Поиски счастья
Шрифт:
Однако в тундре Пеляйме не мог угнаться за своим другом. Обычно Устюгов поджидал отставшего Пеляйме уже около подстреленного песца…
Но вот среди зимы кончились патроны. Взяв с собой десять песцовых шкур, охотники запрягли собак и поехали в бухту Строгую.
Только приехав туда, они убедились, что не было никакого смысла совершать это путешествие: у русского купца не оказалось патронов к американским винчестерам.
— Поезжайте в Ванкарем, — посоветовал им купец, — там торгует Джонсон, А у меня, — предложил он, — можете взять карабины с патронами.
Но покупатели не захотели вводить себя в напрасный расход: зачем им по два ружья?
От купца зашли к Кочневу. Иван Лукьянович и Дина усадили их обедать, стали расспрашивать Устюгова о новой его жизни.
— Живу, — отвечал Василий.
— Прошение от вашего имени, Василий Игнатьевич, я отправил начальнику края, — сказал Кочнев. — Теперь будем ждать, когда выдадут паспорт.
Пеляйме с интересом рассматривал черную косоворотку Ивана Лукьяновича, его коротко остриженные волосы, тщательно выбритое лицо. Его поразила бледность жены этого таньга. «Наверное, она такая белая потому, — подумал он, — что часто мочит лицо водой…»
Домой Устюгов и Пеляйме привезли чай, сахар, табак, муку и отрезы красного ситца женам.
Энмина хотела шить себе камлейку, которую носят поверх меховой одежды, но Наталья отсоветовала:
— Сделаем одинаковые платья. Я научу тебя.
Молодая чукчанка с длинными черными косами широко улыбалась. Ведь она никогда не носила платья, только керкер из шкуры молодого оленя…
Женщины тут же принялись за шитье.
— Однако, придется в Ванкарем ехать, — сказал на следующий день Пеляйме. — Далеко. Собак жалко, — добавил он.
«Сколько промысловых дней пропадает!» — горевал Устюгов. Ему надо бы побольше песцов и лисиц, чтобы на Амуре можно было и дом срубить и корову завести. Ни дня не давал себе отдыха Василий. Наталья по-своему думала об этом: «Жаден стал, все ему мало». Ей хотелось чаще и больше бывать с мужем: ведь, кроме него, и поговорить-то толком не с кем: чукотским языком она почти не владела, а русских в Уэноме не было. Только сынок да муж. А в бухту Строгую не наездишься. Однажды, правда, когда Василий ходил к ссыльному, чтобы тот написал ему прошение о паспорте, Наталья съездила туда, познакомилась с Диной и другими женщинами, отвела душу. Но теперь опять ее томила тоска. Она часто вспоминала Михайловский редут, перебирала в памяти всех женок, мысленно разговаривала с ними.
А Василия действительно обуяла жадность. На Чукотке перед ним открылась возможность накопить пушнины: песец — непуганый, вся тундра в следах дорогих зверей. Не то, что на Аляске. Василию некогда было тосковать: днем — на промысле, ночью — спи.
Разве только в дни, когда бушевала пурга, вспоминались ему дед, Савватий, наказ земляков до самого царя дойти, рассказать об их бедах.
Но неизменно вставал перед ним и образ отца. И тогда сердце Василия ожесточалось: на тех, кто убил отца, на суд, на Роузена, на всех притеснителей, на трактирщика, которому прислуживал Колька, на царя, отдавшего янкам задарма аляскинские земли.
— Ты о чем, Вася? — спрашивала Наталья, видя холодную злобу в его глазах. Но Василию не хотелось тревожить этими думами Наталью.
— Так, ничего. В Ванкарем надо ехать за патронами.
Вскоре он действительно вместе с Пеляйме собрался туда, хоть и не хотелось встречаться с Джонсоном.
Мартин встретил Устюгова радушно.
— Кого я вижу! — воскликнул он. — Василь, ты все еще здесь? — он протянул из-за прилавка руку.
Но Устюгов сделал вид, что рассматривает товар, и рука купца опустилась.
Джонсон ничего не знал о Василии уже несколько лет, как не знал ничего и о Ройсе после того, как тот однажды посетил Ванкарем.
— Торговли больше не будет, — заявил Мартин чукчам. — Идем, Василь, ко мне.
Но Устюгов приглашения не принял:
— Некогда. Патроны нам нужны: тридцать на тридцать.
— Вот как? — удивился Мартин. — Ты, видно, разбогател, если забываешь старых друзей?
Чукчи не уходили, прислушиваясь, что говорит странный таньг Джону, которому он не потряс даже руку, как это всегда делает Гырголь.
«Друзья…» — с горечью подумал Устюгов, вспоминая, как этот «друг» бросил их с Ройсом в первый же год, а потом отказал в помощи, когда Бент приходил к нему.
И, не углубляясь в праздные разговоры, Василий вытащил из мешка шкурки песцов и положил на прилавок. Джонсон взял в руки белоснежные шкурки.
— Но у меня нет таких патронов.
— Как нет? — оглядывая полки, спросил Устюгов.
— Только двадцать на двадцать, да и то вместе с винчестером.
Чукчи подтвердили Пеляйме, что действительно таких патронов у Джона нет: американы чуть не каждый год привозят ружья новых систем, а патронов к старым не присылают…
— Грабители! — задыхаясь от прихлынувшего внезапно гнева, прохрипел по-русски Устюгов, рванул из рук Мартина песцов и выбежал из фактории.
Пеляйме последовал за ним.
Изумленные чукчи смотрели, как, поднимая снежную пыль, нарта приезжих мчалась по Ванкарему, окруженная сворой лающих поселковых собак.
Устюгов обернул назад налитое кровью лицо, погрозил огромным кулачищем.
— Какомэй, — вздыхал Пеляйме, — что станешь делать?
— Руками ловить зверя буду! Ни шкурки не дам грабителям! — на весь поселок кричал Василий, провожаемый лаем собачьей своры.
Недостаток патронов ощущался почти в каждой яранге.
С появлением огнестрельного оружия чукчи предпочли бить зверя пулей, а не канителиться с ловушками. К тому же американцы совсем не привозили капканов, а русские — мало. Теперь же положение становилось трудным… А если за зиму не заготовить пушнины — значит летом не на что будет выменять ни патронов, ни табаку, ни чаю — ничего.
Оставшиеся патроны чукчи расходовали только на тюленей. Песцов добывать почти перестали.
Василий напряженно искал выхода из создавшегося положения. Еще летом недалеко от Уэнома он обнаружил остатки какого-то оборудования, брошенного неизвестно кем и когда. Чукчи говорили, что на этом месте американцы хотели забраться под землю, чтобы выпустить земляного духа. Видимо, они производили буровые работы. Теперь Устюгов направился на это место с пешней и лопатой. Весь короткий день вместе с Пеляйме они вкапывались в затвердевший снег, искали железо.