Покушение
Шрифт:
Полковник Клаус фон Штауффенберг находился примерно в ста пятидесяти метрах от места взрыва. Какую-то долю секунды он стоял неподвижно, потом взглянул на обер-лейтенанта Хефтена, ожидавшего у автомашины, быстро сел в нее и приказал:
— К аэродрому!
Через пятьдесят метров, у ворот, которые вели в среднюю зону ставки фюрера, их остановил дежурный офицер и выразил сожаление, что не может пропустить их. Штауффенберг непринужденно вышел из машины и потребовал дать ему возможность позвонить по телефону. Он набрал номер, сказал что-то в телефонную трубку и, положив ее на рычаг, четко произнес:
— Господин лейтенант, мне разрешено проехать.
Штауффенберг ни с кем не говорил, но дежурному офицеру и в голову не пришло заподозрить полковника во лжи, так подействовали на него спокойствие и выдержка этого человека. И в журнале дежурного появилась запись: «12.44 — проследовал полковник Штауффенберг».
В 12.45 была объявлена тревога.
Через три-четыре минуты автомашина полковника приблизилась к внешней охране у южных ворот. Здесь на проезжей части дороги уже стояли ежи. Охрана была усилена дополнительным нарядом.
Полковнику вновь пришлось выйти из машин. Дежурным здесь был обер-фельдфебель Кольбе, на вид спокойный и добродушный. Он заявил коротко:
— Проезд закрыт!
— Но не для меня, — ответил полковник. — Дайте-ка я позвоню.
На этот раз Штауффенберг действительно позвонил адъютанту коменданта объекта:
— Говорит полковник фон Штауффенберг. Я нахожусь у южных ворот. Охрана меня не пропускает в связи со взрывом. Но я тороплюсь, на аэродроме меня ждет генерал-полковник Фромм.
К этому времени — примерно в 12.49 — в ставке еще не было известно об обстоятельствах происшествия. Знали только одно — произошел взрыв. Поэтому адъютант сказал:
— Можете проехать.
Штауффенберг положил трубку. Его лицо не изменило своего выражения. Обер-лейтенант Хефтен глядел на полковника с возрастающим изумлением — выдержка этого человека и в него вселяла уверенность.
Обер-фельдфебель Кольбе не заметил ничего необычного, но какой-то внутренний инстинкт подсказывал ему: что-то здесь нечисто. Поэтому он заявил, что адъютант должен подтвердить свое распоряжение.
Он покрутил ручку полевого телефона и попросил соединить его с адъютантом коменданта объекта.
Штауффенберг воспринял эту затянувшуюся проверку внешне спокойно, но эти долгие секунды ожидания дались ему дорогой ценой. Его бросило в пот, и он не замечал ни высокоствольных елей, которые, словно мачты парусной армады, высились на лесной просеке, ни кустарника с зеленой сочной листвой, ни радостно щебечущих птиц, скрытых от людских глаз. А впрочем, никто не обращал на это никакого внимания.
— Можете проезжать! — разрешил наконец обер-фельдфебель Кольбе и приказал освободить дорогу для проезда.
Они завтракали — открыли баночку сардин в масле, отрезали два куска хлеба и положили все на белую скатерть, которую постелили прямо на пол около кровати.
— Это же просто великолепно — быть здесь с тобой! — воскликнула беззаботно Элизабет.
Он наклонился к ней, и она притянула его к себе.
В этот момент в дверь тихонько постучали.
Стук в дверь повторился — на этот раз несколько громче. Теперь они его услышали. Элизабет приподняла голову, не отрывая рук от Константина, и крикнула в сторону запертой двери:
— Прошу извинить, но у меня сейчас нет времени!
— Только на несколько секунд, — прошептали хриплым, полным страха голосом. Это была фрау Валльнер. — Мне нужно срочно поговорить с вами.
— Сейчас это невозможно, действительно невозможно. Вы этого не понимаете?
— Еще бы! — ответила фрау Валльнер сердито, по сдержанно. — Я-то все понимаю, не глухая.
— Тем лучше, попозже я сама приду к вам!
Элизабет придвинулась к Константину, и он крепко обнял ее.
И снова раздался голос фрау Валльнер — еще более громкий, нетерпеливый и возбужденный:
— Мне очень жаль, что я вам мешаю, но в доме что-то случилось!
— А нас это не касается! — Элизабет сказала это безразличным голосом и стала медленно опускаться на спину. — Нас совершенно это не касается! И не только это, а вообще все. — И шепотом добавила: — Имеет значение только то, что происходит с нами, только это…
На Бендлерштрассе появился мужчина в скромном гражданском костюме, с небольшим кожаным чемоданом. У контрольного пункта к нему подошел часовой.
— Все в порядке, — заявил водитель. — Этого господина ожидает генерал Ольбрихт.
Часовой небрежно отдал честь — человек в гражданском не произвел на него впечатления. Он показался ему похожим на коммивояжера, торгующего пылесосами. Но голос выдавал в нем человека, привыкшего повелевать. Это часовой понял, когда незнакомец сказал:
— Мне кажется, я еще не забыл расположения кабинетов, поэтому сопровождать меня не надо.
— Как вам будет угодно, — ответил часовой.
Он не мог знать, что видит перед собой возможного преемника генерал-полковника Фромма. Он открыл дверь, ведущую в левое крыло здания, и господин с чемоданом пошел по лестнице вверх.
Однако правильный путь он нашел не сразу. Да и немудрено. Здание на Бендлерштрассе походило на лисью нору: здесь имелось несколько главных входов, дверь, ведущая в караульное помещение, отдельный вход для командующего, наконец, несколько входов для обслуживающего персонала. Кроме того, в коридорах, которые перекрещивались между собой, было много ответвлений — в стороны к боковым зданиям, вверх и вниз к промежуточным этажам, в сами коридоры выходило несколько сот дверей.
Человек с чемоданом шел относительно легко, но иногда сбивался, поэтому к концу пути его узкое, изборожденное морщинами лицо начала заливать краска.