Политическая культура древней Японии

Коллектив авторов

Образовательно-воспитательная функция. Несмотря на малое значение в японской модели управления меритократических принципов, необходимо отметить, что это не привело к господству невежества— важность образования для управления страной была прочно усвоена правящим слоем. При этом инициатором введения школьного образования, которое охватывало поголовно все чиновничество (в стране существовала столичная школа чиновников и более шестидесяти провинциальных — по числу провинций), считался сам тэнно. В предисловии к первой китаеязычной поэтической антологии «Кайфусо» (751 г.) отмечалось, что поскольку государь Тэнти считал учение (имеется в виду образование китайского типа) наилучшим средством для улучшения нравов, он собрал молодых многообещающих людей и основал школу ^[741] . В данном пассаже речь идет о столичной школе чиновников, провинциальные школы чиновников были учреждены в начале VIII в. согласно установлениям законодательных сводов.

741

¹²⁵ Кайфусо. Под редакцией Эгути Такао. «Коданся», 2000, с. 28.

Стремление к получению образования, содержание которого заключалось в изучении китайских книг по философии, праву, истории и литературе (говоря обобщенно — по теории и практике управления), становилось особенно актуально в условиях, когда влиятельная часть политической элиты (в частности, род Фудзивара) стремилась к самоидентификации прежде всего за счет китайской образованности (амальгамы из конфуцианства, даосизма и других учений), которой некоторые более традиционалистски ориентированные роды противопоставляли буддизм. ^[742] В результате этого противостояния победу одержала ориентация на конфуцианские принципы управления.

742

¹²⁶А. Н. Мещеряков. Возвышение рода Фудзивара. Китайская образованность, политическая система и официальная идеология в Японии VII–VIII вв. — «История и культура Японии», М.: «ИВ РАН — Крафт+», 2001, сс. 26–62.

Немногочисленность непосредственных контактов с носителями китайской культуры способствовала в Японии установке на то, что знание приобретается прежде всего с помощью книг (одной из важнейших функций посольств в Китай было именно приобретение книг), откуда во многом и проистекает почтительное отношение японцев к письменной культуре: знание приобреталось не столько с помощью слова устного, сколько в результате изучения книжной премудрости. В связи с этим и власть пестовала школы чиновников, награждала людей за их знания («Ки-но Асоми Киёхито, нижняя степень 5-го младшего ранга, и иже с ним было пожаловано 100 коку неочищенного риса в награду за их ученость» ^[743] ), отправляла учиться в Китай (число таких студентов было, безусловно, не слишком велико, но после прохождения обучения за границей они обладали квалификацией достаточной для того, чтобы выполнять роль наставников уже в самой Японии). Уважение перед образованностью и ее носителями было настолько велико, что могло служить основанием даже для прощения преступления. ^[744] В похвалах чиновникам также отмечается стремление к получению знаний. Так, в похвальном слове на смерть крупного чиновника Исикава-но Тосинари после перечисления этапов его служебной карьеры отмечается: «В свободное от служебных обязанностей время предавался чтению. Во 2-м году Тэмпё Ходзи был пожалован 3-м старшим рангом и получил должность старшего советника. В это время государь [Дзюннин] повелел сановникам подать свои предложения [относительно управления страной]. Тоситари обобщил их в 20 свитках и подал государю, после чего каждое предложение было направлено им в соответствующее ведомство. Предложения еще не воплощены в жизнь, но [работа Тоситари] широко используется при подготовке соответствующих решений» ^[745] .

743

¹²⁷ «Сёку нихонги», Рэйки, 1-7-1, 715 г. См. также указ от 721 г.: «Страна нуждается в людях начитанных и умелых воинах. Искусства врачевания, предсказания, астрологии и другие пользовались почетом с давних времен и по день нынешний. А посему для воодушевления будущих поколений следует выделить и особо наградить тех служивых людей, которые преуспели в науках и могут послужить образцом для подражания» (Ёро, 5-1-27). Далее следует длинный список награжденных. Характерно, что военных чинов в нем не имеется.

744

¹²⁸ «Предыдущий управитель провинции Суо по имени Ямада-но Фухито Миката, верхняя степень 5-го младшего ранга, присвоил казенное имущество. По закону он подлежит лишению фамилии, должности и жилища. Он уже попал под действие предыдущего помилования и прощен. Однако закон требует, чтобы похищенное было возвращено. Но у него в доме не обнаружилось даже одной меры полотна. Полагаем Мы так: «В свое время Миката покинул родной дом и отправился в страну Силла для овладения науками. По возвращении же на родину делился своими знаниями с учениками, и его студенты в школе чиновников весьма преуспели в толковании книг. Если не миловать таких, как он, учение придет в упадок». В виде особой милости разрешаем ему не возвращать похищенное» («Сёку нихонги», Ёро, 6-4-10, 722).

745

¹²⁹ «Сёку нихонги», Тэмпё Ходзи, 6-9-3, 762 г.

Сам тэнно получал домашнее образование, к престолонаследнику прикреплялся какой-нибудь признанный знаток китайской традиции. В отличие от русского царя, тэнно писал и читал сам, среди императоров было немало стихотворцев (вслед за китайской историко-философской мыслью японская элита почитала стихи гармонизирующим общественным фактором), император Сага (809–823) получил признание как величайший каллиграф своего времени, Кадзан (984–986) славился как художник, летописи и поэтические антологии составлялись по императорскому указу, при дворе проводились поэтические и музыкальные турниры, придворные соревновались в живописи, сочинении прозы, составлении ароматов и многом другом. Зафиксированы и сообщения, когда тэнно собственноручно пишет указы ^[746] . Вкупе с приведенным пассажем об учреждении школ, все это свидетельствует о том, что тэнно считался «культурным героем» (покровителем знания, наук, стихотворчества ^[747] ) — роль, к которой он был, возможно, предрасположен в силу кровного родства с Аматэрасу, и которая была оформлена в значительной степени с помощью китайских принципов управления, основания которой покоились на письменном слове.

746

¹³⁰ «В связи с преклонным возрастом Ямато-но Сукунэ Нагаока подал в отставку и оставил службу. Во 2-м году Дзинго Кэйун во время новогоднего пира государыня [Сётоку] подозвала его к себе. Волосы его еще не поседели, движения согласовывались с правилами поведения. Государыня спросила: «Сколько тебе лет?» Нагаока покинул свое место и ответил: «Сегодня исполнилось ровно 80». Государыня тепло поздравила его и собственноручно начертала указ о присвоении ему нижней степени 4-го старшего ранга». («Сёку нихонги», Дзинго Кэйун, 3-10-29, 768 г.).

747

¹³¹ «Указав на сливовое дерево перед дворцом, государь рек перед одаренными в сочинительстве людьми во главе с… Симоцумити-но Асоми Макиби: «Люди думают о разном и любят разное. Весной прошлого года Мы желали полюбоваться этой сливой, но так и не смогли сделать этого. Цветы и листья неожиданно опали, о чем Мы и сожалели в сердце своем. Пусть каждый из вас сложит стихи о сливе, имея в сердце свою собственную весну». 30 сочинителей вняли повелению и сочинили стихи» (Тэмпё, 10-7-7, 738 г.).

В связи с этим и весь чиновничий аппарат был ориентирован, в частности, на практическое внедрение «передовых» методов агротехники и ремесла ^[748] , т. е. знание активно использовалось в качестве одной из составляющих хозяйственного (экономического) процесса. Государство поощряло и наиболее успешных в хозяйственном отношении крестьян.

Тэнно брал на себя также миссию по приобщению к «культурности» «варваров» (эмиси, хаято). При этом основным признаком культурности, в соответствии с китайскими представлениями, является овладение письменностью. Кроме того, тэнно считался главным «экспертом» в деле обучения «народа» моральному поведению (многочисленные указания, как следует себя вести себя при дворе, как одеваться, поощрение родителелюбивых сыновей и дочерей, верных мужей и жен ^[749] , призывы к скромности в быту, искоренение винопития и т. п.). Тэнно поощрял также и благотворительность ^[750] , т. е. контролировал те области воспитания, которые в России находились в компетенции церкви.

748

¹³² Так, из столицы направляются в провинцию ткачи для обучения местных жителей производству парчи и узорчатого шелка («Сёку нихонги», Вадо, 3-6-14, 709 г.). Особенно красноречив следующий указ Гэнсё: «Для того, чтобы государство процветало и пребывало в спокойствии, следует сделать народ богатым. Богатым же делает народ управление, деньги и еда. А потому когда мужчины в поле, а женщины ткут, дома полны одеждой и едой; когда в народе зарождается стыд, наказания делаются не нужны. И тогда наступает процветание, и тогда устанавливается мир. Хорошо ли нашим чиновникам пребывать в бездействии? Крестьяне же во всех провинциях умения не знают, только и делают, что семена в мокрость бросают, а как землю сушить — не ведают. А потому когда случается наводнение или же засуха, то запасов зерна у них нет, а когда урожай не удался — голодают во множестве. Однако дело не только в лени народной — управления провинций никакой ему науки не преподают. А потому повелеваем народу сеять различное зерно… Просо же из всех злаков — наилучшее, не портится долго. А потому следует о том дать знать по всей Поднебесной и с усердием сеять его, времени не упуская. Что до других злаков, пусть каждый сообразуется со своими возможностями. Если же кто-то пожелает платить полевой налог просом, надлежит разрешать». («Сёку нихонги», Рэйки, 1-10-7, 715 г.).

749

¹³³ Такое поощрение осуществлялось посредством освобождения от налогов, подарков, с помощью прикрепления соответствующей таблички (своего рода «почетной грамоты») на ворота дома.

750

¹³⁴ «Слова о необходимости помощи в трудное время находим у святых людей давних времен; добродетель, заключающаяся в помощи голодающим, ясно явлена нам древними мудрецами. Многие годы продолжаются наводнения и засухи, народ обеднел. На восточном и западном рынках появилось много людей, просящих подаяние. Думаем о страданиях и сердце Наше разрывается. Докладывают Нам: «Хадзи-но Сукунэ Симамура, верхняя степень 8-го старшего ранга, из своих собственных припасов накормил более десяти человек страждущих». Хотя дело это и невеликое, но заслуживает похвалы за свои добрые намерения. В связи с этим [Симамура] жалуется повышение в ранге на одну степень. Если отныне будут выявлены подобные случаи, ведомствам следует проверить истинность сведений, а после подать докладную записку. В случае оказания помощи в течении одного года более, чем 20 человекам, предоставлять повышение в ранге на одну степень; если таковая была оказана более, чем 50 человекам, предоставлять повышение в ранге на две степени. Обладатели рангов от 6-го и выше под это положение не подпадают» («Сёку нихонги», Тэмпё ходзи, 8-3-22, 764 г.).

В России планомерная система светского образования полностью отсутствовала вплоть до второй половины XVII в. Несмотря на постановление Стоглавого собора (1551 г.) об устроении школ «в Москве и по всем градом» (гл. 26), это решение не имело сколько-нибудь значимых практических последствий. Г. Котошихин отмечает, что даже многие бояре были неграмотными [751] . Определенные усилия по введению светского образования были предприняты после присоединения Украины. Первая школа, в которой осуществлялось образование чиновников, была основана в Заиконоспасском монастыре в 1664 г. Симеоном Полоцким (выпускник Киевской академии и Виленского иезуитского коллегиума). В этой школе готовились кадры подьячих Приказа тайных дел. В 1687 г. в том же Заиконоспасском монастыре открылась Славяно-греко-латинская академия. Однако после казни Сильвестра Медведева (1691) и изгнания братьев Лихудов (1694) академия пришла в упадок.

751

¹³⁵Г. Котошихин, цит. соч., с. 30.

Сами цари владели грамотой, но круг их чтения ограничивался по преимуществу духовными книгами, а после восшествия на престол они никогда не писали сами, но только диктовали (в связи с этим и образцов их почерка не сохранилось) — так, скажем, знаменитые письма Грозного Курбскому были надиктованы царем, а затем подвергнуты некоторой литературной обработке. Деловые бумаги цари тоже, как правило, не читали, но выслушивали. В таком подходе следует, видимо, видеть рудимент сознания архаичного общества, которое за «правильный» и более «престижный» канал передачи информации считает канал устный, а не письменный ^[752] .

752

¹³⁶ Подр. см. А. Н. Мещеряков. Вслед за кистью и пером. — 100 лет русской культуры в Японии. М.: «Наука», сс. 136–147. В культуре Японии устный канал передачи информации тоже сохранял важное значение (в особенности это касается синтоистской традиции) — см. А. Н. Мещеряков. Древняя Япония: культура и текст, М.: «Наука», 1991, сс. 23–26. Однако государственный механизм целиком опирался на тексты письменные, в связи с чем бюрократический аппарат порождал в древности весьма значительный объем письменной информации. См. А. Н. Мещеряков. Объем письменной информации в Японии VIII–X вв. — Ландшафт и этнос, М., 1999, сс. 89-110; А. Н. Мещеряков. К вопросу об объеме письменной информации в Японии VIII–X вв. — С. Г. Елисеев и мировое японоведение, М.: Ассоциация японоведов, Институт востоковедения РАН, Японский фонд, 2000, сс. 123–143.

Отсутствие (ослабленность) у царя функции «письменной речи», невовлеченность в дела образования и воспитания в значительной степени лишали его возможности выступать (и восприниматься «народом») в качестве культурного героя, источника культуры и образованности ^[753] . В России функция культурного героя отправлялась, в основном, Церковью. Несмотря на частые упреки, адресованные русской православной Церкви за недостаточное внимание, уделяемое образованию и воспитанию паствы, следует помнить, что в рассматриваемое время она оставалась основным институтом, в рамках которого происходила просветительско-образовательная и теоретическая деятельность. В то же время необходимо помнить, что русское православие с его упором на «чистоту» обряда обладала в этом отношении ограниченными потенциями. Достаточно сказать, что полный перевод Библии появился только в конце XV в. Исправленный перевод был напечатан в начале второй половины XIX в., а западные путешественники неизменно отмечали невежественность священников и монахов в самых элементарных догматических вопросах. Не случайно поэтому, что и задача по аккультурации инокультурных народов, племен и их отдельных представителей также формулировалась в православно-ритуальных терминах: «своим» можно было стать, только крестившись, т. е. задача выполнялась прежде всего с помощью ритуала, а не за счет приобщения к образовательному процессу ^[754] . Что касается самого содержания понятия «образованность», то под ним разумелась, прежде всего, начитанность в церковной традиции (именно это знание считалось наиболее престижным), а не практические знания в теории управления или же какой-то другой отрасли знания. Русские летописи не склонны превозносить кого-либо из подданных царя за его образованность и знания, квалифицированных (образованных) кадров катастрофически не хватало, в связи с чем приглашение иностранных специалистов даже в наиболее важных с точки зрения государства областях — строительстве церквей и военной — было делом вполне обычным ^[755] .

753

¹³⁷ Определенное исключение представлял собой Алексей Михайлович, которому не было чуждо даже изобретательство («Полковник нам показал тоже чертеж пушки, которую изобрел сам великий князь» — «Описание второго посольства в Россию датского посланника Ганса Ольделанда в 1659 году, составленное посольским секретарем Андреем Роде». — История России и дома Романовых в мемуарах современников. Утверждение династии. М.: Фонд Сергея Дубова. Рита-принт, с. 25).

754

¹³⁸ Отметим одно из немногочисленных исключений, которое, правда, не меняет оббщей картины: «И Сибок-князь бил челом царю и великому князю [Ивану IV], чтобы государь пожаловал, велел крестити сына его Кудадека; а Тутарык-князь о собе бил челом, чтобы его государь пожаловал, велел крестити. И царь и великий князь их пожаловал, велел крестити; и в крещении Тутарыку имя князь Иван, а Кудадеку князь Александр; и велел царь и великий князь князю Александру жити у себя во дворе и учити его велел грамоте со царем Александром Казаньскым вместе» (ПСРЛ, т. XIII, с. 259).

755

¹³⁹ «Того же месяца Августа 31, в среду, призывает государь [Иван IV] к собе немчина, именуема Размысла, хитра, навычна градскому разорению и приказывает ему подкоп под град [Казань] учинити». (ПСРЛ, т. XIII, с. 209).

Военная функция. Несмотря на то, что одной из священных регалий тэнно является меч, в рассматриваемый период он уже фактически лишается функций воина и военачальника. В сознании составителей хроник так было не всегда, хотя в любом случае воинские доблести и функции военоначальника приписываются тэнно сравнительно редко ^[756] . К числу тэнно, у которых особенно ясно выявлена воинская функция (которая, однако, актуализирована, как правило, до церемонии интронизации) относятся: первоимператор Дзимму (покорил непокорных до восшествия на престол), Суйдзэй (хроника утверждает, что он «ростом был исполин и всех превосходил в воинском искусстве» ^[757] , но о его конкретной военной деятельности ничего не известно), Кэйко (при котором совершались походы против западных и восточных «варваров» уже после восшествия на престол), не прошедшая интронизации Дзинго Коту (воевала Корею), Юряку («он превосходил людей силой и отвагой», собственноручно умертвлял своих врагов как до вступления на престол, так и после, за что люди считали его «очень дурным государем» ^[758] ; его армия напала на Силла ^[759] ), Тэмму (координировал управления войсками во время борьбы за престол до своей интронизации ^[760] ). Однако в любом случае наиболее знаменитыми военоначальниками являются отнюдь не сами тэнно, а их родственники (принц Ямато-такэру — сын Кэйко), Такэути-но Сукунэ (потомок Когэн) и др.

756

¹⁴⁰ В записях «Нихон сёки», относящихся к правлению Суйнин, он предлагает своим сыновьям высказать свое заветное желание. Старший говорит, что желает получить лук и стрелы, а младший отвечает: «Я хочу наследовать государю» (т. 1, с. 229). В этом предании ясно видно дистанцирование будущего тэнно от военных дел.

757

¹⁴¹ «Нихон сёки», т. 1, с. 195.

758

¹⁴² «Нихон сёки», т. 1, сс. 343–349.

759

¹⁴³ В отличие от Дзинго Когу император Юряку не отправляется в поход сам, поскольку божество не советует ему отправляться туда («Нихон сёки», т. 1, с. 358).

760

¹⁴⁴ При этом типичным для Тэмму следует признать следующую запись: «Государь проследовал в Вадзами и отдал повеление принцу крови Такэти, а тот — войскам» («Нихон сёки», Тэмму, 1-6-29, 672 г., с. 214), т. е. тэнно не обращается к войскам непосредственно.

Согласно синтоистским представлениям, у божества (так же, как и у самого тэнно) имеются две души — «буйная» (или же, «грубая» — арамитама) и «мягкая» (нигимитама), которые проявляются в зависимости от ситуации. В самом общем виде их «специализацию» можно определить следующим образом: арамитама проявляется в час, требующий активных (в том числе и военных) действий, а нигимитама «ответственна» за поддержание стабильности ^[761] . Можно утверждать, что с течением исторического времени все большая часть поведения тэнно начинает определяться его «мягкой душой». Святилища, в которых когда-то почитались как арамитама, так и нигимитама, теперь достаточно часто разделяются в пространстве. При этом всегда происходит «отселение» именно «буйной души» (ее близкое соседство может осознаваться как угрожающее и вредоносное для того, кто поклоняется данному божеству ^[762] ). Показательна похвала, которую возносит «Нихон секи» Нинтоку, который предстает как идеальный правитель. Констатировав, что в его правление часто наблюдалось неповиновение правителю, хроника, ни словом ни обмолвившись о предпринятых мерах военного свойства, продолжает: «И государь вставал спозаранок, а спать ложился поздно, облегчил подати и повинности, как мог щадил народ страны, был добродетелен и милостив, желая помочь народу в его трудностях и горестях. Он соболезновал, когда люди умирали, справлялся о больных, поддерживал сирот и вдов. Благодаря этому государственные дела шли успешно, и Поднебесная пребывала в великом спокойствии. Двадцать с лишним лет прошли благополучно» ^[763] . Именно такое представление об идеальном правителе следует признать типичным: культура акцентирует свое внимание не на воинской доблести, а на мерах по приведению социума в гармоничное состояние.

761

¹⁴⁵ Во время военного похода Дзинго Когу божество так наставляет ее: «Мягкая душа будет следовать за телом владычицы, ее долгий век оберегать, а грубая душа станет как копье, что несут впереди войска, и будет указывать воинам путь» («Нихон сёки», т. 1, с. 268).

762

¹⁴⁶ Когда корабль Дзинго Когу никак не мог добраться до нужного места, Аматэрасу вразумляет ее: «Моя грубая душа не должна находиться близко от государыни. Пусть она пребывает в стране Хирота…» («Нихон сёки», т. 1, с. 272). Вскоре после этого Дзинго Когу принимает титул (вдовствующей) государыни-супруги и теряет свои воинские качества.

763

¹⁴⁷ «Нихон сёки», т. 1, с. 318.