Полное собрание стихотворений

Кленовский Дмитрий Иосифович

327

Памяти С.В.Б-ва

У русских есть не только «именины» - «День ангела» еще у русских есть, И в слове том сокрыта и поныне Какая-то таинственная весть. Конечно, ангел с детства нам привычен, В нем нет для нас чужого ничего, И запросто, не размышляя: «Нынче День ангела (ты скажешь) моего». Но что мы знаем о далеком друге, О том, что навсегда неуловим, С которым мы лишь в страхе и недуге Мучительно и сладко говорим? И есть ли он в действительности, или Он только наша выдумка и сон? Но вспомни пули, что тебя щадили, И женщин, от которых был спасен! А потому, как ожиданье встречи, Как

веру в то, что есть он, сохраним «День ангела» в свободной русской речи, Чтоб поздравлять не с именем, а с ним! 1968

328. Поэты

Нет, вы созданы для трагедий, Не для праздности, не для нег! Пусть всегда в вас поет и бредит Неуступчивый человек! Вспомним всех, для души и плоти Боль приявших, и стыд, и страх, Умиравших на эшафоте, На задворках и рудниках! Сосчитать их по пальцам можно, Тех, что умерли не спеша, Тех, чья повесть была несложна, Песня - все-таки хороша. Вспомним Блока, Уайльда, Лорка, Данте, Лермонтова, Шенье, Всех, что здесь умирали горько, А иные из них - вдвойне. Вспомним тюрьмы, суды, дуэли, Вспомним тех, наконец, что тут С перерезанным горлом пели И сейчас еще так поют! Много, много еще их будет, Потому что земля - плоха, И ничто так сердца не будит, Как настойчивый зов стиха! 1967

329

Есть вещи, о которых Не надо говорить, Порою даже шорох Другим мешает жить. Не говори о звездах, О странах и морях, О сожаленьях поздних И отсиявших днях, Не говори о птицах, Летящих в дальний край, О девичьих ресницах, Взлетевших невзначай. А главное, тоскуя По тем, кто их дарил, О первых поцелуях, О них не говори! Не говори? О чем же Тогда нам говорить, Чтоб ничего не вспомнить, Ничем не огорчить? Молчать? Но ведь в молчаньи И шепот прежних дней, И вздох воспоминанья Еще, еще слышней! 1967

330

Юрию Офросимову

Юношей в Амальфи из Соренто Ехал я в извозчичьей пролетке. Утро словно медлило зачем-то, Было и неярким и нечетким. А потом ворвалось, ослепило, Золотом блеснуло на просторе, И дорога круче зазмеилась Над вплотную подбежавшим морем. Мелкий ослик с грустными глазами Вез лимонов полную корзину, И крестьянин мне, сверкнув зубами, Самый золотой и крупный кинул. Мой возница, спрыгивая с козел, Рвал травинки, растирал в ладони. Ни одной, сладчайшей в мире, розе Не струить подобных благовоний! Вечером, в монастыре, что тоже Обречен был стать плохим отелем, Амальфийка с золотистой кожей Раздевалась у моей постели. Сколько взял я золота с собою, Сколько взял с собой благоуханий За один уступленный судьбою Щедрый день исполненных желаний! 1968

331

Что дали мне, задев мой путь, Внезапные прикосновенья, Все, что упало мне на грудь: Подруги, мотыльки, цветенья? Как понял я их тайный зов? Чем стали мне в конечном счете Касанья свежих лепестков, Горячих губ, воздушной плоти? Они исчезли в бездне дней, Они как будто только были И ничего в душе моей, Казалось бы, не изменили. Но я не верю, что они, Пусть и мгновенны и неясны, В

те зачарованные дни Меня задели понапрасну! Нет! В чем-то отразился след Их мимолетного явленья - Ведь не бывает на земле Бесследного прикосновенья! 1968

332

«Прощай!» и «Здравствуй!» - два привычных слова, Таких совсем привычных, навсегда, Что смысла сокровенного, былого В них не осталось больше и следа. А между тем в них тайное значенье, Что придал им когда-то человек. «Прощай!» - ведь это просьба о прощеньи Перед разлукой, иногда навек; А «Здравствуй!» - это, в сущности, забота, К благополучью бережный призыв, И от обоих остается что-то, Когда уходишь, их проговорив. Они звучат, почти как заклинанье, Но так давно мы все привыкли к ним, Что вот при встрече и при расставаньи Их равнодушно слышим и твердим. Кто в них заметит то, что их когда-то Призвало к жизни, в чем их смысл и зов? О, сколько их, столь некогда богатых, А нынче нищих - вместе с нами!
– слов! 1968

333. В апреле

Трава лужаек меж домами Так по-весеннему нежна, И только первыми цветами Нещедро мечена она. Без блеска, без благоуханья, Чуть отделившись от земли, Они на первое свиданье Ко мне, как девушка, пришли. Они робеют и не верят, Что мне понравились они В нехитрых платьицах апреля, Дешевым ситчикам сродни. И все же догадались сами, Что на Страстной и на Святой Им лучше пахнуть не духами, А свежестью и чистотой! Их сменят яркие подруги, И будет пышен их наряд, Они мои наполнят руки, Но с сердцем не заговорят. И нет цветений в мире целом, Что и поспорить бы могли Вот с этим первым, неумелым Влюбленным лепетом земли! 1968

334

Почему мы все, придя «оттуда», С каждым годом, даже с каждым днем, Взятое с собой в дорогу чудо Здесь теряем или раздаем? Для начала - детских глаз сиянье, Детских рук доверчивость, а там, Смотришь, ты уже свое дыханье С женщиною делишь пополам. Хорошо, когда за все потери Ты здесь что-то заработать мог, Если ты во что-нибудь поверил, Что-то дал, кого-то уберег. Если с этим ты уйдешь отсюда, Будет, может быть, тебе дано За твое растраченное чудо Что-то, что дороже, чем оно. 1968

335

Не решай рукою правой Дело наперед, Той, что всыпет яд лукавый, Нож подымет для расправы И в письме солжет. А сначала в той, что ближе К сердцу, в левой, в ней Взвесь все то, чем ты обижен, Взвесь, весов верней. И тогда твоя, быть может, Правая поймет: Яд отбросит, нож положит И письмо сожжет. 1967

336

Асимметри?я окон во дворце Венецианских дожей, искаженье Пропорций тел у Греко, на лице Возлюбленной - гримаса наслажденья; Челиниевский бронзовый Персей В зеленоватой плесени патины, Засилье лебеды в густом овсе, Пруд, удушенный бархатистой тиной; Античный торс с отбитою рукой, Рыбачий парус с пестрою заплатой, Осенней ночью век кончая свой - Звезда, срывающаяся куда-то… Все это чья-то, в сущности, беда, Изьян, порок, увечье, гибель, тленье... Но всматриваемся мы в них всегда С каким-то тайным восхищеньем! 1968