Покушение
Шрифт:
— Меня зовут Фогльброннер, — представился невысокий мужчина, только что переступивший порог этого дома. Он сложил руки одна на другую и сообщил: — Я получил задание провести расследование, которое окажется необходимым.
— Старик мертв, — заявил Йозеф Йодлер. — По крайней мере, это ясно.
Фогльброннер посмотрел на присутствующих кротко — будто просил извинения за свое появление:
— Но речь-то идет не об обычной смерти, поскольку покойный был человеком непростым.
— Конечно нет! — воскликнул Йодлер-младший. Он предполагал, что присутствующие видят в нем борца за великую Германию, и решил в этом плане их не разочаровывать.
— Простите, а я-то тут при чем? — спросила Эрика с явным беспокойством. Такой оборот дела ей не нравился: она предугадывала возможные осложнения.
Фогльброннер молитвенно поднял обе руки.
— Пожалуйста, не поймите меня превратно! — попросил он. — Я ведь здесь не из-за какого-то трупа — их в настоящее время насчитываются тысячи. Я хотел бы с вашей помощью защитить интересы партии и государства.
— Ага! — воскликнул Йодлер с удовлетворением. Приятно слышать. Это тот ветер, который должен здесь дуть. Мне кажется, вы на, правильном пути.
— Тогда и я могу быть уверена, что вы не ошибетесь, — заявила обнадеженная Эрика.
— А вы, уважаемая барышня, будете находиться, так сказать, под моей личной защитой, — заверил ее гестаповец.
Он предусмотрительно навел справки об Эрике и выяснил, что предположения вахмистра Копиша не лишены оснований. Она на самом деле получила квартиру благодаря протекции полицей-президента Берлина графа Хельдорфа. У того, кроме апартаментов в гостинице «Эксцельсиор», было еще четыре квартиры подобного рода.
— Вы можете полностью положиться на меня, я сумею соблюсти ваши интересы.
— А я? — спросил Йодлер, склонившись выжидательно. — Что вы намереваетесь поручить мне?
— Я собираюсь просить вас оказать мне деятельную помощь.
Вахмистр Копиш передал гестапо список лиц, находившихся в данное время в доме номер 13 по Шиффердамм. В нем значился и некий лейтенант фон Бракведе. Поэтому расследование в отсутствие штурмбанфюрера Майера было поручено одному из его сотрудников.
— Поначалу мы прокрутим через мясорубку всю шайку-лейку в этом доме, — решил Фогльброннер. — Любопытно, что из этого получится.
В 13.00 полковник Клаус фон Штауффенберг находился по пути к аэродрому Растенбург. Его сопровождал адъютант Вернер фон Хефтен. Оба молчали, но их лица были уже не столь напряженными.
Машина тряслась по вконец разбитой дороге, подпрыгивая на многочисленных выбоинах. Водитель старался как можно крепче держать руль в руках. Позже, давая показания, он скажет: «Это была обычная поездка. Оба офицера вели себя как и многие другие, которых я возил на аэродром».
Полковник и обер-лейтенант молча сидели рядом. Они были твердо убеждены: акция на этот раз прошла удачно, Гитлер мертв, а военный государственный переворот идет полным ходом.
«Пламя поднялось так высоко, — заявлял позже Штауффенберг, — будто разорвался стопятидесятимиллиметровый снаряд. Никто в том помещении жив остаться не мог». В этом полковник был убежден твердо и не мог даже предположить, какие это будет иметь последствия. Более того, некоторые утверждали, что Штауффенберг видел, как мертвый Гитлер был выброшен взрывом из искореженного барака, а генерал Фельгибель вроде бы рассказывал: «Фюрер летел по воздуху наподобие летучей мыши».
Нашлись и такие, которые якобы слышали восклицание генерала Фельгибеля: «Случилось что-то ужасное — фюрер жив! Все приостановить!» Под словами «все приостановить» генерал имел в виду работу главного коммутатора ставки, который был ему подчинен. Но этот коммутатор был не единственным в районе Растенбурга. Поблизости находилась ставка Гиммлера, а она имела собственные линии связи. Ими пользовался и Геринг. А рейхслейтеру Борману пришла в голову самая простая мысль — использовать обычную почтовую связь.
Таким образом, сторонники Гитлера начали звонить уже вскоре после происшествия — когда Штауффенберг и Хефтен еще ехали в сторону аэродрома. Однако на Бендлерштрассе тщетно ожидали телефонного звонка из Растенбурга — сигнала действовать.
Только в Цоссен генерал-квартирмейстеру Вагнеру около 13.15 пришло сообщение, показавшееся крайне загадочным: «Покушение осуществлено, но, предположительно, неудачно».
По пути к аэродрому обер-лейтенант фон Хефтен демонтировал запасную бомбу и выбросил ее из автомашины. С глухим стуком она упала в придорожный кювет. Теперь, когда все свершилось, она стала ненужным балластом.
От водителя этот факт не укрылся, и позднее он упомянет о нем в своих показаниях. Хроникеры, подробно описывая этот день много лет спустя, отметят это событие как нечто удивительное. Но было ли оно на самом деле столь удивительным? Ведь спешащие путешественники всегда избавляются от лишнего груза…
— Все идет по плану, — увидев на аэродроме в Растенбурге готовый к отлету «хейнкель», сказал обер-лейтенант фон Хефтен с удовлетворением.
Через несколько минут самолет был уже в воздухе. Пройдет почти три часа, пока он совершит посадку в Берлине. И все эти три часа Штауффенберг будет твердо уверен: Гитлер мертв, государственный переворот начался.
ЛЮДИ, ПОЖЕЛАВШИЕ РАСПОРЯДИТЬСЯ СОБСТВЕННОЙ СУДЬБОЙ
Дом по Бендлерштрассе был похож на широкую колоду. Проезд для автомашин, который вел во внутренний двор, казалось, заканчивался в каменной пещере.
— А может быть, нам слегка вздремнуть для бодрости? — шутливо предложил капитан фон Бракведе. — Почти вся корпорация в этом здании так или иначе начала дремать.
Он опять поднялся к генералу Ольбрихту и вновь застал у него генерал-полковника Гёпнера и полковника Мерца фон Квирнгейма. На столе перед ними стояли фужеры с вином цвета крови.
— Разве вы смогли бы теперь уснуть? — спросил Ольбрихт слегка удивленно.
— Если бы захотел — смог, — заверил капитан фон Бракведе и присел, не ожидая приглашения, — но я не хочу.
— На душе неспокойно? — спросил генерал-полковник Гёпнер, входя в роль заботливого начальника и великодушно закрывая глаза на то, что этот необычный капитан держался как сугубо гражданский человек: китель его был расстегнут, как какой-нибудь летний пиджак спортивного покроя.
— Я тоже неспокоен, — признался полковник Мерц фон Квирнгейм, — особенно после того невразумительного разговора по телефону.