Полет Птитса
Шрифт:
Хардред посмотрела ему в глаза.
— Нет, из-за меня. Ты меня плохо знаешь, Карл. А ты хороший человек, и я не хочу тебе зла.
— О чём ты говоришь?
— Помнишь, я тебе говорила, что я — это я?
— Тебе нравятся женщины? Я пойму, если так — я разрушитель или кто?
— Нет, не в этом дело. Это сложно… объяснить, — Хардред замялась.
— Ну ладно, — Авис посмотрел на Донни с недоумением, гадая, что же она имела в виду.
Об этом случае ни Карл, ни Хардред не вспоминали. В конце августа 987 года пассажирская каравелла вернула инициатов с Мисимы обратно в Тёмный Замок, и снова началась напряжённая учёба. История сменилась
Фридрих был недоволен результатами своей пропаганды на Мисиме. Он сидел безвылазно в своей комнате и отказывался говорить с кем-либо, даже с Карлом и Хардред. Казалось бы, ему должны были поднять настроение плакаты, расклеенные Ависом в коридорах Замка, и несколько инициатов, выразивших свою готовность начать строить Дворцы Справедливости хоть сейчас. Но он оставался мрачнее тучи, погружённый в свои мысли.
Карл и Фридрих не разговаривали целый месяц. За это время Авис сам изложил основы их учения заинтересованным инициатам — коммунисту Эртину, анархисту Артемису и не определившейся с идеологией Йаванне (так звали в Тёмном Замке Хелен). Свободолюбивая девушка привела к Карлу двух своих друзей, которые тоже хотели узнать больше о проекте «Логика». Авис был рад хотя бы такому количеству слушателей, однако говорил как-то неуверенно, словно сомневаясь в идеях, некогда завладевших им. Что же случилось? Почему он вдруг перестал верить в их победу? Неужели Хардред и Грюнвальд поняли что-то, чего он сам не понял, и что могло быть важным изъяном в, казалось бы, простой и логичной идеологии?
В то время Карл и Фридрих даже не здоровались. Но однажды Авис увидел, как Рубер идёт к нему по коридору. Заметив друга, Грюнвальд поднял правую руку.
— Привет, — твёрдо сказал Фридрих.
— Зачем ты используешь этот жест? — удивился Карл, — такого я за тобой раньше не замечал.
— Что, трудно его выучить? Это классическое древнеримское приветствие.
— А ещё его используют радикальные гюнтеристы вроде Велеса и Брунгильдии.
— Эх, Карл, — вздохнул Грюнвальд, — всё изменилось, а ты, как Лейба, будешь до последнего отстаивать общечеловеческие ценности.
— Я не понимаю…
— Скажи-ка, что тебя привлекло в проекте «Логика»?
Карл задумался и через полминуты ответил:
— Свобода, возможности, отсутствие маразма. Кажется, что люди могут жить проще, чем они сейчас живут.
— Ах, ты не понял сути. Что мне с тобой делать? Главное — сила, власть. Сила духа — вот что.
— Я тебя не узнаю, Фридрих, — Карлу было тяжело слышать такое от своего бывшего единомышленника.
— Это ты всё отрицаешь существующий порядок вещей как заправский одержимый, Карл, — слова Грюнвальда били всё больнее, — тебя хлебом не корми, а только дай противопоставить себя обществу!
— Ты знаешь, что всё это не так! — возразил Карл.
— Так, так… — едва заметно улыбнулся Фридрих, — а о самом обществе ты подумал? Я вот задумался и вот к каким выводам пришёл. И на самом деле они не так уж сильно противоречат моим предыдущим идеям.
Карлу казалось, что разумом его собеседника овладела теория из какой-то неизвестной книги. И это были явно не труды Маркса, Энгельса или даже Руденко.
— Какую хрень ты прочитал за этот месяц? — с подозрением спросил Авис.
— Книгу Велеса, Карл. Всего-то. Не того Велеса, которому поклонялись на Древней Земле, а нашего. И теперь понимаю, почему всякие Штейнштейны и Ребеллии дрожат при одном лишь её упоминании.
—
— Недостающий компонент моей теории, — ответил Фридрих, будто внезапно прозрев, — это вера.
— Религиозная?
— Да, — кивнул Грюнвальд.
— Ты сам говорил, что она не нужна, — парировал Карл.
— А как тогда объединить всех? — повысил голос Фридрих.
— Для этого хватит идеи проекта «Логика».
— Нет уж, не хватит, — отрезал Фридрих.
— И какую веру ты собираешься насадить?
— Язычество. Исконную, естественную для людей религию.
— Ох, как же я не догадался… И зачем?
— Чтобы воссоздать здоровый дух нормальных людей, — к Фридриху вернулся его обычный умный вид, — мы используем одержимых для завлечения народа и постройки Дворцов, а затем расстреляем.
— Что? — Карл не верил своим ушам.
— Да не волнуйся за свою задницу, Карл! Тебя мы оставим как одного из первых людей проекта.
— А как же Дворцы для одержимых?
— Забудь. Это миф, фантазия. Одержимые всё равно будут бузить — неважно, в какую среду мы их поместим.
— А дай почитать мне эту книгу, — ответил Карл, — хочу ознакомиться с идеями твоего нового «вождя», — последние слова он произнёс с издёвкой.
— Ладно, — удивительно спокойным тоном ответил Рубер, будто не слыша интонаций Ависа, — уж завтра принесу — прости, сегодня у меня её с собой нет.
На обложке книги Высшего Лорда Велеса, как и на его лбу, красовалась Чёрная Звезда. Этот символ, берущий истоки на Древней Земле, использовался на Кригсхайме, когда там правил безжалостный кригсфюрер Людвиг Гюнтер. Установленная диктатором националистическая идеология, низложенная после поражения Великого Кригсрейха, очень сильно напоминала имперскую. Она пропагандировала авторитарный режим и ценности, которые, как сначала чувствовал, а затем и выяснил на занятиях Карл, представляли клетку для человеческой души. Капиталисты и пиратские бароны могли быть недовольны подобными идеями, поскольку те мешали им полностью развернуться в своих делах. Однако Авис всей душой не любил авторитаризм, который, пусть и в несколько иной форме, сопровождал его с рождения до семнадцати лет. Отношение к человеку исключительно как к инструменту. Единственное правильное мнение для всех и всякого. Приравнивание жизни к вечной службе. Всё это царило и на Кригсхайме времён Гюнтера, и в Империи с момента её основания до настоящих дней. И, по мнению Карла, давно должно было уйти в прошлое.
Авис рассчитывал, что проект «Логика» перечеркнёт эти догмы, изжившие себя ещё до Эры Империи, и думал, что и Фридрих преследовал те же цели. Но неужели его друг собирался построить новую Империю или новый Гросскригсрейх? Ведь теперь Грюнвальд с пеной у рта утверждал, что стремление повелевать и подчиняться заложено в человеческой природе. Может быть, это и правда, но то, что Фридрих делал, можно было назвать только одним словом. Предательство. Он предал своего друга, практически боевого товарища. И даже себя прежнего.
Ночью Карлу снилось, что был построен первый Дворец Справедливости на X-5, и они с Фридрихом стали его правителями. Рубер оказался «злым» лицом режима, а он сам — «добрым». В зале с колоннами из белого мрамора толпа поднимала руки вверх и скандировала: «Хайль Грюнвальд!». Карл стоял за спиной довольного «фюрера».
Картинка сменилась, и вот он уже крадётся по ночным коридорам Дворца, с фонарём и пистолетом в руках. Он еле слышно открывает дверь, наводит оружие на безмятежно спящего Грюнвальда и нажимает на спусковой крючок…