчик.
— Ив колледж можешь не поступать. Сразу будешь консультировать президента. Но, сам понимаешь, это будешь уже не совсем ты…
— А жениться обязательно? — недослушал самого главного Ростик Рубин.
— Что жениться? Ах, жениться! Ну что за вопрос, — неожиданно расхохотался Доктор. — Можно и жениться! Можно и так. Все можно. Эх, Ростик… — он где-то там потянулся, — знал бы ты, какое счастье тебе привалило… Впрочем, ты можешь отказаться.
— Зачем это. Я никогда не отказываюсь. Только я еще хотел спросить…
— Ну конечно, спрашивай.
— Как быть с папой…
— А что с папой? У папы свои дела.
— И с мамой…
— Не понимаю. Ты будешь консультировать президента!
— А если я буду очень умный, я все равно их буду любить?
— Ммм… Что-то тут у меня проводок отпаялся — ничего не понимаю, что ты говоришь… Ты скажи, что тебе лучше: всю жизнь учиться — или сейчас, за два часа?
— Конечно, лучше за два часа.
— Ну и все. Кушетку видишь?
— Да.
— Колпак видишь?