Полет к солнцу
Шрифт:
— Брезгует нами? Так что же тогда приехала сюда? Если она слишком хороша для деревни, жила бы в Лондоне!
— Ха, кто ее пустит в Лондон? Точно вам говорю: она скрывается. Она нечиста на руку. Небось, проворачивала темные делишки. Варила яды или содержала веселый дом.
— А может, она сама в веселом доме работала, там и парней прижила. Ох, следить нам надо теперь за мужьями!
— Да бросьте, кто из них на эту черномазую посмотрит?..
Стиснув зубы, Альбус шмыгнул за угол. «А превратить бы вас всех в сорок, связать вам крылья и напустить кошку…» Он не первый раз слышал такие разговоры: непочтение к новым
«Но почему мама ее не лечит? Можно же что-то предпринять? Должна же быть какая-то причина? Она ведь не может всю жизнь провести взаперти». Альбус попытался припомнить поведение сестры в последнее время и понял, что чего-то недостает. Ну конечно! Он не мог вспомнить, чтобы после случившегося в Нагорье у сестры были всплески стихийной магии. Или они были, но она пыталась их подавить? И один из них как раз и случился сегодня? «Она боится колдовать после того, как ее чуть не сожгли маггловские мальчишки. Ясно. Ну что ж, ей просто надо помочь».
У дверей дома он застал Аберфорта: тот едва успел удрать от отца девчонки, в которую кинул козьим пометом.
— Она нашу мать называла шлюхой! — сердито выкрикнул Аберфорт. — Что ж мне, глотать?
Поразмыслив, Альбус решил подождать с «лечением» Арианы до тех пор, пока ему в руки не попадется какая-нибудь волшебная палочка. Лучше всего повертеться у местных пабов или рядом с гостиницей миссис Скримджер: авось и вправду обронит ее какой-нибудь пьяный. В конце концов, Ариана боится магии, потому что пока не может контролировать ее, а следовательно, не может и спрятать. Но если она овладеет палочкой, таких проблем у нее уже не будет.
Итак, отчасти в поисках палочки, а отчасти просто не зная, как иначе убить время, Альбус слонялся по улицам Годриковой Впадины. Он очень быстро изучил их все, как свои пять пальцев, но новых знакомств почти не завел. Дети волшебников, за исключением совсем сопливых и бессмысленных существ, сейчас были в Хогвартсе, а к магглам он после случая с Арианой чувствовал недоверие и неприязнь. И все же один друг у него был.
После отъезда из гостиницы он не раз — стараясь, конечно, не попадаться миссис Скримджер — прибегал к Джеральдине. Он знал, что найти ее можно чаще всего на кухне или в хлеву, но как бы девушка ни была занята, она всегда встречала мальчика широкой улыбкой и умела достать для него угощение. То карманы Альбуса становились масляными от распиханных по ним пирожков, то он забывал вытереть «усы» над губой, когда получал чашку парного молока. Еще Джеральдина дарила ему старые учебники. Скорей всего, они принадлежали еще ее бабушке, да и интересного в них было немного, из разговоров с матерью Альбус и то узнавал больше, но от скуки — отчего бы не полистать? Ну и наконец, она неизменно была готова внимательно и восхищенно слушать его, а ведь со времени болезни Арианы слушателей у Альбуса почти не стало.
Хотя, конечно, он не разбирал про себя, почему ему так хорошо в присутствии этой девушки. Он просто чувствовал себя рядом с Джеральдиной бодрым, воодушевленным, готовым на все, и не было ничего прекраснее в мире, чем ее белокурые завитки, выбившиеся из-под застиранного чепчика, грубый холщовый передник и руки — белые,
— Скорее бы в Хогвартс, — разглагольствовал он, глядя, как быстро мелькают ее обтянутые грубой тканью локти. — Я хочу научиться трансфигурации! Представляешь, можно взять любую вещь и превратить во что угодно!
Превращать ему в самом деле нравилось: именно в этом деле, как ни в каком другом, он ощущал власть над природой, и это завораживало.
— Но, кажется, не совсем так, — мягко возразила девушка. — Если я правильно помню, нельзя превращать предметы в еду или деньги…
— Мы просто не знаем, как именно это сделать, — отмахнулся Альбус. — Если мне удастся понять принцип, то сделать можно будет все, что угодно.
— И в чем же принцип? Как по-твоему?
— Вообще, я уже думал над этим. Конечно, у меня пока нет учебников, но я собрал все, что слышал от родителей, и попытался понять. Выходит, суть в том, что любой предмет — это устойчивый сгусток энергии, как бы глины, которая застывает в определенной форме, ну как кирпич или ваза. А мы можем взять эту энергию и переплавить во что-то другое. Интересно, а можно ли создавать вещи из чистой энергии или наоборот? — Альбус задумчиво посмотрел Джеральдине в лицо, словно ожидая, что она ему ответит. Но миссис Скримджер вызвала ее в зал.
— Мне кажется, ты станешь кем-то великим, — сказала однажды Джеральдина. Они вместе шли от колодца, она слегка клонилась в сторону под тяжестью ведра, и Альбус с непонятной самому тревогой смотрел, как плещется ледяная вода на ее вытертые башмаки. — Обычная дорожка — это точно не по тебе. Ты, наверное, будешь самым молодым министром магии или каким-нибудь жутко известным ученым.
— Конечно, — в этом-то мальчик ни секунды не сомневался. — И тогда ты выйдешь за меня замуж?
Она остановилась так резко, что чуть не расплескала всю воду. Альбус похолодел при мысли, что она сейчас рассмеется, но Джеральдина посмотрела на него очень серьезно.
— Выйду. Я буду тебя ждать.
— Тебе не придется ждать долго, — заверил ее Альбус. — К двадцати годам я буду министром, это точно.
Сухие губы Джеральдины скользнули по его волосам.
…После, взрослея, он много раз видел изображение богини любви: и беломраморные статуи, и рыжую чахоточную Венеру Боттичелли, и пышнотелую спящую деву с безупречным лицом — Венеру Джорджоне. Но он лишь снисходительно улыбался чужим фантазиям, зная, что на самом деле у богини любви худые башмаки, застиранный чепчик и натруженные руки.
А между тем прошла осень, и Годрикову Впадину покрыл белый предрождественский покров. Альбус любил праздники, а в особенно Рождество с запахом хвои, праздничным угощением и общими прогулками по свежему снежку, но сейчас дома было нерадостно. Приступы у Арианы повторялись все чаще, приобретая разрушительную силу: чашки в комнате, где с ней становилось нехорошо, лопались, у стульев подламывались ножки. Сама она после припадков примерно на полчаса впадала в забытье. Днем мать разрывалась между комнатой сестры и пристройкой, где оборудовала аптеку, а по утрам Альбус иногда заставал ее в слезах над очередным номером газеты. Процесс по делу отцом пресса освещала во всех подробностях.