Политическая наука. 2017. Спецвыпуск
Шрифт:
Озабоченность представителей российской элиты обоснованна, так как политических платформ и институтов для выработки долгосрочных решений по развитию как раз и не хватает: эксперты могут сколько угодно разрабатывать стратегии, но если, по словам министра Открытого правительства М. Абызова «стратегия не является инструментом политической декларации для политических лидеров, то эта стратегия не будет востребована» [Стратегия 2030]. Эти процессы требуют политической вовлеченности, ответственного проектирования с управленческой точки зрения, т.е. вовлечения политико-административной элиты. Именно эти процессы сейчас требуют совершенствования, причем не на формальном уровне (эти процедуры подробно прописаны на законодательном уровне), а именно на уровне фактических отношений.
По сравнению с Белоруссией и Казахстаном Россия столкнулась с иным набором вызовов: российской элите не надо было строить новое национальное государство и формировать новую идентичность, но надо было решать более сложные задачи на многих «театрах боевых действий» (подчас в прямом смысле этого слова). Возможно, что на пике этого напряжения сработала традиционная для России «доминанта безопасности»: реагировать на внешние вызовы и угрозы, мобилизовать ресурсы и решать конкретные проблемы безопасности оказывается проще, чем выстраивать долгосрочную программу развития, особенно когда повестка безопасности в ее геополитическом разрезе находит такой большой отклик в обществе [Lukin, 2009]. В дихотомии «безопасность – развитие» последнему в России всегда отводится вторая, менее заметная роль, что существенно отличает российские стратегии от казахстанских и белорусских, ориентированных на развитие, достижение конкретных и прагматичных целей.
Помимо содержательных различий, формирование политических стратегий в трех странах имеет более существенные различия, на уровне политических институтов и процессов. В Казахстане в наиболее явной форме проявляется лидерская функция президента [Лаумулин, 2016] по формированию всего спектра системной политической повестки, которая определяет содержание деятельности исполнительной власти опять же под пристальным контролем президента. В Белоруссии правительство является основным институтом, осуществляющим формирование стратегий, президент же оставляет за собой право уточнять и корректировать курс. В России стратегия формируется в сложной системе формальных и неформальных институтов, где лидерство президента зависит не только от формального статуса, но и от возможности выстроить систему неформальных отношений внутри элиты [Ledeneva, 2013, Соловьев, 2017]. Стремление выстраивать формальные институты, подкрепляя их неформальными, вообще является характерной чертой постсоветской политики [Fisun, 2012], которая использует неформальные структуры для компенсации слабости формальных [Гельман, 2003, Ledeneva, 2013], усложняя тем самым процесс перехода к целевому состоянию. Поэтому быстрые изменения здесь невозможны, а публичные политические стратегии зачастую нежелательны [Melville, Mironyuk, 2016] или даже опасны, так как снижают эффективность политических процессов.
Здесь начинается сходство между тремя странами. Формальное принятие законов о стратегическом планировании и соответствующих стратегических документов еще совсем не означает, что эти стратегии будут воплощены в жизнь [Соловьев, 2015].
Политическим командам приходится проектировать все процессы имплементации политических стратегий и доктрин: в Белоруссии это сделать проще вследствие низкого уровня политической конкуренции и высокой централизации власти, в Казахстане – чуть сложнее, в России – почти невозможно, особенно по системным, основополагающим вопросам [Ратленд, 2016]. Слабый баланс центрируется фигурой президента: как института и как личности одновременно. Получается, что именно он должен определить институт, ответственный за развитие, который будет формировать стратегию с эффективностью, близкой Совбезу, умело работая в формальной и неформальной среде. В этом контексте не так уж нереалистичными кажутся предложения об объединении Правительства и Администрации президента 57 – центр выработки решений и формирования политики должен быть один.
57
Вопрос дня: возглавит ли президент Путин правительство РФ? Режим доступа: https://newizv.ru/news/politics/29-08-2017/vopros-dnya-vozglavit-li-prezident-putin-pravitelstvo-rf
Анализ систем стратегического планирования Республики Беларусь, Республики Казахстан и Российской Федерации. Аналитический доклад / Евразийская экономическая комиссия. Департамент макроэкономической политики. М., 2014. Режим доступа:Проверено 4 февраля 2017 года.
Вандышева Е.А. Эволюция концепта «политическая повестка» в зарубежных политологических исследованиях // Мировая экономика и международные отношения. – М, 2017. – № 2. – С. 60–81.
Вилисов М.В. Государственная политика: Проектный подход // Политическая наука. – М., 2016а. – Спецвыпуск. – С. 110–126.
Вилисов М.В. Роль законодательства о стратегическом планировании в формировании государственной политики // Власть. – M., 2016b. – № 6. – С. 5–14.
Гельман В.Я. Институциональное строительство и неформальные институты в современной российской политике // Полис. – М., 2003. – № 4. – С. 6–25.
Глазьев С.Ю. О стратегии и концепции социально-экономического развития до 2020 года // Экономика региона. – М., 2008. № 3. – 14–27.
Казахстан – 2030. Процветание, безопасность и улучшение благосостояния всех казахстанцев. Послание Президента страны народу Казахстана 1997 года / Информационно-правовая база нормативных правовых актов Республики Казахстан. Режим доступа:(Дата посещения: 23.10.2017.)
Лаумулин М., Малик А. Центральная Азия: Основные подходы в современной политической науке // Центральная Азия и Кавказ. – Стокгольм, 2010. – Том 13, выпуск 1. – С. 90–109, С. 93.
Лаумулин М.Т. К вопросу о формировании постсоветской государственности в Средней (Центральной) Азии // Контуры глобальных трансформаций: Политика, экономика, право. – М., 2016. – Вып. 5. – Том 9. – С. 97.
Морозова Е.В., Мирошниченко И.В. Гибридные политические институты в современных политиях // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 21. Управление (государство и общество). – М., 2015. – № 3. – С. 34–46.
Мухаметшина Е., Чуракова О. Поиски образа будущего для Владимира Путина идут тяжело // Ведомости. – М., 2017. – 16 июля. – Режим доступа:(Дата посещения 23.10.17.)
Назарбаев: Казахстан должен войти в число 50 наиболее конкурентоспособных стран мира // РИА Новости. – М., 2004. – 3 ноября. – Режим доступа:(Дата посещения: 23.10.2017.)
Назарбаев Н. План нации: Путь к национальной мечте / Казахстанский институт стратегических исследований. – Алма-Ата, 2016. – 6 января. Режим доступа:(Дата посещения 23.10.2017.)
Новые независимые государства: Сравнительные итоги социально-экономического развития / Под общ. ред. Л.Б. Вардомского. – М.: Институт экономики РАН, 2012. – 60 с.
Распоряжение Правительства Российской Федерации от 1 декабря 1999 г. № 2021-р / Собрание законодательства Российской Федерации. – М., 1999. 13 декабря. – № 50. – Ст. 6247.
Ратленд П. Постсоветские элиты России // Полис. – М., 2016. – № 3. – С. 55–72.
Рожнева С.С. Национальная идея в публичном пространстве современной России. – Петрозаводск: Издательство ПетрГУ, 2017. Режим доступа:(Дата посещения: 23.10.2017.)
Россия XXI века: Образ желаемого завтра. Доклад Института современного развития / Институт современного развития. – М., 2010. Режим доступа:(Дата посещения: 23.10.2017.)
Соловьев А.И. Политический лидер в административной среде государственного управления, или «Кто в доме хозяин» // Полис. – М., 2017. – № 2. – С. 60–81.