Шрифт:
Родился в 1946 в семье геологов. С 1968 по 2006 проводил сейсмические исследования в арктических районах Тюменской области в качестве от оператора до генерального директора геофизической компании. Заслуженный геолог РФ.
С 2014 публикуюсь в сетевых русскоязычных изданиях, где стал победителем конкурса 2018 «Автор года» журнала «Семь искусств».
Лауреат второй степени в номинации «Проза» на Международном конкурсе «Новый Сказ» памяти П.Бажова.
Первая книга «Полярные байки» издана в 2019.
Сладостное человеколюбие. Несколько мыслей о книге Григория Быстрицкого
Творчество Григория Быстрицкого, несомненно,
Видно, что Быстрицкий из тех людей, что не терпят дилетантизма во всём, за что берутся.
В этой книге нас ждёт встреча с прозой и драматургией Быстрицкого. В прозе этого автора приятно удивляет то, что она написана исключительно умелой рукой. Что я под этим подразумеваю? Очень простую и в то же время сложнейшую субстанцию: Быстрицкий пишет именно то, что хочет написать. Многие писатели начинают с одним замыслом, а потом идут на поводу у формы. Но потому и употребляет выражение «владеть формой», потому что владение не терпит никаких уступок. Быстрицкий формой владеет безупречно. Он чувствует соразмерность всех элементов художественного текста, причём чувствует их не в силу большого писательского опыта, а благодаря интуиции, индивидуального чутья, построенного как на вкусе, так и на гармоничном расчёте. Ведь хорошо известно, что для прозы мало иррационального: бессмертное солнце ума для прозаика – как батарея для любого электроприбора.
Писателю удаются и совсем небольшие по объёму рассказы, почти метафизические всхлипы, и вещи более крупные по форме. Это тоже не так уж часто встречается.
Есть мастера короткого жанра, проваливающиеся в повестях и романах, а есть, напротив, блистательные авторы эпопей, не способные создать лаконичную форму. У каждого свои отношения со временем. Быстрицкий встраивается в любое по протяжённости время, запечатлевая его в самых необходимых для понимания сути произведения отрезках.
Быстрицкого я бы отнёс к писателям-гуманистам. Пусть никого не отпугивает излишний пафос этого словосочетания. Понимание человека, авторское отношение к нему – важнейший вопрос сегодняшней словесности. Нередко встречается почти пренебрежение к личности, особенно в постмодернистских текстах, использование образа в качестве расходного материала для стилистических игр. Быстрицкий привит от этого вируса природным отталкиванием всего неестественного. Для него человек – это повод для восторженного исследования, он всё время находится в сладостном поиске мотивировок, следует за своими героями, тщательно предугадывая то, как они вели себя, существуй они наяву. Для этого предугадывания он самым основательным образом изучает весь событийный и предметный ландшафт тех реалий, на фоне которых происходит действие его рассказов и повестей. Отсюда объёмный детальный язык, отсюда достоверность: «Как это можно не заметить… Грандиозный собор в пятидесяти шагах от наших окон, в котором может разместиться тридцать тысяч человек, нависал над моей кроватью, подсвеченный ровно и сильно. Благодаря таким панорамным окнам, высота нашего второго этажа казалась карликовой по сравнению со стометровой мощью, устремлённой в чёрное небо. Укладываясь спать, я чувствовал, что лежу под стеной храма проповедей Савонаролы и так же не защищен от итальянских интриг, как и братья Медичи».
Или:
«Ещё только светало, когда раздался пронзительный крик муэдзина, призывающего правоверных к первой молитве. За ближним минаретом к призыву подключился второй, третий. Боб вышел на балкон, хмуро поглядел на просыпающийся город:
– Сомнительное удовольствие, – подумал Боб, – примерно как в казарме команда «Подъём!»
Быстрицкий – настоящий, я бы сказал, корневой реалист. Ему не нужно никаких дополнительных эффектов, чтобы добиться максимального художественного напряжения. Его герои, главные и второстепенные, даже если не сильно симпатичны, вызывают чувство острого сопереживания, в конце текстов с ними не хочется расставаться, они оставляют след и повод для многих размышлений. Быстрицкий умеет найти неожиданные ходы, он способен оплести фабулу такими ответвлениями, что облик цельного смыслового древа впечатляет разнообразием. Показательна в этом смысле повесть «Лёгкий поворот головы». Здесь вполне обычное семейное повествование переходит в историческую драму, где переосмысляются многие факты нашей истории, где показывается необходимость принимать правду такой, какая она есть, где воздаётся дань подвигу не шумному, но стоическому и беспримерному. Читая страницы о гонениях на евреев, о том, как безжалостно в двадцатом веке люди изничтожали людей, трудно удержаться и от горьких слёз, и от жгучей ненависти к палачам. Здесь Быстрицкому, безусловно, не чужд и моральный пафос: такое никогда не должно повториться, и те, кто ностальгирует по СССР, не могут не понимать, что они тем самым ностальгируют по временам массовых репрессий, когда жизнь человека не ставилась ни во что. А это по меньшей мере аморально, а по большому счёту является подлостью.
Драматургия Быстрицкого также отмечена явной авторской самобытностью, и я очень хочу, чтобы на неё поскорее обратили внимание театральные режиссёры. Слишком уж иногда тоскливыми выглядят спектакли, поставленные по современным пьесам…
Максим Замшев
Иная ментальность
Заранее установили дресс-код: визит главного начальника хоть и деловой, но «встреча без галстуков».
Нещадное солнце безжалостно торчало в зените, стоял полный штиль, дуновение прошло от подрулившего небольшого служебного самолёта корпорации, но оно только прибавило жару.
На лётном поле выстроились встречающие. Ближе всех в лёгких брюках, рубашке и белой, легкомысленной курточке стоял директор местного филиала. Далее по рангу нагловатый, молодой менеджмент в летних джинсах, но сразу за директором - человек-костюм.
Приглашённый чиновник администрации города, за всю свою долгую партийно-бюрократическую жизнь привыкший к церемониалам, просто не в силах был потакать моде. Дорогой чёрный костюм, застёгнутый на все пуговицы - так было положено.
Главный одет просто, от «HUGO BOSS». Выпрыгнув по откидному трапу, он помог спуститься тучному, краснолицему старику в белой ковбойской шляпе. Было известно, что старик входит в совет директоров огромной компании, которая ради общего нефтяного бизнеса пообещала построить в городе консерваторию.
Старик дело знал. Он небрежно приобнял местного директора, махнул менеджменту и сосредоточился на органе власти. Линия поведения в такие моменты была давно отработана и заключалась сначала в некотором напоре с целью сбить чиновника с толку, затем как бы понимании его проблем, переходящем в простецки-доверительную форму дальнейших отношений.
– Когда садились, я увидел сплошные свалки мусора вокруг города, - недовольно пробурчал он.
Главный перевёл. Человек-костюм засмущался и начал оправдываться перед именитым иностранцем:
– Мусор - это самая большая проблема города. Захлёбываемся, такие деньги тратим…
– Тратите?
– удивился старик.
– В Израиле, например, на нём зарабатывают.
«Понятное дело…», - ухмыльнулся про себя «костюм». Про свалки он знал всё. За долгие годы он научился по виду конвертов определять их ценность. Конверты приносят за разрешение сваливать, потом за порчу природы… Федералы обещают много денег на новую программу по очистке… Всё здесь понятно и давно уже поделено.
– А как там зарабатывают?
– осторожно спросил «костюм».
– Строят заводы, которые сами разделяют мусор, перерабатывают и выпускают нужные вещи, - интриговал старик.
«Зачем так сложно и долго?», - подумал «костюм», но сделал вид, что ему интересно.
Старик доверительно взял его за локоть:
– Доложите наверх?
– Да я им всё время толкую, только кто заслуженного ветерана слушает? «Какой мусор?» - кричат, - «ты про музыку думай!»
Ещё наверху было зловеще добавлено: «Не дай Бог тебе на консерваторию проворонить строительный тендер…». Но об этом наказе начальства «костюм» промолчал.