Полет к солнцу

Кинешемцева Мелания

— Ты в порядке? — торопливо спросил Аберфорт. Ариана кивнула, покраснев.

— Да. Простите, я нечаянно…

Альбус покачал головой. У сестры была дурацкая привычка извиняться. Особенно неприятно становилось, если его за нее наказывали, а потом она приходила просить прощения: в такие минуты он чувствовал себя последней свиньей, так что даже хотелось стукнуть ее, лишь бы она замолчала.

— Не извиняйся, — оборвал он. — Ничего плохого тут нет. Ты волшебница, значит, летать для тебя в порядке вещей.

Послышались голоса, показавшиеся

преувеличенно-громкими, из-за кустов вышло трое мальчишек, ровесников Альбуса, и прошлепали по камням мостовой к краю деревни, в луга. Альбус сморщился, узнав в них хулиганов, издевавшихся над котом. Что-то подсказывало ему, будто следует немедленно вступить в перепалку, и появилось неприятное чувство, до холодка в животе, но в эту минуту мать позвала их в дом: отец возвратился с ярмарки.

Следующий день выдался облачным и по-летнему душным. С утра все разошлись: у матери был срочный заказ в аптеке, отец выгнал коз пастись, Аберфорт убежал резать для корзин новые прутья. Дома остались только Альбус и Ариана, но общаться с сестрой сегодня не было желания, и Альбус, зевнув, прихватил какую-то книжку и полез на крышу.

В тот день у него вообще необъяснимо слипались глаза, и голова была тяжелая. Он думал, на крыше, на ветру, станет легче, но ничуть не бывало. Не успел Альбус почитать пару страниц, как глаза заболели, а в виске загудело. Он зевнул раз, другой, а потом решил, что, должно быть, не выспался за ночь. Спустившись по лесенке на чердак, Альбус растянулся прямо на полу под слуховым окном, положил голову на локти и задремал.

Его разбудили крики внизу. Голоса, кажется, детские. Выглянув в окно, мальчик прислушался.

— Как ты это делаешь?

— Я не знаю! Ай, не надо, ай! Помогите! Альбус!

Второй голос, девчоночий, был совсем слабый, едва слышный. Альбус замер, ухватившись за перекладину лестницы. Голоса доносились с заднего двора. Ариана… Он не знал, где Ариана была все это время.

— Альбус! — снова крикнули с улицы.

— Ари, я иду! — ответил он и понял, что его, скорей всего, не услышали: ветер дул не в ту сторону. Развернувшись, он хотел спрыгнуть с лестницы, но зацепился штаниной за гвоздь, врезался в пол и больно ударился. Очки слетели.

Наверное, он слишком долго приходил в себя после удара или замешкался, разыскивая очки… Во всяком случае, когда он вспомнит тот день, ему будет казаться, что он спешил, как мог, и он еще удивится: как успело случиться то, что случилось.

Когда он спустился с чердака и прибежал на задний двор, то увидел, как Ариана висит, привязанная за руки к забору, а Аберфорт, не пойми откуда взявшийся, дерется с тремя парнями — теми самыми, которых Альбус прогнал от кота и которых видел вчера. Живо подобрав горсть камешков, Альбус кинул в них и громко свистнул. Сработало: мальчишки остановились и обернулись к нему.

— Пап! — заорал Альбус в сторону дома. — Тут какие-то хулиганы напали на Аба и Ари!

«Поверят или нет? Их трое, нас, считайте, полтора. Можно, конечно, попробовать

воспользоваться магией, но как бы не вышло, как тогда с котом. Ари ведь не может никуда убежать».

Мальчишки не уходили.

— Эй, пап! — Альбус еще раз обернулся к дому.

— Папашу зовешь, очкарик? — спросил самый рослый из них, рыжий и рябоватый. — А самому-то подраться не дано?

— Они Ари сжечь хотели! — крикнул Аберфорт, сжимая палку, которой, видимо, и отбивал удары до прихода брата. Альбус, стараясь не смотреть на поникшую фигурку сестры, переводил взгляд с одного противника на другого. «Те двое трусоваты. Рябой ими верховодит. Заставить бы его уйти, а они уберутся сами. Но как?»

— Сеструха твоя? — рябой кивнул в сторону Арианы. — Что-то не то она творит. Яблоки у нее сами собой пляшут… Ведьма, что ли?

Аберфорт догадался бросить палку и попытаться отвязать сестру. Альбус сфокусировал взгляд на заляпанных грязью башмаках рябого.

— Ведьма, спрашиваю? Что ж ты мне в глаза смотреть боишься? Или сам такой? А!

Выругавшись, рябой подпрыгнул, словно ему обожгло ноги, и упал. Два других — видимо, братья, оба черненькие, щуплые — попятились к забору.

— Да, я такой же, — процедил Альбус. — И наш отец тоже колдун, и если он тебя поймает, то принесет в жертву и скормит псам, а твои печень и сердце покрошит в зелья. Хочешь этого?

Он снова сфокусировал взгляд на ногах рябого, заставив того дернуться от боли. Заскулив, тот пополз к забору, потом подскочил, перелез и, шатаясь, побежал прочь. Чернявые рванули за ним. Альбус усмехнулся им вслед и поспешил за Аберфортом и Арианой, ковылявшими к дому.

Вместе братья провели сестру на кухню, усадили на табурет. Ариана подчинялась, словно не вполне осознавая, что происходит. Повернув ее лицо к окну, Альбус увидел, что губы у нее разбиты, а щека покраснела и распухла.

— Куда они еще тебя били, Ари? — строго спросил он. — Ты должна сказать.

Ариана только вздрогнула. Аберфорт подошел к ней с мокрым полотенцем:

— Давай умоемся, — он принялся аккуратно стирать с лица девочки кровь. — Вот так, и не бойся ничего. Ал их прогнал, а потом я все расскажу отцу, и он им накостыляет. Я ведь их узнал. Чернявые — сыновья пьяницы Спойлза, рябой — его племянник.

Ариана позволила себя умыть и выпила немного воды, но по-прежнему ничего не говорила. Вскоре пришел с пастбища отец.

Покуда он мыл руки, шумно пил, искал, чем заморить червячка перед обедом, братья следили за ним молча. Альбус понимал, что рассказать необходимо, иначе, пожалуй, за сестру влетит им самим, но в голове кто-то настырный бормотал, что не надо этого делать. «Может, сказать отцу, что мы не знаем этих мальчишек? Ну правильно. Сейчас я ему сам все расскажу, а Аберфорта уж заткну как-нибудь».

Тем временем Персиваль заметил, что с дочкой неладно.

— А что это наша красавица грустная? — он с легкостью поднял дочку на руки. — Ну, ягненочек, что с тобой не так?