Полис подонков
Шрифт:
– Ладно, – как бы нехотя согласился полковник, – только смотри – если что?! – я выйду и набью ему «морду».
– Нет! – гневно сверкнула бесподобными глазками рыжеволосая молодая авантюристка. – Ни в коем случае! Это полностью исключается: я сама во всем разберусь, поверь, я это делать умею.
Здесь вероломная красавица презрительно усмехнулась и пошла открывать, нисколько не сомневаясь, что это Аронов не выдержал долгой разлуки и под каким-нибудь благовидным предлогом «приперся» ее навестить. Так и получилось, только неожиданно инициатива ведения разговора была взята вновь пришедшим и, оказавшись в съемной квартире бывшей супруги, он, продолжая находиться в крайне взволнованном состоянии и не в силах унять нервную дрожь, почти прокричал, едва сдерживая просившийся из него яростный гнев:
– Где он?!
– Кто он? – старалась придать себе удивленный вид опешившая от такой неожиданной трансформации женщина. – Я тебя не понимаю?
– Да?! Действительно?! – практически рычал разъяренный, предательски обманутый муж, сравнимый разве с Отелло, или Венецианским мавром. – Я сейчас имею ввиду Укорова Костю, или у тебя есть кто-то еще?! – и, не дожидаясь ответа, сам направился прямиком в комнату развратной красотки, где до этого никогда еще не был и где сейчас находился разоблаченный любовник.
Когда он открыл плотно закрытую дверь, его взору предстал располневший полуголый полковник, пытающийся в спешке натянуть на себя брюки и «застрявший» на половине этого, в спокойных условиях, в принципе, совсем несложного, дела.
– Ах вот ты где, мерзкий разлучник! – закричал полицейский, направляясь сразу к врагу, тем более что и несколько плачевное положение того вполне к этому подвигало.
Так и не дав сопернику надеть на себя до конца брюки, натренированный боец-полицейский заехал ему мощную оплеуху по правой стороне головы, от которой у того, конечно же, помутилось на секунду глазах и, соответственно, «посыпались искры». Дальше, несмотря на то, что он и так имел явное преимущество в физическом плане, и продолжая использовать эту некоторую, а главное, так удачно возникшую скованность у выбранного противника, Павел обхватил того руками за уши и мощными ударом лба осуществил перелом переносицы, о чем тут же стало известно из характерного хруста и брызнувшей крови, перемешанной с самопроизвольно вырвавшимися слезами. Таким образом, этим стремительным натиском Константин Николаевич был лишен всякой возможности активно сопротивляться и оказать хоть сколько-нибудь значимое противодействие. Павел же, объятый неописуемым гневом и яростью, практически не помня себя и не осознавая в достаточной мере окружающей обстановки, повалил недруга на пол и продолжил избивать его в дальнейшем, уже конечно, лежачего, интенсивно колотя массивными полицейскими «берцами».
В таком состоянии он бы, несомненно, его убил, о чем, без сомнения, горько жалел бы впоследствии, вместе с тем сейчас ему было все равно и он готов был к любым последствиям. Однако он также не знал, что, на его беду, хотя, скорее, может, на счастье, в этот же самом подъезде и на этой же самой лестничной клетке изволил проживать представитель Росгвардии, или по простому омоновец. Именно к нему и устремилась не рискнувшая сама лезть в этот конфликт отчаянная и вместе с тем роковая красотка. По невероятному стечению обстоятельств тот оказался дома, а не в какой-нибудь своей очередной дальней командировке и, узнав, что случилось, сразу же откликнулся на призывы о помощи, поступающие от перепуганной молодой и красивой женщины. Как оказалось, он служил уже довольно давно и был опытным в таким делах полицейским, а потому и был уверен, что малейшее промедление в такой ситуации может обернуться страшной трагедией. Поэтому и не одеваясь, а как был, в трусах и тельняшке, бросился в соседнюю, смежную с ним, квартиру.
Оказавшись в центре явно не поединка, а жестокого избиения, военнослужащий вмиг оценил ситуацию и ринулся пресекать, как не говори, противоправные действия. Специфика службы участковых и представителей службы ОМОНа значительно разная, таким образом и неудивительно, что тот, применив лишь пару приемов, легко смог справиться пусть даже и с разъяренным, но все-таки менее подготовленным полицейским и лишил его возможности к преступной активности, сковав по рукам и ногам липкой лентой, любезно предоставленной ему нынешней, разумеется временной, хозяйкой этой квартиры.
***
В последующем ей пришлось вызывать скорую помощь, априори полицию, что привело к обнародованию всей ее двойной жизни и, естественно, лишило всяких шансов по взаимному договору, как бы сказать «безболезненно», завладеть общей с бывшим мужем жилплощадью. Затем пошли затяжные разбирательства как уголовные, так и гражданские, где у действующего сотрудника внутренних органов появилась реальная перспектива оказаться в местах «не столь отдаленных». Он, конечно, рьяно сопротивлялся, даже смог переманить на свою сторону несовершеннолетнего сына, который, попав под жесткий прессинг военного полковника-отчима, с радостью согласился пойти на сделку с отцом, где они провернули отчаянный план…
Однажды, когда папа пригласил двенадцатилетнего мальчика посетить кинозал, а после просмотра фильма и состоялась их невероятно вероломная, но где-то справедливая сделка. Ребенок, выглядевший соответственно возрасту, был полной копией своего красавца родителя, но имел также еще и некоторые черты, доставшиеся от матери. Выйдя из кинозала, где Алеша – так звали этого юного отпрыска – сидел с удрученным видом, самые что ни на есть близкие люди направились к дорогой иностранной автомашине, так и продолжавшей пока находиться в полноправном ведении отвергнутого супруга, и, удобно разместившись в салоне, перешли к обсуждению очень волнующей их двоих темы.
– Что случилось? – поинтересовался отец, видя такое состояние сына. – Ты какой-то сегодня вроде бы невеселый: кино не понравилось?
– «Эти», «блин», «задолбали»! – воскликнул Леша в эмоциональном порыве, даже не удосужившись назвать их как-нибудь по-другому. – Никакого житься не дают! А «Этот» – ну, совсем как в казарме! – орет на меня и заставляет мыть унитазы. Папа, забери меня жить к себе: там я просто измучился.
– Но это будет сделать достаточно сложно, – заговорщицким тоном промолвил отец, – и здесь все будет зависеть лишь от тебя: сможешь ли ты пойти против своей матери и сможешь ли пройти весь этот путь до конца, не сдавшись в самом конце этого, не стану врать, трудного предприятия?
– Да, по «фиг», – не стеснялся взволнованный сын в выражениях, – лишь бы только подальше от «Этих».
– Тогда сделаем так…
На следующий день ребенок, вместо школьных занятий, с самого утра направился в ближайший полицейский участок, где стал просит помощи и защиты от родителей, которые унижают его честь и достоинство. Как это не покажется странным, но там к такому известию отнеслись с огромным вниманием, вызвали нерадивых, говоря больше, злобных опекунов-воспитателей, привлекли их к ответственности и благополучно оформили передачу сына отцу.
Дальше потянулись нервные, тревожные времена, когда родители делили не только имущество, но и ребенка, где в конечном итоге более влиятельные и состоятельные отчим и мать смогли создать предпосылки, в которых несовершеннолетний ребенок – сын своей матери! – даже своим детским умишком смог осознать, что достаток рядового майора много ниже штабного полковника, и, долго не думая, беззастенчиво совершив очередное предательство, где выставил уже отца идиотом, переметнулся обратно, завоевав себе необходимые преимущества, Аронова же Павла полностью лишив всякого смысла дальнейшей жизни.