Покушение
Шрифт:
— В это самое великое время, которое когда-либо выпадало на долю нашего народа…
Самолет, на борту которого находился полковник фон Штауффенберг, приближался к Берлину.
Адольф Гитлер стоял на перроне, поджидая поезд с Бенито Муссолини.
Майор Ремер говорил лейтенанту Хагену: «Побудьте еще немного в нашем обществе, чтобы мы могли углубить затронутые вами проблемы».
А на Бендлерштрассе по-прежнему ждали. Ждали уже в течение трех часов.
Без нескольких минут четыре на Бендлерштрассе свернул темно-серый лимузин штурмбанфюрера СС Майера, следовавший со стороны Лютцовплац. Проехать мимо дома номер 11/13, одиноко возвышавшегося среди пыльной груды развалин, было для Майера свыше его сил.
Одетый в скромный гражданский костюм темного цвета, он вылез из машины, приказал водителю подождать на противоположной, пустынной стороне улицы и, стараясь скрыть охватившее его любопытство, направился к входу. Часовые приветствовали Майера довольно небрежно, и это его несколько смутило. Не было и обычного контроля, более того, ему не пришлось даже предъявлять пропуск. Забеспокоившись, Майер ускорил шаги. Он торопливо поднялся по лестнице и уверенно направился по лабиринту коридоров в нужном направлении. Гестаповец довольно хорошо знал эту лисью нору: на службе у него имелся подробный план всего здания. Он ожидал увидеть здесь оживленную деятельность, лихорадочную активность, а застал обычное течение рабочего дня.
— Спите вы здесь, что ли? Или живете на Луне? — с этими словами он обратился к капитану Фрицу Вильгельму фон Бракведе.
Капитан оторвался от чтения и с удивлением взглянул на вошедшего. Майер приближался к нему, по-бычьи склонив голову.
— А я-то думал, что здесь стены качаются! — Майер напоминал сейчас лицо, предъявляющее иск. — Так как же, дружище, вы делаете вид или же действительно не знаете, что происходит?
Фон Бракведе старался держаться невозмутимо, но в глазах его запрыгали искорки.
— Что вас так разволновало?
Майер помимо воли засопел:
— Я в вас разочарован. Вы что же, струсили? Во всяком случае, достоверно известно, что в Растенбурге творится что-то неладное. Там разверзлась преисподняя! Гиммлер приказал Кальтенбруннеру собрать команду специалистов-криминалистов, которая сейчас уже находится на пути в ставку фюрера. А что делаете вы, дружище?
— Мы ждем.
— Какого же черта вы ждете?
Бракведе не мог ответить на этот вопрос, поэтому только сказал:
— Для нас время еще не пришло, но это не должно вас волновать. Я твердо обещаю, что как только у нас начнется, я немедленно вас уведомлю, поскольку это соответствует нашей договоренности.
— А вы не хотите посвятить меня в некоторые подробности?
— Пока нет. Кроме того, я рассчитываю на ваш ум и ваши связи, а там вы и сами разберетесь, что для вас может оказаться полезным.
— Старина, — сказал Майер, — если вы будете так долго колебаться, то опоздаете на поезд и из вашего дела просто ничего не получится. Я-то уж колебаться не стану, когда придется свертывать вам шеи поодиночке. Уж если наводить порядок, то основательно! Вам все ясно?
Капитан кивнул:
— Я знаю цену нашей договоренности. Но пока, мой дорогой, счета еще не предъявлены. Ясно только одно: мы не останемся должниками даже по мелочам. Только наберитесь терпения.
В доме номер 13 по Шиффердамм Фогльброннер решил сделать творческую паузу. Поводом для этого послужила фрау Брайтштрассер, которая его подкарауливала. Она стояла в полутьме у своей двери, широко расставив ноги, и от нее исходил терпкий запах кухни и пота.
Еще прежде чем она открыла рот, Фогльброннер знал, чего можно от нее ожидать. Подобные люди суют свой нос повсюду. Эта женщина была подобна мутному источнику, который желает похвастаться своей чистой водой.
— Если речь идет о нравах и приличии, то можете всецело положиться на меня, — заявила она, приглашая гестаповца в свою комнату. — Во имя правды я не остановлюсь ни перед чем.
Фогльброннер оставил сопровождавшего его Йозефа Йодлера на лестнице, втолкнул фрау Брайтштрассер в комнату и там разговаривал с нею битых полчаса. Когда он вновь появился на пороге, лицо его расплывалось в улыбке.
— Послушайте, мой хороший, — сказал он шарфюреру, — я, конечно, высоко ценю ваши особые заслуги, но ваше положение сейчас далеко не блестящее. Здесь дурно пахнет даже на очень большом расстоянии.
— Что такое, в чем дело? — взволновался Йодлер. — Видимо, эта старая карга очернила меня в том плане, что я настоящий мужчина? Ну так что же? Во всяком случае, я не такой старый похотливый козел, как этот штудиенрат Шоймер. Вот К нему рам стоит присмотреться повнимательнее, или, скажем, взять эту исполненную скрытой злобы Валльнер вместе с ее квартиросъемщиками. Да, не забудьте, пожалуйста, эту высокомерную бабенку Ольденбург-Квентин, которая занимается подобными делами, наверное, только с графами.
— Все это звучит весьма многообещающе, — сказал Фогльброннер снисходительно, — однако, судя по имеющимся пока результатам расследования, лишь на одного человека падает подозрение в содеянном, а именно на вас.
У Йодлера перехватило дыхание. На его верхней губе выступили крупные капли пота.
— Это совершенный идиотизм! — пролаял он хрипло. — Я, сын, по-вашему, пристрелил собственного отца?
— И такое случается! — Фогльброннер решил применить свой излюбленный прием, который он называл «натаскиванием охотничьих собак». — Но у меня нет ни малейшего намерения изобличать вас, ведь мы в конце концов принадлежим к одной организации.
— Ну вот! — воскликнул Йодлер с облегчением. — Я тоже так думаю.
— Поэтому я предоставляю вам возможность уладить это дело в вашем, а точнее, в нашем духе. Вы понимаете, что я имею в виду?
Йодлеру казалось, что он действительна понимает. В конце концов, это же были методы, которые он применял и в своей повседневной практике: как только находился хоть один предполагаемый виновный, лиц подозреваемых больше не было.
— Это я сделаю! — пообещал он уверенно.
— Ну и отлично! — ответил его коллега из гестапо.