Полет сокола (В поисках древних кладов) (Другой перевод)
Шрифт:
Последующее возмездие будет долгим и замысловатым. Начнется оно с обстоятельного битья палками по босым пяткам, пока не поломаются все тонкие хрупкие косточки, и каждый шаг осужденного, ведомого на султанский суд, станет невыносимой пыткой. Затем прочтут приговор, и узловатый ремень из буйволиной кожи начнет затягиваться все туже и туже вокруг лба преступника, пока его соколиные глаза не вылезут из орбит, а череп не треснет, как переспелая дыня. Султан от души наслаждался подобными зрелищами, а этого он ждал целых десять лет!
Сей сложный ритуал был давно отработан, и начинался он с вежливого визита султанских эмиссаров, которые сидели сейчас напротив Мохаммеда бен Салима под развесистыми ветвями, прихлебывали из медных чашечек-наперстков крепчайший черный кофе, жевали засахаренную мякоть кокосовых орехов и холодными, бесстрастными глазами улыбались хозяину.
Однако леденящая атмосфера была нарушена. Во двор ворвались испуганные гонцы из гавани. Простершись ниц, они бессвязно лопотали о британском военном корабле с огромными пушками, который угрожал городу.
Шейх выслушал гонцов и отпустил их, потом повернулся к досточтимым гостям.
— Дело серьезное, — сообщил он, радуясь перемене темы. — Благоразумие велит хотя бы взглянуть на этот странный корабль.
— У ференгов договор с нашим господином, — произнес седобородый гость, — а они относятся с большим почтением к таким клочкам бумаги.
Все кивнули, ничем не выдавая волнения, которое наполнило грудь каждого. Дерзкие северяне не часто удостаивали побережье своим вниманием, и все же любой их визит внушал страх и дурные предчувствия.
Несколько минут шейх размышлял, прикрыв глаза и поглаживая густую курчавую бороду. Глубина нависшей над ним катастрофы почти парализовала его разум, но теперь в голове появились кое-какие мысли.
— Я отправлюсь на корабль, — заявил он. Гости протестующе загомонили, но Мохаммед бен Салим поднял руку, призывая к молчанию. Он пока еще оставался шейхом Элата. — Я обязан выяснить намерения капитана и немедленно послать сообщение нашему господину.
Клинтон Кодрингтон готовился отдать команду поднять якорь. Вот уже несколько часов на берегу не было признаков жизни, и делать было нечего. Надежды на захват европейского корабля, занятого погрузкой рабов, не оправдались. Отплыть следовало давно — солнце прошло полпути от зенита к горизонту, а идти в темноте по опасному проливу не хотелось. Однако что-то удерживало капитана.
Он то и дело подходил к правому борту и оглядывал в подзорную трубу глинобитные дома с плоскими крышами, прятавшиеся среди пальм. Каждый раз младшие офицеры выжидательно замирали и снова расслаблялись, когда капитан опускал трубу и отворачивался.
В очередной раз вглядываясь в берег, Клинтон заметил какое-то движение. На пустынной улочке городка мелькнули белые одежды. У капитана кольнуло в груди от радостного предчувствия. Из рощи к берегу направлялась небольшая процессия.
— Передайте стюарду, пускай приготовит парадный мундир и шпагу, — распорядился Кодрингтон, не опуская подзорной трубы. Шествие возглавлял дородный араб в ослепительно белом бурнусе и чалме, сверкавшей золотом. Следом за ним несли длинное развевающееся знамя, алый, с золотом, стяг султана.
— Примем его, как губернатора, — решил Клинтон. — Дадим четыре пушечных выстрела. — С этими словами он повернулся на каблуках и пошел в каюту переодеться.
Араб вылез из фелюги и, отдуваясь, взобрался на палубу с помощью двух рабов. Едва он ступил на палубу, как прогремел первый приветственный выстрел из пушки. Шейх испустил звук, похожий на ржание дикого жеребца, и подскочил на два фута. Румянец слетел с его лица, щеки посерели и тряслись.
Капитан выступил вперед. В парадном мундире Клинтон был ослепителен — треуголка, синий, с золотом, китель, белые брюки и шпага. Он взял шейха под руку, успокаивая его в продолжение приветственного салюта и не давая соскочить в бешено раскачивавшуюся фелюгу с окаменевшими от страха гребцами.
— Прошу, ваше превосходительство, — промурлыкал Клинтон и, не ослабляя железной хватки на пухлой руке гостя, быстро провел его в каюту.
Один из сопровождавших шейха кое-как объяснялся не только по-французски, но и по-английски, однако уже почти стемнело, когда Клинтон наконец разобрался в цветистой и зверски изуродованной версии родного языка. Когда смысл дошел до него, мир вокруг словно вспыхнул яркими красками, а душу наполнило свирепое воинственное ликование.
Жирный шейх со слюнявыми красными губами, правитель Элата, просил у ее британского величества защиты от несправедливости и притеснений султана Занзибара.
Переговоры начинали утомлять, особенно если учесть, насколько Клинтон горел желанием избавить Элат от занзибарского гнета.
Министерство иностранных дел Великобритании в избытке снабжало капитанов чистыми бланками договоров, составленными с соблюдением всех юридических формальностей. Их мог подписать любой туземный вождь, военачальник, князь или царек, которого удавалось к этому склонить.
Начинался такой документ с заявлений о взаимном признании суверенитета правительством ее величества и нижеподписавшимся, далее шли составленные в туманных выражениях обещания защиты границ, а завершался договор осуждением работорговли и предоставлением правительству ее величества права на досмотр, захват и уничтожение всех судов, занимающихся оным промыслом в пределах территориальных вод нижеподписавшегося. Далее, договор давал право военно-морскому флоту ее величества высаживать войска, разрушать невольничьи лагеря, освобождать рабов, арестовывать работорговцев и осуществлять любые другие действия, необходимые для прекращения работорговли во всех землях и владениях нижеподписавшегося.
Адмирал Кемп в Кейптауне упустил из виду, что у капитана Кодрингтона имелся большой запас подобных бланков, предназначавшихся изначально для использования на западном побережье Африки к северу от экватора. Добрый адмирал весьма встревожился бы, узнай он, что отпускает своего самого блестящего, но слишком рьяного подчиненного на самостоятельное патрулирование с таким взрывоопасным багажом.
— Он должен подписать здесь, — ткнул пальцем Клинтон, — и я выдам ему чек Британского казначейства на сумму в сто гиней.
В договоре содержалось положение о ежегодных выплатах в пользу подписавшей стороны. Клинтон посчитал сто гиней достаточной суммой, хотя не был вполне уверен, что имеет право выписывать казначейские обязательства.
Шейх Мохаммед пришел в полный восторг. Он хотел просить всего лишь о спасении жизни, а получил не только защиту великолепного военного корабля, но и обещание кругленькой суммы. Расплывшись в счастливой улыбке, он поставил длинную витиеватую подпись под договором, провозглашавшим, среди прочего, его новый титул: «Князь и Верховный Правитель суверенных территорий Элат и Рас-Тельфа».