Полет сокола (В поисках древних кладов) (Другой перевод)
Шрифт:
Гора брошенного снаряжения постепенно росла: упакованные банки джема, мешки с сахаром, консервы, москитные сетки, складные походные стулья и койки, кастрюли, эмалированная ванна и расписной ночной горшок, материя меркани, бусы, ручные зеркала и дешевые ножи. Когда сортировка была закончена, Зуга поджег груду оставленных товаров — в знак необратимости принятого решения, но полыхающий костер заставлял сердце тревожно колотиться.
Майор позволил себе лишь две маленькие слабости: взял коробку цейлонского чая, потому что, как заметила Робин, ни один англичанин не отправится исследовать неведомые земли без этого чудесного напитка, и запечатанный жестяной ящик, в котором лежал парадный мундир, поскольку от впечатления, произведенного на диких африканских царьков, порой зависела жизнь путешественника. В остальном пришлось отказаться от всего, кроме жизненно необходимого.
Главным были боеприпасы: мешки первосортного черного пороха «Кертис энд Мей», слитки мягкого свинца, форма для отливки пуль и колба для их закалки, а также ящики с медными капсюлями. Все это несли тридцать из оставшихся сорока шести носильщиков.
Воины Яна Черута были крайне возмущены, когда узнали, что отныне в своих полевых рюкзаках им придется нести не по пятьдесят, а по двести зарядов к «энфилдам».
— Мы солдаты, а не носильщики, — высокомерно заявил капрал.
В ходе последовавших переговоров Черут использовал в качестве аргумента длинный штык, правда, не вынимая его из ножен, после чего головой капрала пришлось заниматься доктору.
— Теперь они поняли, почему должны нести лишние боеприпасы, майор, — весело отрапортовал Ян Черут.
«Сбросить лишний жир никогда не мешает», — думал Зуга, глядя на короткую, хорошо управляемую колонну. От головы до хвоста в ней было меньше полутораста ярдов, а скорость движения удвоилась, почти сравнявшись в скорости с передовым разведывательным отрядом майора — за первый день носильщики отстали всего на милю.
В первый же день они еще до полудня достигли лагеря в лесу, где их ждало нечто большее, чем корзины с копченым буйволиным мясом. Навстречу выбежал Мэтью, главный оруженосец майора. Он был так взволнован, что едва мог говорить.
— Отец всех слонов! — невнятно бормотал он, трясясь, как в лихорадке, — дед отца всех слонов!
Ян Черут присел на корточки возле следа и хищно ощерился, как гном после удачного колдовства. Раскосые глазки готтентота исчезли в паутине морщинок и складок желтой кожи.
— Удача с нами! — воскликнул он. — Это слон, о котором слагают легенды.
Отыскав в набитом кармане моток бечевки, сержант измерил отпечаток гигантской ноги. След оказался чуть ли не шести футов в окружности.
— Если удвоить, получится рост в плечах, — пояснил Черут. — Вот это слон!
Мэтью немного успокоился и рассказал, что утром, когда заря еще только занималась, он увидел стадо. Три огромные серые тени, похожие на призраки, в полной тишине появились из леса и исчезли в выжженном ущелье, по которому пронесся давешний пожар. Они прошли так быстро, словно привиделись, но мягкий пепел сохранил каждую складку поверхности их ороговевших морщинистых подошв.
— Там был один, больше и выше всех остальных, бивни длиной с копье и такие тяжелые, что он не поднимал головы и шел как старик.
У Зуги мороз пробежал по коже, и он зябко передернул плечами, несмотря на одуряющую жару пустоши, где почерневшая земля еще хранила жар бушевавшего пламени. Неправильно истолковав движение майора, Ян Черут иронически усмехнулся:
— Мой старик говаривал, что даже храбрец, охотясь на слонов, пугается трижды: первый раз, когда видит след, второй — когда слон трубит, и третий — когда видит зверя, огромного и черного, как скала.
Пропустив шутку мимо ушей, Зуга пытался определить направление следов.
Три громадины ушли вверх по ущелью, направляясь прямо к зубчатым скалам на вершине гребня.
— Мы пойдем за ними, — тихо сказал майор.
— Конечно, — кивнул Ян Черут. — За этим мы сюда и пришли.
След вел наверх по узкой воронке долины, по холодному серому пеплу, мимо голых черных ветвей выгоревшего кустарника.
Впереди шел сержант. Вместо выцветшего мундира он надел короткую кожаную безрукавку с кармашками для патронов к «энфилду». Зуга двигался следом, у него был «шарпс» с пятьюдесятью запасными патронами. Позади шагали оруженосцы: каждый нес одеяла, флягу с водой, мешок с провизией, порох и пули — и, конечно, большое слоновое ружье.
Майору не терпелось увидеть готтентота в деле. Ян Черут любил поговорить об охоте на слонов, но так ли он хорош, как его байки у лагерного костра? Первая возможность проверки представилась скоро. Ущелье резко обрывалось, перегороженное монолитной скалой, которую слоны, похоже, могли преодолеть, лишь расправив крылья и взлетев в небо.
— Погодите, — сказал Черут и двинулся вдоль стены. Через минуту он тихо свистнул, и Зуга подошел к нему.
На черной поверхности твердого железняка виднелось пятно серого пепла, над ним — другое. След, казалось, вел прямо в глубину камня. Ян Черут забрался на каменистую осыпь у подножия утеса и внезапно исчез из виду. Зуга перекинул ружье через плечо и полез следом. Монолитная скала в этом месте оказалась выщербленной, образуя гигантскую лестницу, каждая ступенька по пояс, так что, карабкаясь наверх, приходилось помогать себе руками. Даже слонам, очевидно, надо было тянуться, чтобы сделать очередной шаг. Зуга наблюдал похожее в цирке. Слоны не умеют прыгать — чтобы поднять громоздкое тело, им необходимо опираться о землю двумя ногами.
Зуга добрался до места, где исчез сержант, и застыл в изумлении: за порогом открывался каменный портал, невидимый снизу. Здесь начиналась древняя слоновья дорога.
Выветривание обнажило более мягкие породы, в которых образовался проход, столь симметричный, как будто здесь поработал каменщик. Вход выглядел слишком тесным для таких огромных животных, однако, подняв голову, Зуга увидел гладкую блестящую поверхность, отполированную за долгие столетия грубыми спинами тысяч и тысяч слонов, протискивавшихся в щель. Он протянул руку и вытащил из трещины в скале грубую черную щетинку толщиной со спичку. Проход постепенно расширялся, полого уходя вверх. Ян Черут был уже далеко впереди.
— Сюда! — позвал он, и весь отряд двинулся следом.
Казалось, что слоновью дорогу проектировала и строила целая компания инженеров: уклон ни в одном месте не превышал тридцати градусов, а ступеньки, там, где они встречались, были вполне преодолимы не только для слона, но и для человека. Впрочем, несчастные случаи случаются и в самых безопасных местах: в четверти мили от входа один из слонов, очевидно, оступился и ударился бивнем о край твердой скалы. Обломанный кончик бивня лежал на тропе — кусок слоновой кости весом фунтов в двадцать. Обломок, затоптанный и грязный, был таким толстым, что Зуга не смог обхватить его ладонями. Мелкозернистая поверхность излома сияла белизной, как прекраснейший фарфор.