Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы
Шрифт:
Непосредственным продолжением репрессивного курса против бывших оппозиционеров было так называемое «кремлёвское дело». В январе-апреле 1935 г. органы НКВД арестовали группу служащих правительственных учреждений, расположенных в Кремле (уборщиц, библиотекарей, сотрудников секретариата Президиума ЦИК, управления коменданта Кремля и т.д.). Их обвинили в создании террористической группы, готовившей покушения на руководителей государства и, в первую очередь, на Сталина. Поскольку среди арестованных находились родственники Л.Б. Каменева, его объявили одним из вдохновителей заговора [356] .
356
Известия ЦК КПСС. 1989. № 7. С. 86–93.
В связи с «кремлёвским делом» 3 марта 1935 г. Политбюро приняло решение об освобождении от обязанностей секретаря ЦИК СССР А.С. Енукидзе. (Его обвиняли в покровительстве террористам.) Это повлекло другие перестановки в руководстве государства. В тот же день секретарём ЦИК СССР был утверждён А.И. Акулов, занимавший пост прокурора СССР, а прокурором стал его первый заместитель А.Я. Вышинский [357] .
Волна
357
РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 960. Л. 14.
358
Там же. Оп. 162. Д. 17. Л. 94.
359
Там же. Л. 101.
360
Там же. Л. 149.
Повсеместно раскрывались всевозможные «контрреволюционные» и «террористические» заговоры. По подсчётам В. Маслова и Н. Чистякова, только в декабре 1934 г. по закону от 1 декабря было репрессировано 6501 человек [361] .
Настроения Сталина и других руководителей партии в этот период отражали обстоятельства принятия постановления ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г. «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних», которое стало достойным продолжением закона от 1 декабря 1934 г. 19 марта 1935 г. Ворошилов направил на имя Сталина, Молотова и Калинина письмо, в котором говорилось: «Посылаю вырезку из газеты «Рабочая Москва» за № 61 от 15.III.35 г., иллюстрирующую, с одной стороны, те чудовищные формы, в которые у нас в Москве выливается хулиганство подростков, а, с другой — почти благодушное отношение судебных органов к этим фактам (смягчение приговоров наполовину и т.д.) [362] .
361
Коммунист. 1990. № 10. С. 105.
362
Вырезка была вклеена в письмо. В статье сообщалось, что двое 16-летних подростков совершили два убийства, нанесли три ранения и т.д., за что были осуждены к 10 годам заключения, причём вскоре этот срок, в силу несовершеннолетия преступников, был сокращён наполовину.
Тов. Буль (Л.Д. Буль — начальник управления милиции по Москве и Московской области. — О.Х.), с которым я разговаривал по телефону по этому поводу, сообщил, что случай этот не только не единичен, но что у него зарегистрировано до 3000 злостных хулиганов-подростков, из которых около 800 бесспорных бандитов, способных на всё. В среднем он арестовывает до 100 хулиганствующих и беспризорных в день, которых не знает куда девать (никто их не хочет принимать). Не далее как вчера 9-ти летним мальчиком ножом ранен 13-ти летний сын зам. прокурора Москвы т. Кобленца.
…Не только Буль, но также Хрущёв, Булганин и Ягода заявляют, что они не имеют никакой возможности размещать беспризорных из-за отсутствия детдомов, а, следовательно, и бороться с этой болячкой.
Думаю, что ЦК должен обязать НКВД организовать размещение не только беспризорных, но и безнадзорных детей немедленно и тем обезопасить столицу от всё возрастающего «детского» хулиганства. Что касается данного случая, то я не понимаю, почему этих мерзавцев не расстрелять. Неужели нужно ждать пока они вырастут ещё в больших разбойников?» [363]
363
Сталинское Политбюро в 30-е годы. С. 144.
Скорее всего, под влиянием этого обращения Молотов (несомненно, согласовав вопрос со Сталиным) дал поручение новому прокурору СССР Вышинскому подготовить проект постановления о борьбе с преступностью несовершеннолетних. 29 марта Вышинский представил на имя Молотова проект постановления, который затем был вынесен на рассмотрение Политбюро. Сталин проявил к проекту большой интерес и внёс в него значительную правку принципиального характера. Вариант Вышинского отличался определённой умеренностью и обтекаемостью формулировок. Его первый пункт гласил: «К несовершеннолетним, уличённым в совершении систематических краж, в причинении насилия, телесных повреждений, увечий и т.п., применять, по усмотрению суда, как меры медико-педагогического воздействия, так и меры уголовного наказания». Сталина такие формулировки не удовлетворили, и он внёс в текст изменения, после которых
364
РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1059. Л. 23–24.
20 апреля 1935 г. Политбюро утвердило секретное разъяснение органам суда и прокуратуры о том, что к числу мер уголовного наказания, предусмотренных законом от 7 апреля по отношению к несовершеннолетним, начиная с 12-летнего возраста, «относится также и высшая мера уголовного наказания (расстрел)». Соответственно были отменены старые положения уголовного кодекса, запрещавшие применять расстрел к лицам, не достигшим 18-летнего возраста [365] .
Продолжением государственно-террористических акций начала 1935 г. была так называемая проверка партийных документов. Инициатором её проведения вновь был Сталин. В мае 1935 г. под его диктовку подготовили и разослали на места письмо ЦК ВКП(б) о беспорядках в учёте, выдаче и хранении партийных документов. В письме выдвигалось требование навести порядок в партийном хозяйстве и исключить возможность проникновения в партию чуждых элементов. Формально намеченное мероприятие предполагало проверку наличия и подлинности партийных билетов и учётных карточек. Однако фактически проверка, проходившая в мае-декабре 1935 г., представляла собой чистку с применением арестов.
365
Сталинское Политбюро в 30-е годы. С. 144–145. Постановление об уголовной ответственности несовершеннолетних вызвало столь широкий резонанс на Западе, что французский писатель Р. Роллан поставил этот вопрос перед Сталиным во время их встречи 28 июня 1935 г. Сталин утверждал, что закон был издан в «педагогических целях», для предупреждения хулиганства среди детей (Источник. 1996. № 1. С. 144, 146).
Проведением проверки занимались партийные органы совместно с НКВД. О характере их взаимодействия свидетельствовали доклады руководителей республиканских НКВД и областных управлений НКВД, которые приходили в Москву на имя руководившего чисткой Ежова. «В соответствии с директивами НКВД СССР, — докладывали, например, руководители НКВД Белоруссии, — были даны специальные указания местным органам НКВД о пересмотре имеющихся материалов в отношении членов партии, проходивших по разным делам, по заявлениям рабочих, колхозников и по групповым агентурным делам… Все эти данные было предложено передать соответствующим партийным организациям и во всех случаях, когда будут разоблачены явные враги и подозрительные, немедленно арестовывать их, и следствием устанавливать пути и каналы прихода этих людей в партию и практическое использование ими своего пребывания в партии в контрреволюционных и шпионских целях» [366] . НКВД Украины за несколько месяцев, в течение которых проводилась проверка, предоставил партийным органам досье на 17368, управления НКВД по Ивановской области — на 3580, по Западной области — на 3233 коммунистов [367] . В свою очередь, партийные органы передавали в НКВД данные на исключённых в ходе проверки из партии. Чекисты брали их на учёт, вели за ними агентурное наблюдение. Многие из исключённых были арестованы. Как сообщил Ежов на пленуме ЦК в конце декабря 1935 г., по неполным данным на 1 декабря 1935 г., в связи с исключением из партии было арестовано 15.218 «врагов» и разоблачено свыше ста «вражеских организаций и групп» [368] . На совещании по итогам проверки партдокументов, проходившем 25 января 1936 г. в отделе организационно-партийных органов ЦК ВКП(б), Ежов предупредил, что «чистка» не завершена и среди исключённых из партии остались «враги», всё ещё не привлечённые к судебной ответственности. «…Мы должны вести соответствующую работу и тут надо обязать первых секретарей крайкомов, чтобы они связались с органами НКВД и дали нам персональный список, кого надо в административном порядке высылать из края немедленно», — говорил Ежов [369] .
366
Хлевнюк О.В. 1937-й. Сталин, НКВД и советское общество. М., 1992. С. 56–57.
367
РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 120. Д. 184. Л. 63; Д. 183. Л. 60, 92.
368
Там же. Д. 177. Л. 22.
369
Там же. Д. 240. Л. 21–22.
Всего за время кампании проверки было отобрано почти 250 тыс. партийных билетов.
Карательные акции по «очистке» страны от «социально чуждых» и «антисоветских элементов», проведённые в декабре 1934—начале 1935 гг., в значительной мере походили на те операции, которые были организованы два года спустя и стали прологом «большого террора». Однако в 1935 г. такие акции были постепенно свёрнуты. Продолжавшиеся репрессии касались преимущественно членов партии, главным образом тех, кто имел отношение к прошлым оппозициям. По отношению же к широким массам власти явно демонстрировали стремление к «примирению», готовность простить и забыть прежние «преступления». В 1935 г. продолжалась политика «умиротворения» общества, предпринимались попытки преодолеть острейшие социальные противоречия, порождённые предшествующими «раскулачиваниями», борьбой с «вредителями» и «социальными чужаками».
Уже 31 января 1935 г., в самый разгар репрессий, Политбюро, по предложению Сталина, приняло принципиальное решение о внесении существенных изменений в конституцию, в частности, в избирательную систему. Через несколько дней о намерении советского руководства изменить избирательную систему («в смысле замены не вполне равных выборов равными, многостепенных — прямыми, открытых — закрытыми») сообщили газеты. Затем этот вопрос обсуждался на VII съезде Советов и стал объектом широкой пропагандистской кампании.