Покушение
Шрифт:
Капитан сказал, что разделяет мнение полковника, и добавил:
— Но именно это и облегчает дело. Майер прожженный тип, поэтому его можно обвинять во многом.
Ординарец поставил перед полковником тарелку с мутной жидкостью, в которой плавало несколько разваренных зерен риса, и Мерц фон Квирнгейм сосредоточенно заработал ложкой. Однако это не помешало ему продолжать разговор.
— Гестапо — это Гиммлер, а Гиммлер добивается, как известно, поста командующего армией резерва. Он ухватится за любую возможность, чтобы сделать гадость нашему генерал-полковнику, а следовательно, и нам. А этот Майер, по-моему, именно тот тип, который сумеет подыскать для рейхсфюрера необходимый предлог, чтобы утвердиться на Бендлерштрассе.
— Подыскать-то предлог Майер, может быть, и сумеет, но не пустит его в ход, пока не обдумает все как следует, — настороженно поднял голову Бракведе. — Служить в гестапо для любого человека невыносимо, если он, конечно, не идиот, не садист, не фанатик и не интриган. От Майера всего можно ожидать, но он безусловно не глуп. Вот почему я поддерживаю с ним контакт и как раз собираюсь заключить закулисную сделку.
Мерц фон Квирнгейм отодвинул пустую тарелку и сказал:
— Вы затеяли опасную игру, — а потом рассудительно добавил: — Всегда трудно сделать правильный выбор. Вот и мы здесь, на Бендлерштрассе, уже несколько лет как стараемся «держать конюшни в чистоте». И все же время от времени появляются люди вроде обер-лейтенанта Герберта, который чуть было не выдал Лемана гестапо.
— Этот Герберт или витает в облаках, или круглый дурак, — равнодушно заметил капитан. — Но я думаю, что такими людьми не стоит бросаться, они могут служить прекрасным прикрытием для нас. Разве в нашем положении нам повредят несколько здоровенных парней, слепо размахивающих знаменами рейха на переднем плане?
Мерц фон Квирнгейм слегка сощурил глаза — они утонули в сети мелких морщин. Казалось, его позабавили рассуждения капитана. Потом он вдруг вспомнил, что у него срочный разговор по телефону, быстро встал и вышел.
Графиня Ольденбург-Квентин озабоченно посмотрела ему вслед. Капитан же, не меняя позы, продолжал внимательно разглядывать пятна на скатерти, словно перед ним была разостлана карта генерального штаба, и лицо его постепенно омрачалось.
— Кажется, ваша идея глубоко запала в душу полковника, — сказала Элизабет. — Разве не достаточно того, что все уже и так осложнилось?
— Достаточно, если хоть немногие могут ориентироваться в этих джунглях. Для массы же дураков хватит и ярко выкрашенных фасадов, чтобы ориентироваться по ним. А сейчас доминирующий цвет — коричневый. Впрочем, подобного рода тактику маскировки нам давным-давно следовало бы применить.
Полковник вернулся к их столику и сообщил:
— Я только что говорил с генералом Ольбрихтом. Он согласен с вашим планом. Мы немедленно создаем новую службу, задача которой будет заключаться в том, чтобы наладить тесное сотрудничество со всякими партийными учреждениями. Начальником службы назначается обер-лейтенант Герберт, который будет непосредственно подчиняться генералу Ольбрихту, а вас, господин фон Бракведе, он назначает своим постоянным представителем при этой службе.
— Прекрасно! — явно обрадовавшись, воскликнул капитан. — Итак, теперь мы станем получать песок, который можно будет с успехом сыпать в глаза определенным лицам. И одним из его поставщиков будет мой дорогой братец — в этом смысле лучшего места для малыша не найти.
— Не следует переоценивать ситуацию, иначе мы рискуем впасть в заблуждение, — порекомендовал советник из министерства иностранных дел, — ведь не секрет, что полковник Штауффенберг поначалу был фанатичным национал-социалистом.
— Нет, он никогда не был им! — запальчиво вскричал Ойген Г. — Подобное утверждение граничит с клеветой! Что вы этим преследуете?
Советник укоризненно взглянул на излишне темпераментного профессора философии и спокойно, но не без упрека ответил:
— Я лишь старался выяснить все обстоятельства, чтобы, потом не возникло недопонимания. И если недавно у известной части нашего круга появились определенные сомнения в отношении господина Гёрделера, то в данных обстоятельствах необходимо выяснить, не сыграли ли в этом роль какие-либо закулисные мотивы.
— Ладно! — бросился в атаку доктор. — Сознаюсь, я тоже когда-то был юнгфольксфюрером [6] .
Хозяин дома, граф фон Мольтке, высокий, стройный и элегантный мужчина, громко засмеялся. Его непосредственность помогла собеседникам отбросить возникшие было подозрения и мрачные мысли. Он не хотел, чтобы в его окружении создавались подобные ситуации. Граф поспешил привлечь внимание гостей к вину, которое ему удалось достать. Это было «Китцингер Майнлейте» выдержки 1933 года. Полдюжины мужчин в штатском отвлеклись от предмета спора и переключились на божественный напиток. И профессор не был среди них исключением.
6
Руководитель детской нацистской организации. — Прим. пер.
Хозяину дома было только тридцать пять. Он принадлежал к влиятельным кругам движения Сопротивления, занимал центристскую позицию и выступал за компромисс. Лебер и Бек ценили его, Гёрделер доверял ему, и даже вожаки коммунистических групп отзывались о нем уважительно. Штауффенберг, Бракведе и профессор Ойген Г. были его друзьями.
— А известно ли вам, какие события произошли в Бамберге в тридцать третьем? — спросил вдруг советник.
Мольтке без труда разгадал, что таким образом он пытается укрепить позиции Гёрделера, а доктор незамедлительно парировал:
— Известно! Тогда некий лейтенант рейхсвера вместе с сопровождавшей его радостно возбужденной толпой торжественно продефилировал по улицам. Этим лейтенантом был Штауффенберг. Бракведе в то время занимал пост заместителя полицей-президента Берлина, Гёрделер же был имперским комиссаром по вопросам цен и составлял секретные докладные о своих поездках за границу.
— И так далее… — вмешался граф фон Мольтке и попытался изобразить, что подобная перепалка веселит его. — Поначалу и Бек был не против Гитлера. И профессор Попиц достаточно определенно высказался за новый государственный порядок, а профессор Хаусхофер подвел под его высказывания теоретическую базу. Однако сейчас они с нами. Далее, я полагаю, что их разногласия с режимом имеют под собой более веские основания, чем нам кажется. Мы были противниками нацистов с самого начала в силу своего происхождения, воспитания, политических позиций. Да и приверженность к религии сыграла в этом не последнюю роль. А им пришлось пережить внутреннюю борьбу, чтобы принять решение, ибо их прежние убеждения вступили в конфликт с их же собственной совестью.
— У Клауса фон Штауффенберга, — веско сказал Ойген Г., — есть три выражения, которые самым точным образом характеризуют то, что он думает, В тридцать девятом он сказал: «Этот идиот развязал войну», в сорок первом: «Уж очень много побед числится на его счету», а в сорок четвертом его комментарий свелся к одному-единственному слову: «Смерть!»
Обер-лейтенант по фамилии Герберт и по имени Герберт был глубоко убежден в том, что принадлежит к элите нации. Кроме того, Герберту казалось, что ласковое солнце удачи наконец ярко светит ему: его назначили начальником службы, он получил персональный кабинет, ему оказывал поддержку сам капитан фон Бракведе.