Полис подонков
Шрифт:
В Рос-Дилере он появился с момента самого его основания, когда в небольшой деревушке появился первый игорный дом и «заложилось» строительство огромного мегаполиса. Имея от природы кипучую и деятельную натуру, тогда еще молодой, не достигший совершеннолетия, человек, активно включился в развитие зарождающегося общества и взял на себя обязанность «сколотить» устойчивую преступную группу, способную держать в страхе не только постоянное население, но и приезжающих тратить денежки богатеньких толстосумов. Неудивительно, что таких, как он, предприимчивых было несколько человек, прибывающих в тогда еще небольшой населенный пункт в сопровождении небольших и значительных группировок, но Джемуга, поначалу будучи совершенно один, а потом обрастая преданными сподвижниками, остававшимися от поверженных конкурентов, смог организовать невероятно действенный клан, который сам он называл: «мое монгольское иго», как пчелиный улей трудившийся сплоченным, продуктивным и слаженным механизмом, способным держать в страхе всю прилегающую округу и обложившим преступной данью все имеющие маломальский доход заведения. Не трудно догадаться, что охотников поспорить за криминальную власть, в том числе и приезжих, больше не находилось.
Вместе с тем, кроме охотников разделить сферы влияния опасного «бизнеса», существовали еще и правительственные структуры, также пытавшиеся сломить авторитет и могущество этого человека. Вот и сейчас, закончив трудную, но грамотно проведенную операцию, уже тогда «крестный отец» всех преступников города был помещен в следственный изолятор, причем в отдельную камеру, чтобы исключить всякое его сношение с внешним миром. Сейчас же его доставили в комнату для допросов, где бандита посещал прокурор, лично Замаров Дмитрий Аркадьевич, чтобы значимостью своей должности склонить к признательным показаниям. Если касаться внешности этого человека, то, достигнув тридцатисемилетнего возраста, он дослужился до звания советника юстиция, выделялся высокой, атлетического склада фигурой, невзирая на идущий четвертый десяток лет, не начавшей еще обрастать возрастным жирком; лицо выглядело худым, книзу несколько вытянутым, и не было лишено мужской привлекательности, где прямой, аристократический нос гармонировал с тонкими, выдающими хитрость, губами и гладкой, не имевшей загара кожей; серые с голубым отливом глаза выражали ум, проницательность и способность к построению логических выводов, не лишенные притом и какой-то жесткости и какой-то даже жестокости; голова являлась ровной, ухоженной, с короткой прической светлых волос и чуть оттопыренными ушами; одежда его составляла стандартный мундир представителя службы прокуратуры, снабженный всей необходимой символикой.
Находились они в небольшом помещении, где стены были окрашены мрачными серыми красками, а из мебели находился один только металлический стол, разделенный посередине невысокой перегородкой, словно сеткой для игры в теннис, а также привинченные к полу два стула. Из средств сдерживания движений со стороны заключенного имелись стальные браслеты, снабженные чуть удлиненной цепь, прочно крепящейся к верхней обшивке, благополучно закрепленные на руках чрезвычайно опасного подопечного.
– Итак, господин Джемуга, простите, не знаю Вашего настоящего имени отчества, да и никто, наверное, об этом не ведает, – начал допрос представитель органов правопорядка, – давайте вернемся к тому, с чего вчера начали, но в чем Вы так упорно пытаетесь нас запутать. Хочу сказать сразу, что все Ваши приведенные накануне доводы мы проверили и не нашли, поверьте, никакого им подтверждения. В свою очередь хочу сказать, что доказательств Вашей вины у нас предостаточно и мы – даже без Ваших признательных показаний! – сможем упрятать Вас на значительный срок заключения. Согласен – это будет немного дольше, но результат все равно будет единственно правильно, ведущий Вас на «длительный отдых. Ну так как, господин Джемуга: сможем мы с Вами найти обоюдовыгодное решение этой проблемы или Вы согласны на полный срок заключения, повторюсь, равный десяти, может быть в лучшем случае, девяти годам тюремного лагеря?
– Доводы твои, прокурор, – криминальный авторитет нисколько не церемонился, – кажутся мне нисколько неубедительными. Что у вас на меня есть? Да, по сути сказать, практически ничего, а именно: нашли какой-то непонятный труп, а чтобы связать с этим меня, провернули какую-то там «подставу», подкинули якобы причастное к убийству оружие, затем подделали экспертизу, что на нем мои отпечатки пальцев, при этом, заметьте, я допускаю, что именно из него был застрелен тот человек, а вы не сфабриковали и этот, в том числе, документ, ну, а до «кучи» подговорили еще какого-то непонятного мне свидетеля, которого я и видом не видывал и слыхом не слыхивал, несмотря на то, что он утверждает, будто бы видел меня в тот самый момент, когда я спускал курок и стрелял в какого-то там человека. Однако, прокурор, даже это все вместе взятое я считаю не самым важным, что должно тебя сейчас беспокоить…
Здесь, придав себе злобно-ехидное выражение, бандит прервался, ожидая какой эффект произведет на собеседника высказанная им последняя фраза. Тот же в свою очередь непонимающе уставился на грозного и опасного собеседника, обозначив свое недоумение самым обыкновенным вопросом:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Хм, – злорадствовал дерзкий преступник, наваливаясь на стол и приближаясь лицом к своему оппоненту, – только то, что ты очень мало интересуешься личной жизнью своего нерадивого отпрыска и, наверное, даже не знаешь, где он может сейчас находится. Выясни этот вопрос, а потом мы продолжим нашу беседу: мне бы очень не хотелось, чтобы ты, «мусор», – так этот закоренелый преступник обращался ко всем представителям правоохранительных органов, – упустил некоторые жизненно важные аспекты, связанные с семьей, а потом винил в этом меня.
– Что ты, «мразь», сделал с моим ребенком?! – наливаясь пунцовой краской, в гневе закричал советник юстиции. – Только попробуй с ним что-нибудь сделать, и я лично тогда тобою займусь!
– О чем ты, прокурор, говоришь, – не переставал «зловредничать» погрязший в криминальной жизни преступник, не спускавший со своего монгольского лица довольной улыбки, – я сижу в четырех стенах, в отдельной, «мать твою…», камере, ты же, я думаю, человек разумный, поэтому задайся вопросом: как я мог отсюда выйти и навредить твоему несмышленому сыну? – здесь он вернулся в обычное положение и стал медленно выстукивать пальцами по верхней части стола похоронный мотив, не замедлив добавить: – Повторюсь: я просто переживаю, как бы с ним чего случилось – только и всего.
– Ну, «мерзавец», – едва сдерживался прокурорский работник, чтобы здесь и сейчас не начать избивать заключенного, даже несмотря на ведение видеосъемки: до такой степени он был подвержен справедливому отцовскому гневу, – если с ним что-нибудь случится – ты отсюда никогда больше не выйдешь!
Здесь служитель Фемиды резко поднялся со своего стула и, продолжая то бледнеть, то краснеть, направился к двери, услышав брошенную ему вслед фразу: «Напугал кота мышами!» Он хотел вернуться назад, чтобы дать выплеск своему гневу и самому уже начать избивать этого не в меру зарвавшегося, возомнившего о себе Бог знает кем, человека, однако служебная этика, долгие психологические тренинги и личная выдержка сделали свое дело, и мужчина, все же сдержавшись, вышел из комнаты допросов, обозначив свое отношение, лишь громко хлопнув металлической дверью.
***
Одним днем ранее. Зецепин Игорь Вениаминович, согласно установленного в СИЗО распорядка, заступил на суточное дежурство по охране содержащихся там преступников. Молодой человек, едва достигший двадцатисемилетнего возраста, он, при своем высоком росте, совсем не выделялся мускулатурой, но тем не менее был сравнительно сильным; лицо не выглядело каким-то уж примечательным и выделялось только голубыми глазами и чрезмерно курносым носом – признак излишнего любопытства; волосы были настолько светлыми, что им бы позавидовала любая блондинка. Останавливаясь на его тяге к излишней осведомленности, стоит отметить, что именно это качество привело его несколько лет назад к одной неприятной ситуации, где окончанием вполне могло стать расставание с жизнью. И вот именно тогда ему помог уладить свое щекотливое дело небезызвестный Джемуга, вызвавшийся стать посредником между ним и его оппонентами. С тех пор этой сотрудник охранно-конвойной службы находился «на зарплате» у своего покровителя и, преданный ему душой и всем сердцем, готов был ради него на любые, даже самые рисковые, непопулярные для сотрудников внутренней службы, жертвы. Поэтому и неудивительно, что, как только ему представилась такая возможность, он был у камеры опаснейшего преступника, с которым было запрещено видеться кому бы то ни было, не исключая рядовых конвоиров. Однако Зецепин являл исключение, так как он носил офицерский чин, выделялся среди сослуживцев рвением и усердием и успел дослужиться до звания старшего лейтенанта, занимая в этом учреждении оперативную должность, на которой, в силу своих прямых служебных обязанностей, он просто обязан был проводить со всеми заключенными оперативно-профилактическую работу. Вот под таким прикрытием сотрудник и зашел вечером, уже после отбоя, в камеру своего некогда спасителя и теперь уважаемого наставника.
– Садись, «брат», – обратился преступник к посетившему его человеку, указывая на нары рядом с собой, – хорошо, что ты нашел время и посетил меня в столь тягостный момент моей жизни. Мы можем сейчас поговорить откровенно? Я имею в виду – не слушают ли нас сейчас?
– Да, – кивнул головой в знак согласия молодой человек, в отличии от собеседника, никак не выдававшего своих эмоций, слегка дрожавший от возбуждения, – сейчас можно говорить совершенно спокойно: наш разговор останется нашей тайной.
– Отлично! – воскликнул Джемуга, вскакивая со своего места и начиная «мерить» шагами небольшую тюремную камеру, ходя по ней взад и вперед. – Надеюсь, ты уже в курсе, как меня жестоко подставили, – Игорь утвердительно кивнул головой, – меня заманили в ловушку, приставили ко мне грязную «суку», которому я стал доверять как родному брату и взял его на одно «стремное» дельце, где, не подозревая подвоха, застрелил одного мерзкого типа, а оружие – дурак! – заставил уничтожить того «засланца», но, как ты думаешь, что сделал он? Правильно: он понес его своим хозяевам, где они благополучно провели экспертизу, а он сам теперь выступает свидетелем и его где-то надежно прячут, иначе мои хлопцы давно бы уже до него добрались, следствием чего явилось бы то, что я бы уже здесь не сидел. Учитывая же тот факт, что мы тогда с ним были только вдвоем, шансов «соскочить» в этом случае у меня просто не будет. Разумеешь, что нужно делать?