Полет Птитса
Шрифт:
— Обещаю, мы его переубедим, — заверил друга Фридрих.
— А что нам делать с нашими идеологическими противниками? — спросил Карл, — с теми, кого переубедить не удастся?
— Рано или поздно они все перейдут на нашу сторону, — уверенно ответил Грюнвальд, — а тех, кто не перейдёт, мы расстреляем.
Карл отодвинулся от Фридриха, убрав его руку со своей спины.
— Ты говоришь как имперец! — возмутился Авис, напряжённо смотря на приятеля.
— Ну, а ты прям вылитый Лейба, — махнул рукой Рубер, — мы все здесь разрушители, революционеры, а тебя волнует какая-то гуманность. Идёт
— А тогда чем мы лучше охранителей?
— Тем, что на нашей стороне правда, — горячо сказал Фридрих, — их мысли и деяния полны лжи, а мы несём истину.
— Но если мы так поступим, то нашим идеям грош цена, — яро возразил Карл, — мы сами себя дискредитируем! Как Алмазов, как Империя!
Грюнвальд вздохнул и ответил:
— Ладно, Карл, ты меня убедил. Мы не будем никого расстреливать, мы мирные люди. Надо просто отправить всех недовольных в лагеря.
— Где они будут жить как в санатории, — съязвил Карл, ещё не отойдя от негодования.
— Где они будут жить, а это главное, — спокойно парировал Фридрих, — в тебя что, дух Лейбы окончательно переселился? Так мы сможем найти рабочих на стройку.
— Мне не нравится эта идея, — ответил Авис, — но это лучше, чем вернуться к расстрелам.
— Да и что нам мешает сделать более гуманные условия, чем у имперцев и Алмазова? — произнёс Грюнвальд, — прогресс не стоит на месте, а лишняя жестокость ни к чему.
Карл тяжело вздохнул.
— Думаю, недовольных лагерями будет много — не я один. А в тайне их держать невозможно — все рано или поздно заинтересуются, кто строит новые Дворцы.
— Да, ты прав, Карл. А если лагеря станут тайными, то заключённые будут заниматься бессмысленным трудом. Лишние траты. Так что придётся вернуться к расстрелам.
— Очень надеюсь, что нет, — мрачно ответил Авис.
— Да не переживай ты так — что-нибудь мы придумаем, — заверил его Рубер.
— Надеюсь.
Несмотря на некоторые сомнения, Карл всё же продолжал верить в идеалы проекта. Фридрих дал своему другу книгу Матвея Руденко. Там главный охранитель Великородины расписал природу «одержимости», которую нелестно назвал дегенерацией. Он считал, что это явление имело биологическую природу, и перечислил физические и психологические признаки людей, предрасположенных к ереси и отступничеству.
— Я удивлён, как в Империи меня никто не успел посадить в чёрный флаер, — сказал Карл, — все признаки налицо.
Друзья сидели на кровати — на этот раз в комнате Карла.
— Маловат ты ещё был, — махнул рукой Фридрих, — вот будь ты старше, они б за тобой следили, чтоб не бузил.
— И забрали бы, как Шери… — обречённо протянул Авис.
Он закрыл глаза и снова увидел её — ту самую, милую и жизнерадостную Шери. Вполне возможно, что она не сделала ничего противозаконного, а люди Иммолато схватили её просто так, руководствуясь какими-то критериями, изложенными в книге.
— Ах, ты про ту свою училку, — послышался голос Грюнвальда, — я почти уверен, что она была одержимой.
— Это для меня дикость, — сказал Карл, открыв глаза, — грести людей только потому, что они не соответствуют какой-то «норме».
— Не понимают
— Конечно.
Фридрих встал и подошёл к столу у окна, за которым горели звёзды. Он вытащил из кармана штанов цифровой накопитель и подсоединил его к компьютеру Карла. Тот подвинулся поближе на кровати и вскоре увидел на прозрачном экране новые схемы. Это были Дворцы Справедливости, но другого вида — в них сильнее чувствовалось готическое влияние.
— Что это? — Карла терзало любопытство, — какой-нибудь Архидворец?
— Мы будем строить особые Дворцы для одержимых, — заманчиво произнёс Грюнвальд, — так мы облегчим их одиночество. Да и каждый найдёт себе пару легче, чем в обычных условиях.
Авис представил, что на каждой планете будет свой Тёмный Замок, где одержимые поселятся отдельно от «нормальных людей». И тогда он и похожие на него люди больше не будут вынуждены страдать в обществе, живущем по другим законам и считающим их единственно верными.
— Это… это великолепно! — Карл не мог скрыть своего восторга, глядя на готические шпили Дворца для «одержимых».
— Я так и думал, что тебе понравится, — усмехнулся Фридрих, снова сев на кровать.
— Я всегда за ясность. И свободу от ненужного шлака, — сказал Авис.
— Значит, ты хорошо усвоил истину проекта «Логика», Карл.
— И готов нести её, Фридрих! — голос Карла вдруг стал надрывающимся, а зрачки расширились.
За мгновение Авис полностью изменился и теперь смотрел на своего друга огненным взглядом, в котором сочетались решимость и мольба. Грюнвальд поможет ему воплотить в жизнь все идеи и мечты, на которые у него одного не хватило бы сил. Испытывая сильную привязанность, Карл крепко обнял Фридриха. Закрыв глаза и прильнув к другу, он представил себе скорейшую победу и торжество Дворцов Справедливости в Галактике.
Примерно в то же время Авис встретил в Тёмном Замке девушку под стать себе — из «одержимых». Он впервые увидел её на тренировочной площадке в подземельях. Она носила мешковатые джинсы и зелёную футболку со змеёй. Её малиновые волосы были коротко подстрижены. Только по наличию грудей Карл определил её пол — в таком облике эту девушку легко можно было спутать с парнем.
Второй раз он встретил её в коридоре, где она разговаривала с Грюнвальдом и Высшим Лордом Хотеусом.
— Авис, как приятно вас видеть! — взвизгнул толстый Лорд, когда Карл подошёл к нему, — я тут как раз рассказываю о гегелевской онтологии. Но всему своё время, Рубер! Мне уже пора идти, — и он медленно, вразвалочку пошёл в сторону своего кабинета.
Карл посмотрел сначала на девушку, а потом — на Грюнвальда.
— Карл, это Хардред из моей группы, — представил её Фридрих.
Хардред протянула руку, и Карл с недоумением пожал её. В Империи не было принято женщинам здороваться за руку, особенно с мужчинами. Но в Замке не существовало однозначных общих правил, кроме объективных законов, которые не позволяли разрушителям перегрызть и поубивать друг друга. А желающие сделать это были.
— Очень приятно, — ответил Птитс, — я Авис, хотя меня можно звать и Карлом.