Покер с Аятоллой. Записки консула в Иране
Шрифт:
завхоза, водителя и комендантов.
Этот боевой состав должен был обеспечивать защиту интересов советских граждан (около 2000
человек) на территории половины страны в условиях лютой ненависти к СССР со стороны
правящего в ИРИ духовенства, а также вести информационно-аналитическую работу по многим
направлениям, главными из которых являлись:
военно-политическая обстановка внутри Ирана;
экономическая обстановка внутри Ирана;
афганские контрреволюционные
антисоветские действия США и других западных стран на территории Ирана и вокруг него;
положение на южном участке ирано-иракского фронта;
положение на объектах советско-иранского экономического сотрудничества.
Вот такие пироги. На эту тему, пожалуй, всё!
РАБОТА И БЫТ
Я не был «начинающим специалистом». Работа в центральном аппарате МИД, где мне
посчастливилось поднабраться уму-разуму у мудрого Кости Шувалова, во многом помогла
разобраться в лабиринтах дипломатической жизни, наметить свой путь, задачи и способы их
достижения.
«Имей в виду, — напутствовал меня Костя перед отъездом в Иран, — если не хочешь, чтобы тебя
там смешали с говном, ты должен все проблемы в стране знать на уровне лучших специалистов
посольства, а исфаганскую тему — как никто другой!» Поэтому первым, с чего я начал работу в
генконсульстве, стала организация сбора информации.
У нас в кино и популярной литературе действуют устойчивые стереотипы: строгие мужчины в
пальто с поднятыми воротниками, ночью, под дождем, в кривых переулках городских окраин
встречаются с такими же мужчинами и получают от них перетянутые бечевой пакеты. В них
содержится секретная информация.
Может быть, где-то так и бывает, но в данном случае все выглядело иначе: на местном
строительном рынке мы с завхозом купили большое количество медной проволоки, из нее на
крыше административного здания соорудили мощную крестообразную антенну; из Москвы
доставили приемник «Север» отечественного производства, используемый на полярных станциях.
Это был здоровенный, тяжелый железный ящик с кристаллической шкалой частот и
автоматической настройкой, по тем временам — явление уникальное. Когда к нему подсоединили
антенну, он начал улавливать любые звуки на любом расстоянии, вплоть до шелеста волн
Ледовитого океана. А уж голоса радиостанций иранской оппозиции, прятавшиеся где-то
неподалеку, несмотря на маломощность, звучали из него как передача «С добрым утром,
малыши» по домашней трансляции. К приемнику присобачили обычный магнитофон, и с ним он
работал круглые сутки, автоматически перестраиваясь в нужное время на заданную частоту.
Дежурные коменданты только кассеты в магнитофоне
Каждый день начинался с обработки информации. Я садился рядом с машинисткой, брал толстую
пачку свежих центральных газет, журналов и местной исфаганской прессы и начинал вслух
переводить с листа нужные мне материалы. Потом то же самое делал с записями вчерашних
новостных радиопередач, собранных со всего мира, и материалами иранского телевидения.
Закончив, раскладывал напечатанные переводы по тематическим досье. На все уходило два — три
часа.
Вторая половина дня посвящалась приему посетителей или работе в городе, где я встречался с
разными людьми — жителями Исфагана, с которыми вскоре после приезда сумел завести
знакомства. Среди них были владельцы магазинов, антиквары, врачи, торговцы базара,
промышленники, студенты и даже муллы. Я интересовался простыми вещами, относящимися к
сфере их деятельности, и они, естественно, отвечали. Завязывалась беседа, в ходе которой так или
иначе разговор заходил о современной экономике и политике. При этом я в основном только
слушал, и то, что узнавал, часто оказывалось весьма полезным для дела.
Таким образом, через несколько месяцев собранная из многочисленных альтернативных
источников, сопоставленная, опровергнутая или подтвержденная информация превращалась в
системную базу данных и позволяла ответственно информировать Центр по всему кругу
интересовавших его вопросов. Эта работа не прекращалась ни на один день и продолжалась все
пять лет моей командировки. Случалось, что я отправлялся на несколько дней куда-то по стране
или в столицу, но материалы все равно собирались, и, вернувшись, я непременно их обрабатывал
и перепроверял.
Этот труд не был для меня однообразным и утомительным, он имел свой вкус и азарт.
Особенность провинции, в плане сбора информации, заключалась в относительной слабости
местной цензуры. Здесь можно было обнаружить такие данные, которые ни при каких
обстоятельствах не могли стать предметом гласности в Тегеране. Информация, поступавшая в эти
годы из консульства, внимательно изучалась в Москве52.
Вот так! Все абсолютно легально, и никаких тебе агентурных встреч по ночам на кладбище.
Второе, что я сделал, — сочинил марш генерального консульства. Мне неожиданно пришла в
голову мысль: у кого только в нашей стране нет своих маршей?! У монтажников — есть, у
сталеваров — есть, хлеборобов, скотоводов, ткачих, поварих, парашютистов, хоккеистов,
практически у всех! А у работников консульской службы до сих пор нет! Следовало немедленно