Покушение
Шрифт:
Фогльброннер, который, казалось, полностью погрузился в свои записи, попросил лейтенанта и шарфюрера не отвлекать его.
— Найдите утешение в любви, — порекомендовал он Константину, — а мне дайте возможность вести расследование.
Как только лейтенант и шарфюрер удалились, Фогльброннер схватился за телефон. Он позвонил на Принц-Альбрехт-штрассе и попросил штурмбанфюрера. Майер как будто ждал его звонка.
Фогльброннер доложил:
— Все казалось поначалу обычным на Шиффердамм, 13. Предположительно речь идет об убийстве. Шарфюрер СС и офицер вермахта относятся к лицам, которые прямо или косвенно замешаны в деле. По этому поводу я составил донесение на ваше имя. И все бы шло хорошо, но… но я натолкнулся на лейтенанта фон Бракведе, брата капитана. Что делать с ним?
— А что ему при случае можно привесить? — заинтересовался Майер.
— Если потребуется, то кое-что можно. Например, заподозрить в укрывательстве, поскольку лейтенант фон Бракведе провел ночь у своей так называемой невесты, графини Ольденбург, то есть под одной крышей со скрывавшимся евреем. При желании кое-что из этого выжать удастся.
— Держать под наблюдением, — приказал Майер после короткой паузы. — Однако чтобы никаких осложнений ни при каких обстоятельствах. В общем, поджаривать так, чтобы горелым не пахло.
— Так точно! — отчеканил Фогльброннер, но ему ничего не было ясно, кроме того, что ответственность вновь возложена на него. А какова мера этой ответственности?
Было 17.25.
Лейтенант Ганс Хаген прибыл в министерство народного просвещения и пропаганды. В приемную Геббельса он попал сравнительно легко, заявив:
— Речь идет о событии чрезвычайной важности!
Нейман, статс-секретарь, знал Хагена как своего человека и ничуть не удивился его приходу, ведь министр поддерживал самые разнообразные, порой весьма интересные контакты. Поэтому через полчаса лейтенант уже предстал перед Геббельсом.
— Ну, мой милый Хаген, что вы мне принесли? — спросил министр с наигранно веселой улыбкой. Он был одет в костюм из прекрасной английской ткани жемчужно-серого цвета с едва заметными синими крапинками. — Выкладывайте!
— Я делал доклад для батальона охраны Большого Берлина. Почти вслед за этим была объявлена тревога «Валькирия»… — начал лейтенант быстро, но немного сбивчиво.
Министр, сидевший за столом в кресле и казавшийся карликом на троне, ободрил лейтенанта, дал понять, что для единомышленников у него всегда найдется время, и даже потянул к себе блокнот для записей.
— В ту же минуту правительственный квартал был окружен солдатами, — докладывал Хаген.
На какую-то долю секунды Геббельс словно окаменел, а затем воскликнул:
— Это невозможно!
Лейтенант Хаген преданно смотрел на министра. Замешательство Геббельса длилось лишь мгновение, но ограничиться только этим было бы легкомыслием, поэтому лейтенант торопливо пояснил:
— Подразделения получили приказ и, надо думать, будут действовать соответствующим образом, если в последний момент не получат другого приказа, отменяющего первый.
Это открытие, казалось, ошеломило Геббельса. Он бросил карандаш, отодвинул блокнот, резко поднялся с кресла и, будто марионетка, зашагал к окну, откуда увидел грузовики с солдатами, танк, медленно ползущий по улице. Ствол его пушки угрожающе поворачивался, как будто специально нацеливаясь на Геббельса. Приглушенное рычание моторов возносилось к серому небу. И министр невольно сделал шаг назад.
Происходило все это перед домом номер 20 по Герман-Геринг-штрассе. То, что резиденция Геббельса находилась, как нарочно, на улице, носившей имя толстого Геринга, давало повод для постоянных иронических замечаний, но сейчас министру было не до шуток. Дежурная улыбка на его лице погасла, будто разбитый фонарь. Несколько секунд он молчал, а затем спросил:
— Что за человек этот Ремер?
— Мне показалось, что ему можно доверять, — ответил Хаген и добавил: — Я убежден, что он преданный национал-социалист.
— Так тащите же его сюда! — приказал Геббельс. — Он должен немедленно прибыть ко мне. Я хочу с ним поговорить.
В центре связи на Бендлерштрассе лейтенант Рериг пододвинул фельдфебелю целую пачку телеграмм и спросил:
— А что вы скажете об этом?
— Все приказы имеют гриф «Весьма срочно».
— Да, но в создавшейся обстановке любой приказ можно снабдить таким грифом. — Указательным пальцем правой руки лейтенант ткнул в два-три текста. — Постепенно меня начинает беспокоить вопрос: а что мы, собственно говоря, передаем?
— До содержания нам нет никакого дела, — рассудительно заметил фельдфебель. — Не правда ли?
— Так-то оно так, — подтвердил лейтенант, — но случай-то несколько необычный. Или для вас безразлично, что здесь написано?
Фельдфебель прочитал:
— «Командованию вермахта I–XIII, XVII, XVIII, XX, XXI, командованию вермахта генерал-губернаторства, Богемии и Моравии. …Незамедлительно арестуйте и разместите в одиночных камерах: всех гаулейтеров, рейхсштадтхальтеров, министров, обер-президентов, полицей-президентов, высших эсэсовских, полицейских и гестаповских чинов, командиров эсэсовских частей, руководителей ведомств пропаганды и крайслейтеров…» Да-а, — протянул фельдфебель, — сильно сказано!
— Читайте дальше! — потребовал лейтенант Рериг. — Читайте вот это!
— «Соединения войск СС, беспрекословное подчинение которых сомнительно, подлежат немедленному разоружению. Для этих целей использовать превосходящие силы, с тем чтобы избежать ненужного кровопролития».
— Это заходит слишком далеко, — забеспокоился фельдфебель. — Когда я подумаю об этом, мне становится не по себе. Но что же делать?
— Эти телеграммы подписаны генерал-полковником Фроммом и полковником Штауффенбергом. Но Фромм почти час как не звонит, и связаться с ним нельзя. Когда его спрашиваешь, отвечает Штауффенберг, — объяснил лейтенант.
Связисты прошлись по подвалу. Девушки на коммутаторе работали лихорадочно, их возбужденные голоса звучали не умолкая. Им вторили приглушенные звонки.
— Может, нам организовать прослушивание некоторых телефонов? — в раздумье спросил фельдфебель.
— Каких, по вашему мнению?
— Штауффенберга, Ольбрихта и Мерца фон Квирнгейма, хотя бы этих.
— Отличное предложение, — с облегчением согласился лейтенант: фельдфебель, видимо, понял его. — Пожалуйста, распорядитесь об этом.