Покушение
Шрифт:
— Это делает вам честь, — парировал капитан, — однако может привести к роковым последствиям. Мы имеем дело не с честными, но заблуждающимися вожаками народных масс, а с высокоорганизованной машиной уничтожения, и парализовать ее можно лишь силой.
Бек неодобрительно покачал головой, Гёпнер всем своим видом также выражал несогласие.
— Тем не менее дело с Фроммом нужно решить по возможности быстрее, — упорствовал генерал Ольбрихт.
— Хорошо, тогда сделайте это сами, — уступил наконец
— Я готов, — ответил Ольбрихт и повернулся к Беку: — Не желаете ли, господин генерал-полковник, проводить меня?
Бек немного помедлил, а затем сказал:
— Я думаю вмешаться несколько позже. Но при всех обстоятельствах мы должны избегать применения силы. Пусть Фромм согласится добровольно.
— Да что там! — воскликнул фон Бракведе. — Это же ненужная трата времени, вот увидите.
— Может быть, вы, Бракведе, и правы, — отреагировал генерал Ольбрихт, — однако не исключено, что Фромм поведет себя совершенно иначе.
— Именно потому, что его точка зрения не ясна, мы должны быть готовы к неожиданностям. Только не рассчитывайте, что он кинется к вам с распростертыми объятиями! — воскликнул фон Бракведе. — Возьмите с собой бутылочку хорошего красного вина и прихватите двух-трех решительных офицеров, которые ничего и никого, в том числе и Фромма, не испугались бы.
— Предложение принимается, — кивнул Ольбрихт и посмотрел вокруг испытующим взглядом. — Я тоже считаю это правильным. К Фромму нельзя идти в одиночку. Мне, по крайней мере, необходим свидетель, способный поддержать мои требования, подкрепить мои позиции, помочь мне. Кто из вас желает меня сопровождать?
— Я, причем с удовольствием, — откликнулся Бракведе.
Однако прежде чем кто-либо смог возразить против этого решения, встал полковник Штауффенберг и заявил:
— Это сделаю я.
Профессор Ойген Г. спешил к проходной на Бендлерштрассе. Он был в летнем спортивном костюме, во взгляде его светло-серых глаз сквозило неприкрытое любопытство, однако он не увидел того, что ожидал увидеть, — ни скопления людей, ни машин, ни оружия. От стен из серого песчаника веяло равнодушием.
Появился офицер. Это был армейский капитан — молодой, спокойный, подчеркнуто вежливый. Он вышел из левой двери навстречу профессору и спросил:
— Что вам угодно?
Ойген Г. с некоторой фамильярностью посмотрел на статного офицера и приглушенно произнес:
— Пароль — «Родина».
Капитан казался внимательным и равнодушным одновременно. Тем не менее он приложил правую руку к козырьку, по всем правилам отдал честь:
— Добро пожаловать, — и крикнул часовому у двери: — Этот господин может пройти!
Несмотря на послеобеденное время, на Бендлерштрассе все бодрствовали. Это впечатление еще более усилилось, когда Ойген Г.
— Фриц! — обрадованно крикнул Ойген Г., увидев графа фон Бракведе, и поспешил к нему навстречу.
— Дружище! — воскликнул капитан. — Какой черт тебя сюда принес?
— Как обстоят дела? — Ойген Г. сердечно дожал капитану руку. — Как далеко вы продвинулись? Все ли в порядке?
Фон Бракведе отвел друга к окну, сквозь которое был виден двор: каменные плиты, слегка помятые газоны, автомобиль, два человека, неподвижно стоящие рядом. Никакой лихорадочной деятельности заметно не было.
— Что тебе нужно здесь, Ойген?
Профессор расценил эту фразу как совершенно лишнюю. Он вглядывался в озабоченное лицо друга со всевозрастающим беспокойством.
— Ты, кажется, чем-то недоволен?
— Я глубоко встревожен, поскольку вижу тебя здесь. У тебя какое-либо задание? Или ты должен передать какое-либо сообщение? Ничего подобного. Тогда почему ты здесь?
— А где же, по-твоему, я должен быть в такой момент?
Фон Бракведе растроганно обнял друга, похлопал его по плечу, а затем отстранил от себя и сказал почти строго:
— Что мы за удивительный народ, Ойген! Такой человек, как ты, мог бы сейчас просто молиться за нас. А что он делает? Он желает быть с нами. Ах, милый друг, куда все это нас приведет?
— Наконец-то вы прибыли, Штауффенберг! — воскликнул генерал-полковник Фромм. — Ставка фюрера уже справлялась о вас: Вы не знаете, по какой причине?
Генерал Ольбрихт предусмотрительно оставил в приемной Фромма двух офицеров, третьему он поручил готовить помещение, которое должно было служить камерой для арестованного. Командующему же он сказал:
— Речь идет о важнейшем мероприятии.
— Это твое мнение, Ольбрихт, но оно не обязательно должно совпадать с моим, не правда ли? — Командующий армией резерва откинулся на спинку кресла: — Ну, что случилось особо важного, по вашему мнению?
— Гитлер мертв. Полковник Штауффенберг подтвердил это.
Фромм снисходительно усмехнулся. Стараясь продемонстрировать свое превосходство, он медленно произнес:
— Но это же невозможно. Как вам известно, я только что разговаривал по телефону с генерал-фельдмаршалом Кейтелем и он заверил меня в обратном.
— Фельдмаршал Кейтель, как всегда, лжет, — твердо заявил Штауффенберг.
Генерал-полковник опустил глаза и играл ножом для разрезания бумаг. Его руки выдавали с трудом скрываемое волнение. В этот момент генерал Ольбрихт сообщил: