Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы
Шрифт:
Обращает на себя внимание изменение тональности писем Кагановича коллегам по Политбюро. И ранее восторженно-оптимистические в оценках Сталина и его деяний, в 1935–1936 гг. письма Кагановича превратились в неуемно льстивые и нелепые панегирики: «У нас тут дела идут неплохо. Чтобы коротко охарактеризовать, я могу коротко повторить то, что я и Микоян сказали т. Калинину, когда он поехал в Сочи. Перед отъездом он спрашивает нас, что передать Хозяину? Мы и сказали ему: передай, что «страна и партия так и хорошо заряжены, что стрелок отдыхает, а дела идут — армия стреляет». То что происходит, например, с хлебозаготовками этого года — это совершенно небывалая ошеломляющая наша победа — победа Сталинизма» [404] ; «Главная наша последняя новость — это назначение Ежова. Это замечательное мудрое решение нашего родителя назрело и встретило прекрасное отношение в партии и стране»; «Вообще, без хозяина очень тяжело, а вот когда вы уехали — ещё тяжелее. Но приходится, к сожалению, загромождать делами в большом количестве хозяина
404
Сталинское Политбюро в 30-е годы. С. 146 (письмо Орджоникидзе от 4 сентября 1935 г.).
405
Там же. С. 148–149 (письмо Орджоникидзе от 30 сентября 1936 г.).
406
Там же. С. 151 (письмо Орджоникидзе от 12 октября 1936 г.).
Растущая лесть Кагановича и его стремление чаще согласовывать решения Политбюро с отдыхавшим вне Москвы Сталиным отражало общую тенденцию сокращения самостоятельности Политбюро и возрастания единоличной власти Сталина. В 1935–1936 гг. окончательно стали правилом нарушения регулярности созыва очередных заседаний Политбюро — в среднем они проводились реже, чем раз в месяц (см. приложение 2). Большинство решений принимались опросом. Способ оформления подлинников протоколов, а также некоторые другие факты позволяют с большой долей уверенности предположить, что широкое распространение получили разного рода встречи отдельных членов Политбюро, подменявшие регулярные официальные заседания. Например, 4 сентября 1935 г. в одном из писем Каганович сообщал Орджоникидзе: «Сегодня обсуждали план IV кв[артала] и прибавили тебе к годовым лимитам 100 миллионов рубл. (речь идёт о капиталовложениях НКТП. — О.Х.), послали в целом вопрос на одобрение в Сочи (в Сочи отдыхал Сталин. — О.Х.)» [407] . В протоколах заседаний Политбюро это явно имевшее место обсуждение не зафиксировано. После согласования со Сталиным, утверждение плана IV квартала было оформлено как решение, принятое опросом членов Политбюро 7 сентября. Причём фактически опрос не проводился — подлинник постановления завизировал один лишь Молотов [408] . Этот пример можно считать достаточно типичным.
407
Там же. С. 146.
408
РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1077. Л. 107.
Документы за 1935–1936 гг. (в отличие от документов предыдущих периодов) не содержат свидетельств об открытых демаршах членов Политбюро (заявлений об отставке, отказов делать доклады, ультиматумов по поводу ведомственных интересов и т.д.). По крайней мере, внешне Политбюро этого периода выглядит более «дисциплинированным».
Сам Сталин в 1935–1936 гг. детальным образом вникал в деятельность Политбюро. Его пометки и визы сохранились на большинстве принятых решений. Даже находясь в отпуске, он, как и прежде, тщательно контролировал деятельность Политбюро, в том числе получал и правил все принципиальные постановления. Время от времени к Сталину в Сочи приезжали отдельные члены Политбюро для согласования определённых ведомственных вопросов. По телеграммам Сталина неоднократно утверждались различные решения Политбюро. Очередной раз такую телеграмму, подписанную Сталиным и Ждановым, Каганович получил в Москве 25 сентября 1936 г. В ней говорилось: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей НКВД» [409] . Уже на следующий день, 26 сентября, Каганович оформил требования Сталина в качестве решения Политбюро: Г.Г. Ягода был снят, а Н.И. Ежов назначен новым наркомом внутренних дел СССР. Одновременно было принято постановление Политбюро о снятии А.И. Рыкова с поста наркома связи СССР и назначении на его место Ягоды.
409
Реабилитация. Политические процессы 30-50-х годов. С. 33.
Обращает на себя внимание способ оформления этих решений в протоколах Политбюро. Вначале следовало постановление о Рыкове и Ягоде, затем — о Ягоде и Ежове. Оба постановления в подлинники протоколов были записаны рукой заместителя Поскрёбышева Б. Двинского на плотных карточках, на которых обычно фиксировались решения Политбюро, принятые на заседаниях. В оба постановления Каганович внёс незначительную правку (например, вместо слова «снять» вписал «освободить» Рыкова от должности наркома связи). Каждое из этих постановлений заверено подписью Кагановича. На каждом имеется также секретарская отметка: «т. Петровский — за, т. Рудзутак — за, т. Постышев — за». В специальной графе об архивном хранении документов, относящихся к этим
410
РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1123. Л. 146–147.
Всё это порождает ряд вопросов. Первый — кто голосовал за решения о Рыкове, Ягоде и Ежове? Непосредственно в протоколе указано, что из членов Политбюро это был лишь Каганович, а из кандидатов в члены Политбюро — Петровский, Рудзутак и Постышев. Обычно, такое оформление применялось тогда, когда к карточке с формулировкой решения прикладывался инициирующий его документ, на котором имелись подписи членов Политбюро. В данном случае таким документом могла быть телеграмма Сталина и Жданова, адресованная тем членам Политбюро, которые оставались в Москве. Однако по каким-то причинам в протоколах она не сохранилась. Поскольку в подлиннике протокола указано, что материалов к данным постановлениям не имеется, можно утверждать, что сталинско-ждановская телеграмма не попала в аппарат Особого сектора при оформлении протоколов с самого начала.
Впервые об этой телеграмме упомянул в известном докладе на XX съезде партии Хрущёв. Затем, в конце 1980-х г., её использовали эксперты комиссии Политбюро по реабилитации жертв репрессий. Учитывая, что текст, приведённый комиссией, полнее, чем текст, процитированный Хрущёвым (а в совпадающих частях имеются разногласия) [411] , можно предположить, что комиссия действительно опиралась на оригинал телеграммы, а не использовала в качестве источника лишь доклад Хрущёва. И Хрущёв, и авторы справок комиссии по реабилитации цитировали лишь часть телеграммы, где речь шла о смещении Ягоды и назначении Ежова. Однако логично предположить, что в этой же телеграмме шла речь о перемещениях в наркомате связи. Причины, по которым телеграмма не сохранилась в подлинниках протоколов Политбюро или среди материалов к ним, не известны. Соответственно, неизвестно, как голосовали (и голосовали ли вообще) за предложение Сталина и Жданова члены Политбюро, кроме Кагановича. Ни Хрущёв в 1956 г., ни авторы реабилитационных справок в 80-е годы не упоминали о наличии каких-либо отметок о голосовании на тексте телеграммы.
411
Сравни: Реабилитация. Политические процессы 30-50-х годов. С. 32, 221.
С учётом уже известных фактов можно утверждать, что даже если документы, проливающие свет на обстоятельства голосования по решению о смещении Ягоды, будут обнаружены, нас вряд ли ожидают сенсационные открытия. Однако загадка этого голосования, в частности, непрояснённость позиций Молотова, Орджоникидзе, Ворошилова, Микояна, порождает дополнительные трудности при рассмотрении следующего вопроса: какой была реакция сталинских соратников на нараставшие репрессии, пытались ли они противостоять арестам и расстрелам хотя бы в самой партии? Некоторые известные и новые факты на этот счёт собраны в следующем параграфе.
3. Противодействие террору
Дополнительное основание для самой постановки вопроса о существовании противодействия репрессивному курсу даёт то очевидное обстоятельство, что подготовка к массовым государственно-террористическим акциям, как уже говорилось, велась постепенно и сопровождалась временными отступлениями. В связи с этим вполне возможно предположение, что инициаторами таких отступлений были некоторые советские лидеры, располагавшие властью, достаточной для корректировки «генеральной линии». На этот счёт имеется несколько версий. Первая из них (по времени возникновения) касается Молотова.
Как это ни парадоксально, но именно Молотов, имеющий устойчивую репутацию сторонника жёсткого курса и последовательного помощника Сталина, в конце 1936 г. был заподозрен наблюдателями на Западе в противодействии сталинской политике террора. Основанием для этих слухов послужило то обстоятельство, что на первом «большом» московском процессе по делу так называемого «объединённого троцкистско-зиновьевского центра» Молотов не был назван в числе тех советских вождей, против которых якобы готовились террористические акты.
Действительно, сначала в закрытом письме ЦК от 29 июля 1936 г. «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока», а затем и на августовском процессе было заявлено, что «объединённый троцкистско-зиновьевский центр» готовил убийства только Сталина, Ворошилова, Кагановича, Кирова, Орджоникидзе, Жданова, Косиора и Постышева [412] . Отсутствие в этом списке второго лица в государстве — председателя Совнаркома — вызвало пересуды наблюдателей, следивших за ситуацией из-за границы. Этот факт рассматривался как свидетельство возможной опалы Молотова. Правда, через несколько месяцев, на втором процессе в январе 1937 г., Молотов (наряду со Сталиным, Кагановичем, Ворошиловым, Орджоникидзе, Ждановым, Косиором, Эйхе, Постышевым, Ежовым и Берия) был назван среди объектов покушений, готовившихся «параллельным антисоветским троцкистским центром» [413] . Однако это обстоятельство только усилило подозрения. Заговорили о том, что Молотов сдался и был прощён Сталиным, а значит, конфликт между ними действительно существовал.
412
Там же. С. 200.
413
С этой целью был использован реальный факт: небольшая автомобильная авария, в которую Молотов попал в сентябре 1934 г. во время пребывания в Прокопьевске. Машина, в которой Молотов следовал с вокзала, съехала правыми колёсами в придорожную канаву и остановилась. Никто не пострадал.