Покушение
Шрифт:
Смущение Хельдорфа длилось несколько секунд. Раздался звонкий смех, и капитан объяснил гостю, что Гартенцверг, то есть Садовый Гном или просто Гном, прозвище ефрейтора Лемана. Полицей-президент тоже рассмеялся:
— В вашем окружении всегда можно услышать какую-либо шутку, господин фон Бракведе. — Хельдорф пожал ефрейтору руку. — Однако сегодня я с трудом допускаю мысль, что вы…
— Сегодня — тем более, — сказал капитан и тотчас же перешел к делу. — Проверена ли у вас готовность всех запланированных мероприятий?
— Все готово. Я только хотел
— Как, не все проверено? — Бракведе произнес эту фразу тихо, тактично, но со скрытым упреком. — Пойдемте со мной, вы должны увидеться со Штауффенбергом и поговорить с Беком.
— Гитлер мертв! — воскликнул Штауффенберг, увидев графа Хельдорфа, и через мгновение вернулся к прерванному разговору по телефону.
— Значит, свершилось, — промолвил полицей-президент с видимым облегчением и стал здороваться с присутствующими, но капитан Бракведе настойчиво торопил его:
— Чего же вы ждете? Запланированные события должны немедленно развертываться на местах.
— Достаточно моего сигнала.
— Так подайте же его! — Бракведе пытался оттеснить Хельдорфа в соседнюю комнату, и тот, казалось, уже собирался уступить его натиску, но в этот момент раздался голос генерал-полковника Бека, спокойный, размеренный:
— Мы должны откровенно информировать полицей-президента о том, что в соответствии с сообщением из ставки Гитлер не погиб.
Присутствующие на какое-то время оторвались от своих документов, а генерал Ольбрихт закашлялся и несколько раз проговорил:
— Кейтель лжет, Кейтель лжет!
— Я могу приписать это лишь провидению, — в который раз повторил генерал-фельдмаршал Кейтель. — Другого объяснения быть не может.
Кейтель сопровождал фюрера и его гостя Бенито Муссолини к месту происшествия. В конуре скулила любимая овчарка фюрера — ее водворили туда, чтобы она, чего доброго, не помешала проведению государственного визита.
— Это было как на фронте в мировую войну, — говорил Гитлер — он всегда любил рассказывать о прошлой войне. — Я прекрасно помню, к примеру, взрыв мины, которая осыпала меня и многих моих товарищей осколками. Сегодня было почти то же самое.
Дуче привычным жестом потирал квадратный подбородок и неподвижно глядел на кучу мусора. Его когда-то строгое лицо было теперь похоже на бледную, потерявшую форму резиновую маску. Он медленно шагал через искореженные взрывом балки к тому месту, на котором, как утверждали, стоял стул Гитлера. Фюрер пытался как можно дольше занять гостя осмотром места происшествия, чтобы хоть таким образом оттянуть предстоящие отнюдь не радостные переговоры. Однако окружающие не давали ему расслабиться. Сзади тихо докладывал Кейтель:
— Я говорил по телефону с Фроммом. Он очень взволнован, но я его успокоил.
Справа шептал Гиммлер:
— По предварительным данным, исполнителем злодейского покушения является полковник Штауффенберг. — И он почти победоносно, но в то же время сдержанно бросил Кейтелю: — Ваш Штауффенберг, господин генерал-фельдмаршал.
— Штауффенберг
— Еще нет, но скоро…
Гитлер был недоволен. Он знал о взаимной неприязни многих из своего ближайшего окружения и не только терпел их интриги, но и поощрял. Однако сегодня их распри были ему противны. Он хотел, чтобы результаты расследования были получены едиными усилиями его окружения.
— Кто доставит мне виновных, — коротко бросил он, — тот может рассчитывать на мою благодарность и признательность. О тех, кто пытается остаться в тени, я тоже хочу знать.
Бенито Муссолини карабкался по обломкам за Адольфом Гитлером. Два специальных военных кинооператора снимали фильм. Они были уверены, что создают произведение, которое будет иметь всемирно-историческое значение. В их распоряжении находились интереснейшие объекты. Дуче поднялся на гору мусора — снимок. Он шагнул Гитлеру навстречу с распростертыми объятиями — снимок. Руки двух вождей сомкнулись в крепком рукопожатии — снимок. Они смотрят друг на друга взором, в котором чувствуется уверенность в победе, — снимок.
И наконец Муссолини произнес фразу, стенографически краткую, явно рассчитанную на то, чтобы быть переданной из уст в уста:
— После того как я все увидел, у меня создалось впечатление, что это перст божий.
— Вы меня не знаете или знаете только по имени. Меня зовут Майер. Я дружу с графом Бракведе. Более того, мы преследуем одни и те же цели. Это вам известно?
— Нет, — ответил мужчина, стоявший перед штурмбанфюрером.
Это был Юлиус Лебер. Чтобы добраться до кабинета Майера, ему нужно было лишь пересечь коридор, но это далось Леберу нелегко. Его ноги были как парализованные. Он еле стоял.
— Мне все о вас известно, — промолвил Майер и жестом пригласил Лебера сесть. — Надеюсь, и вы обо мне тоже кое-что знаете.
— Ничего, — ответил Юлиус Лебер.
Его слова нисколько не огорчили штурмбанфюрера. Он хорошо знал, что за человек сидит перед ним — «неколебимая скала движения Сопротивления», по чьему-то меткому выражению. Однако Майер не терял надежды сдвинуть эту скалу с места.
— Я знаю, господин Лебер, вас не проведешь. Еще никому не удавалось сломить вашу волю. Я даже не хочу пытаться это сделать. Наоборот, мне было бы приятно сотрудничать с вами. Так же, как с графом Бракведе.
Этот Лебер и теперь чем-то импонировал Майеру. И хотя его корпус согнулся, словно от нестерпимой боли внутри, его квадратное лицо оставалось спокойным, а в глазах, казалось, светилась скрытая усмешка.
— Что произошло? — спросил он.
— То, чего вы так долго ждали, господин Лебер. — В голосе Майера звучали подкупающие нотки.
Юлиус Лебер закрыл глаза. Никаких иных перемен в его лице штурмбанфюрер не заметил. Он смотрел на Лебера не без удивления, чувствуя, что перед ним сидит человек редкого самообладания.