Покушение
Шрифт:
— А что делать с телеграммами?
— Я думаю, несмотря на указание о срочности, они подождут. Мне нужно все основательно проверить, что потребует некоторого времени. При известных обстоятельствах на это могут понадобиться часы. Как вы думаете?
— Я согласен с вами, господин лейтенант. Жаль, нет никого, кому бы мы могли доверительно сообщить об этом.
— Терпение и только терпение, — подбодрил его лейтенант Рериг. — Мы действуем правильно, осмотрительно. Нас не проведешь. В конце концов, это все, что мы можем сделать.
Информаторы Лемана действовали все активнее. Один из них донес о замеченных им сборищах, другой — о том, что люди Фромма распространяют слухи: мол, генерал-полковник сидит под арестом. Контроль за входом и выходом осуществляется спустя рукава.
Обо всем этом Гном доложил капитану фон Бракведе, присовокупив, что, по его мнению, дело организовано довольно плохо.
— Ошибки в нашем деле неизбежны, а часть из них я вообще считаю вполне закономерными, — спокойно произнес граф.
— Друзья Герберта, включая Хойте и других нацистов, связались по телефону с цейхгаузом и затребовали оружие, — сообщил Леман.
— При необходимости мы используем его для наших целей, — успокоил его капитан.
— Заявка уже утверждена.
Но и это известие фон Бракведе не смутило: по опыту он знал, что пройдут часы, прежде чем выписанное оружие поступит к заказчику. И он не ошибся: на это потребовалось четыре часа.
— Какие новости от Фромма?
— Сообщение из первых рук, — ухмыльнулся Гном. — Генерал-полковник выразил особое желание — чтобы его отпустили домой, то есть в его рабочий кабинет в этом здании.
— В конце концов, безразлично, где его будут содержать. Главное — он обезврежен.
— Фромм обещал дать честное слово, что будет вести себя спокойно.
— При всех прочих условиях это звучит подозрительно. С таким типом, как Фромм, шутить нельзя. Его так называемое честное слово может обернуться ложью во спасение… Дай ему палец — он откусит тебе всю руку. Я должен немедленно сообщить обо всем Штауффенбергу.
— Не забудьте о том, что наше здание не раз перестраивали и теперь здесь полдюжины запасных выходов. И Фромм знает их, как никто другой, за исключением, может быть, обер-лейтенанта фон Хаммерштейна. Его отец имел здесь когда-то свою резиденцию. В ту пору наш обер-лейтенант был еще ребенком, а мальчишки, как известно, знают все. Сейчас это может очень пригодиться.
— Благодарю за информацию! Есть еще что-нибудь?
— Прикажите усилить охрану у ворот. Там всего один офицер. Остальные где-то дремлют. Любой может войти и выйти, когда ему вздумается. Сейчас наш ящик напоминает голубятню, а я всегда представлял, что если дойдет до дела, то он превратится в крепость.
«Я жду в кратчайшее время решительных, радикальных мер…» Гитлер торопил Гиммлера, Гиммлер подстегивал Кальтенбруннера, а тот подхлестывал Мюллера.
Генрих Мюллер, обергруппенфюрер СС [27] и шеф гестапо, раньше служил в уголовной полиции и был известен как специалист по расследованию насилий. Теперь, вот уже в течение десяти лет, он занимался выявлением и искоренением элементов, враждебных рейху.
27
Звание в войсках СС, соответствующее генералу рода войск. — Прим. пер.
«Фюрер требует, чтобы грязная свинья была схвачена! — такую задачу поставили перед Мюллером. — Подключите для ее выполнения лучших людей!» «Будет выполнено!» — заверил Генрих Мюллер.
Свое дело обергруппенфюрер знал. Он работал скрупулезно, как бухгалтер. Те, кто видел шефа гестапо впервые, иногда принимали его за скромного чиновника, который с подкупающим видом отпускал шутки на уровне мелочного торговца. Однако это впечатление было более чем обманчивым. Многие за подобную ошибку поплатились жизнью, в том числе и некоторые из его сотрудников. Недаром его называли «Мюллер — делатель трупов», и это не было преувеличением.
Мюллер точно знал, на какие рычаги надо нажать. Он приказал позвать человека, который по его заданию следил за вермахтом, и теперь строго отчитывал его:
— Там готовится какое-то чудовищное свинство, а вы, судя по всему, ни о чем не ведаете! Господа из вермахта, за которыми вы должны бдительно следить, беспрепятственно организуют путч!
— Отдельные противоречивые сведения, во всяком случае…
— Вы все еще топчетесь вокруг да около, Майер? Поднимите ваших людей, займитесь этим делом лично. Фюрер хочет видеть результаты, и я тоже этого хочу, причем как можно быстрее.
— Слушаюсь!
Мюллер хорошо знал способы взбадривания. Они применялись не только на Принц-Альбрехт-штрассе. Шеф гестапо незамедлительно соединился со службой безопасности:
— Где сейчас находится оберштурмбанфюрер [28] Скорцени?
— В поезде, следующем в Вену.
— Примите меры к тому, чтобы он тотчас же прервал свою поездку, вернулся в Берлин и как можно скорее прибыл к шефу главного управления имперской безопасности Кальтенбруннеру. Да, дружище, да! Прикажите остановить поезд, даже если все железнодорожные расписания полетят к черту. Приказ фюрера и, кроме того, мой приказ.
28
Звание в войсках СС, соответствующее подполковнику. — Прим. пер.
Следующим в списке Мюллера стоял полицей-президент Берлина граф Хельдорф. Ему шеф гестапо прямо, без обиняков заявил:
— Примите к сведению следующее. Во-первых, в разгаре военный путч. Во-вторых, фюрер в добром здравии. В-третьих, с этого момента и до особого распоряжения полицей-президиум находится в непосредственном подчинении главного управления имперской безопасности. В-четвертых, все приказания будете получать от Кальтенбруннера, а поскольку он сейчас в ставке фюрера, замещаю его я. В-пятых, части СС уже на подступах к Берлину…
Многое из сказанного не соответствовало действительности, но для обергруппенфюрера Мюллера это было совершенно безразлично. А потом, в случае необходимости он всегда выдавал желаемое за действительное. Граф Хельдорф не находил нужных слов. Было слышно, как он тяжело дышал. И шеф гестапо почувствовал удовлетворение.
Наконец полицей-президент произнес:
— А я получил известия совершенно противоположные…
— От кого? — строгим тоном спросил Мюллер. — У вас что, имеются приказы, противоречащие тем, которые я только что вам отдал? Нет? Ну вот видите. Я не допускаю мысли, что вы поверили каким-то слухам. В сомнительных случаях держитесь за меня. Все остальное — не более чем чистейшая глупость. И вы можете ею руководствоваться лишь в том случае, если вам надоело жить. Но я не думаю, что вы настолько безрассудны. Кто же тогда будет утешать ваших многочисленных вдов?