Покоритель джунглей
Шрифт:
Из рассказа туга Арджуна узнал все, что хотел, ибо негодяй не скрыл ни одного из своих зловещих прожектов. Невозможно описать, с каким волнением браматма слушал повествование о чудовищном заговоре: если бы ему не пришла в голову счастливая мысль переодеться паломником, на сей раз с Нана-Сахибом и Духами вод было бы покончено. Герой войны за независимость сгнил бы в английских застенках, а древнее общество, которое благодаря внушаемому страху в течение веков защищало несчастных индусов от армии корыстолюбивых чиновников, погибло бы безвозвратно.
Браматма решил не дожидаться появления сторожа, ему не терпелось начать действовать. Из разговора
Сопротивляться развеселившимся грубиянам, для которых в эти смутные времена жизнь индуса стоила не дороже, чем жизнь собаки, было бы настоящим безумием. Поэтому Арджуна решил последовать за ними добровольно, думая обезоружить их своей любезностью. Но бешенство его достигло крайних пределов, когда по капризу Уотсона он вынужден был разыграть ту же комедию перед вице-королем. Мы были свидетелями этой сцены и слышали мрачное пророчество, которое браматма в гневе бросил начальнику полиции.
Индусы ненавидели этого человека. Будучи из сугубо политических соображений сторонником амнистии и восстановления порядка мирным путем, Уотсон на самом деле отличался беспощадностью и холодной жестокостью, творя беззаконие и произвол. Как и все высшие чиновники в Индии, смотревшие на свою должность как на источник обогащения, он был немилосердным мздоимцем. За короткое время он нажил целое состояние, подвергая людей незаслуженным преследованиям, чтобы получать от них взятки за прекращение дел.
Его неоднократно предупреждали, и наконец предшественники Кишнайи приговорили к смертной казни. Уведомление о приговоре ему было доставлено специально назначенным для этого факиром. Оно дошло до Уотсона с опозданием по той простой причине, что факир, выполняя различные поручения на юге, не сумел вовремя попасть в Калькутту, где находился начальник полиции. С исполнением же приговора дело обстояло иначе. Приказ мог исходить только от браматмы, который предварительно должен был сообщить о своем решении старшему из Трех. Одолеваемый тяжкими заботами, Арджуна и думать забыл о приговоре, но несчастливая звезда Уотсона напомнила ему об этом.
Когда, освободившись, браматма смог наконец покинуть дворец Адил-шаха, он остановился посреди развалин и, погрозив кулаком окнам вице-короля, глухо пробормотал:
— А, мои повелители!.. Доносы, предательства, постыдные сделки с убийцами, подкуп и низость — против нас все средства хороши. Я покажу вам, что древнее общество Духов вод, победившее самого Ауранг-Зеба, пока еще не во власти кучки разбойников с большой дороги.
Арджуна отправился к себе домой и вошел в комнаты никем не замеченный. Прежде всего он уничтожил все следы своего маскарада. С некоторым беспокойством он заметил, что при нем нет ни сандаловых четок, ни палки с семью узлами. Где он забыл их — в тайных ходах дворца или в гостиной вице-короля? Напрасно порывшись в памяти, он не стал терять времени на размышления и, переодевшись в обычный костюм, прошел к себе в кабинет, нажал кнопку и вызвал факира.
Он спросил у вошедшего:
— Утсара вернулся?
— Нет, сахиб.
— Хорошо, как только он появится, пусть придет сюда. Немедленно пришли ко мне Судазу.
Факир простерся ниц перед хозяином и вышел, пятясь задом, всем своим видом выказывая браматме уважение и безграничную преданность.
Когда появился Судаза, Арджуна вручил ему пальмовый лист, на котором начертал несколько строк.
— Ты умеешь читать? — спросил браматма.
— Да, сахиб.
Факир бросил быстрый взгляд на протянутый ему лист, спрятал его на груди, при этом на лице его не дрогнул ни один мускул.
— Ты понял? — продолжал Арджуна.
— Да, сахиб.
— Приказ должен быть исполнен до восхода солнца.
— Хорошо, сахиб.
Арджуна, поднявшись, подошел к висевшей на стене коллекции оружия, состоявшей только из кинжалов, взял один, попробовал закалку лезвия, согнув его почти пополам, и, протянув Судазе, сказал:
— Вот кинжал правосудия. Будь тверд, рази смело и ничего не бойся.
— Приказ браматмы, — ответил Судаза, — воля небес.
— Помни, — добавил браматма, — тот, кто падет при его исполнении, получает доступ на небо и вечное вознаграждение. Ступай, и да направит Шива твою руку, о доблестный сын Земли лотоса.
Судаза вышел, сжимая кинжал. Рука его не дрожала, сердце билось ровно.
Браматма позвонил снова, но иначе, чем в первый раз, и перед ним появился факир Суакапа, это был несравненный скороход, обгонявший даже лошадь. Накануне битвы при Серампуре Суакапа за сутки прошел шестьдесят лье, чтобы предупредить Нана-Сахиба о прибытии армии.
— Суакапа, — сказал Арджуна, — ты знаешь, что Анандраену из Велура и четырем другим субедарам поручили вчера встретить нового губернатора французской Индии. Беги к его дому в Биджапуре и, если он еще не отправился в путь, срочно приведи его сюда, я должен увидеть его этой ночью.
— А если он уже покинул город, сахиб?
— Ты догонишь его по дороге в Пондишери, он не мог уйти далеко, в сумерки он еще заканчивал приготовления к отъезду.
Арджуна послал еще нескольких гонцов к разным членам общества, которые по возрасту и возможностям могли помочь ему справиться с кризисом. В ожидании Утсары он сел за письменный стол, вынул из ящика шкатулку сандалового дерева и, достав оттуда семь листьев лотоса из чистого золота, начертал на них семь имен.
План, придуманный Арджуной, был прост. В случае явного предательства Семи браматма, не имея времени созвать собрание жемедаров, по уставу мог заменить их семью другими, самыми заслуженными членами общества. В соответствии со своими правами Арджуна написал на листьях лотоса имена выбранных им семи лиц, и прежде всего Анандраена, старого друга Нана-Сахиба и Покорителя джунглей, неоднократно предупреждавшего их об опасностях. Именно ему предназначил браматма титул старшего из Трех и место председателя совета.
Таким образом, общество было восстановлено, его уничтожение становилось невозможно ни фактически, ни по праву.
Кишнайя знал об этом обстоятельстве, именно поэтому негодяй и сказал сэру Лоуренсу, что разделается с браматмой. Без верховного вождя никто не имел права собирать жемедаров и назначать новый совет Семи.
Арджуна кончал писать, когда позади него раздался легкий шорох. Быстро обернувшись, он увидел на пороге Утсару и сторожа Дислад-Хамеда. Хамед держал в одной руке пальмовый лист, похожий на тот, что браматма вручил Судазе, а в другой — кинжал правосудия.