Полная безнаказанность
Шрифт:
Уравновешенные супруги прекрасно уживались друг с другом. Отсутствие детей их как будто не волновало — во всяком случае. Фонтанен, обсуждавший со своим шофером любые темы, об этом с ним не заговаривал, поэтому Жуанне не знал, не желали они иметь потомство или же не могли. Болезнь, унесшая госпожу Фонтанен, заставляла его склоняться ко второму предположению, хотя, как он признался Мадлен, медицинских знаний у него не было никаких.
— Теперь вам, наверное, понятно, почему мсье удивлен тем, что мадам не слишком активно занимается восстановлением «Ла Дигьер»: его первая жена
Фонтанен объяснил себе поведение Альбертины ее щепетильностью и сам взялся за дело. Ему и в голову не приходило, что кто-то может иметь желания, отличные от его собственных.
Дела Фонтанен вел по телефону и через электронную почту, а все остававшееся время обшаривал лавки местных антикваров: здесь можно было найти совершенно иные, чем в Париже, вещи.
— Стиль «Буль» — полированное дерево и золоченые украшения — был бы неуместен в этом доме, — поделился он своими соображениями с по-прежнему сдержанной Альбертиной. — Я, скорее, вижу здесь мебель из старого темного дуба в этаком слегка грубоватом стиле провинциального девятнадцатого века.
Он открыл для себя Спиллиарта, Брекелера и Меллери и повел Альбертину полюбоваться находками. Она спросила:
— Вы видели, сколько все это стоит?
— Единственное, что имеет значение, это чтобы вещи вам нравились!
— Они не могут мне не понравиться. Но не теперь.
— Когда же?
Она ласково усмехнулась:
— Когда я перестану ужасаться тому, сколько денег вы уже потратили!
— Неужели мне так и не удастся убедить мою очаровательную упрямую жену в том, что это совершенно не важно?
И все-таки Фонтанен не устоял перед огромным ларем, похожим на те, что ставят в глубине ризницы, высоким и глубоким, способным вместить грехи множества обреченных на целомудрие жизней. Он купил его, ничего не сказав госпоже ла Дигьер, и, по совету Жуанне, попросил торговца доставить его несколько позднее.
К середине августа суматоха достигла своего апогея: на крыше что-то приколачивали, в садах что-то вырубали, в ванных комнатах сверлили, а маляры, оказавшиеся итальянцами, не шумели, зато все время пели. Адель и Клеманс укрылись в большой гостиной: только она была расположена так, что шум в нее почти не проникал. Фонтанен, старавшийся подчиниться общему для всех решению проявлять сдержанность, не спросил у Адель, чем она занимается, но не удержался и подошел к Клеманс, с головой ушедшей в учебники по анатомии.
— Но вы ведь поступаете только через год!
— Я забегаю вперед, — объяснила она. — Меня предупредили: изучать анатомию — все равно что зубрить телефонный справочник.
Фонтанен взглянул на картинку, которую она старательно перерисовывала.
— Что это за кость? Если это, конечно, кость.
— Кость. Лопатка.
— Возможно, вам пригодился бы скелет?
— Это облегчило бы жизнь — у меня неважное пространственное видение. Увы! Даже пластмассовые скелеты жуть какие дорогие.
Жуанне не смог помешать Фонтанену послать Клеманс скелет — из пластика — экспресс-почтой, чтобы его доставили именно в день ее рождения. Пакет поставили к остальным подаркам и вскрыли за ужином.
— Вот уж действительно чудный подарок для семнадцатилетней девушки!
К несчастью, скелетом Фонтанен не ограничился: в пакете лежал футляр с бриллиантовыми сережками, и камни были не самые маленькие. Клеманс открыла коробочку, взглянула на мать, которая лишь пожала плечами, и сказала:
— Большое спасибо.
В тот вечер Адель снова задала матери вопрос об отце. Мадлен все еще хлопотала в кухне, Сара собиралась подняться к себе, но Адель ее остановила:
— Не уходи. Я хочу, чтобы мы поговорили.
— О чем?
— Сама знаешь. О моем отце. Я ведь дала тебе время, разве нет?
Мадлен предложила оставить их вдвоем.
— Это ни к чему, — покачала головой Сара. — В общих чертах история тебе известна — пора узнать детали.
Мадлен действительно хорошо помнила давние события, но ей не терпелось услышать Сарину версию. Она даже чуточку стеснялась своего любопытства.
— Адель, ты уверена, что мое присутствие не помешает?
— А чем ты можешь мне помешать? В конце концов ты — моя тетя, нравится тебе это или нет!
Она перевела взгляд на мать.
— Почему тебе так неприятно говорить о моем отце?
— Сейчас это и впрямь выглядит абсурдно, хотя когда-то в причинах, которыми я руководствовалась, был свой смысл. Сейчас поймешь. Мне было пятнадцать. Я была безумно влюблена. Ему исполнилось семнадцать, и он проводил каникулы у тетушки.
— Она из наших мест? — спросила Адель.
— Естественно. У нас ведь не было средств, и мы никогда никуда не уезжали.
— Кто она была, эта самая тетушка?
— Не наседай! Поверь, это совсем не важно. Жених Шарлотты погиб в авиакатастрофе накануне свадьбы — эту историю ты знаешь наизусть. Мы думали, она никогда не придет в себя от горя. Ужасно пережить такую трагедию во время беременности! Поначалу Шарлотта боялась, что не справится, не сможет заботиться о Клеманс, но потом мы почувствовали, что она все больше думает о будущем ребенке. Я старалась как можно реже бывать дома: была слишком молода, чтобы делить горе сестры. Потом я себя за это корила, хотя сегодня понимаю, почему так себя вела. Клеманс родилась и заполнила собой весь мир Шарлотты, и мне показалось, что я теряю сестру. К тому же я слегка ревновала, и гордиться тут нечем. Иногда я спрашивала себя, так ли уж сильна моя влюбленность… К концу каникул я узнала, что беременна, и решила ничего не говорить своему парню.
— Почему?
Вопрос дочери удивил Сару.
— Решение казалось очевидным. Мне и раздумывать не пришлось.
— Так подумай сейчас. — По тону девочки было ясно, что на сей раз она не отступит.
— Это было так давно…
— Мама!
Она нахмурилась.
— Думаю, я испугалась. Понимаешь, они были богаты, мы… прекрасно ведем нищенскую жизнь в нашем прекрасном доме. Я не могла избавиться от мысли, что они заподозрят, будто я хочу женить на себе молодого наследника. Это меня оскорбляло.