Чем больше хочешь отдохнуть,Тем жизнь страшней, тем жизнь страшней,Сырой туман ползет с полей,Сырой туман вползает в грудьПо бархату ночей...Забудь о том, что жизнь была,О том, что будет жизнь, забудь...С полей ползет ночная мгла...Одно, одно —Уснуть, уснуть...Но всё равно —Разбудит кто-нибудь.
27 августа 1909 (Весна 1911)
«„Дым от костра струею сизой…“«
«Дым от костра струею сизой...»Не уходи. Побудь со мною,Я так давно тебя люблю.Дым от костра струею сизойСтруится в сумрак, в сумрак дня.Лишь бархат алый алой ризой,Лишь свет зари – покрыл меня.Всё, всё обман, седым туманомПолзет печаль угрюмых мест.И ель крестом, крестом багрянымКладет на даль воздушный крест...Подруга, на вечернем пире,Помедли здесь, побудь со мной.Забудь, забудь о страшном мире,Вздохни небесной глубиной.Смотри с печальною усладой,Как в свет зари вползает дым.Я огражу тебя оградой —Кольцом из рук, кольцом стальным.Я огражу тебя оградой —Кольцом живым, кольцом из рук.И нам, как дым, струиться надоСедым туманом – в алый круг.
Август 1909
«Всё это было, было, было…»
Всё это было, было, было,Свершился дней круговорот.Какая ложь, какая силаТебя, прошедшее, вернет?В час утра, чистый и хрустальный,У стен Московского Кремля,Восторг души первоначальныйВернет ли мне моя земля?Иль в ночь на Пасху, над Невою,Под ветром, в стужу, в ледоход —Старуха нищая клюкоюМой труп спокойный шевельнет?Иль на возлюбленной полянеПод шелест осени седойМне тело в дождевом туманеРасклюет коршун молодой?Иль просто в час тоски беззвездной,В каких-то четырех стенах,С необходимостью железнойУсну на белых простынях?И в новой жизни, непохожей,Забуду прежнюю мечту,И буду так же помнить дожей,Как нынче помню Калиту?Но верю – не пройдет бесследноВсё, что так страстно я любил,Весь трепет этой жизни бедной,Весь этот непонятный пыл!
Август 1909 (Весна 1911)
«Как прощались, страстно клялись…»
Как прощались, страстно клялисьВ верности любви...Вместе тайн приобщались,Пели соловьи...Взял гитару на прощаньеИ у струн исторгВсе признанья, обещанья,Всей души восторг...Да тоска заполонила,Порвалась струна...Не звала б да не манилаДальня сторона!Вспоминай же, ради бога,Вспоминай меня,Как седой туман из логаВстанет до плетня...
5 сентября 1909
«Всё на земле умрет – и мать, и младость…»
Всё на земле умрет – и мать, и младость,Жена изменит, и покинет друг.Но ты учись вкушать иную сладость,Глядясь в холодный и полярный круг.Бери свой челн, плыви на дальний полюсB стенах из льда – и тихо забывай,Как там любили, гибли и боролись...И забывай страстей бывалый край.И к вздрагиваньям медленного хладаУсталую ты душу приучи,Чтоб было здесь ей ничего не надо,Когда оттуда ринутся лучи.
7 сентября 1909
«Из хрустального тумана…»
Из хрустального тумана,Из невиданного снаЧей-то образ, чей-то странный.(В кабинете ресторанаЗа бутылкою вина).Визг цыганского напеваНалетел из дальних зал,Дальних скрипок вопль туманныйВходит ветер, входит деваВ глубь исчерченных зеркалВзор во взор – и жгуче-синийОбозначился простор.Магдалина! Магдалина!Веет ветер из пустыни,Раздувающий костер.Узкий твой бокал и вьюгаЗа глухим стеклом окна —Жизни только половина!Но за вьюгой – солнцем югаОпаленная страна!Разрешенье всех мучений,Всех хулений и похвал,Всех змеящихся улыбок,Всех просительных движений, —Жизнь разбей, как мой бокал!Чтоб на ложе долгой ночиНе хватило страстных сил!Чтоб в пустынном вопле скрипокПерепуганные очиСмертный сумрак погасил.
6 октября 1909
«В эти желтые дни меж домами…»
В эти желтые дни меж домамиМы встречаемся только на миг.Ты меня обжигаешь глазамиИ скрываешься в темный тупик...Но очей молчаливым пожаромТы недаром меня обдаешь,И склоняюсь я тайно недаромПред тобой, молчаливая ложь!Ночи зимние бросят, быть может,Нас в безумный и дьявольский бал,И меня, наконец, уничтожитТвой разящий, твой взор, твой кинжал!
6 октября 1909
Песнь ада
День догорел на сфере той земли,Где я искал путей и дней короче.Там сумерки лиловые легли.Меня там нет. Тропой подземной ночиСхожу, скользя, уступом скользких скал.Знакомый Ад глядит в пустые очи.Я на земле был брошен в яркий бал,И в диком танце масок и обличийЗабыл любовь и дружбу потерял.Где спутник мой? – О, где ты, Беатриче? —Иду один, утратив правый путь,В кругах подземных, как велит обычай,Средь ужасов и мраков потонуть.Поток несет друзей и женщин трупы,Кой-где мелькнет молящий взор, иль грудь;Пощады вопль, иль возглас нежный – скупоСорвется с уст; здесь умерли слова;Здесь стянута бессмысленно и тупоКольцом железной боли голова;И я, который пел когда-то нежно, —Отверженец, утративший права!Все к пропасти стремятся безнадежной,И я вослед. Но вот, в прорыве скал,Над пеною потока белоснежной,Передо мною бесконечный зал.Сеть кактусов и роз благоуханье,Обрывки мрака в глубине зеркал;Далеких утр неясное мерцаньеЧуть золотит поверженный кумир;И душное спирается дыханье.Мне этот зал напомнил страшный мир,Где я бродил слепой, как в дикой сказке,И где застиг меня последний пир.Там – брошены зияющие маски;Там – старцем соблазненная жена,И наглый свет застал их в мерзкой ласкеНо заалелся переплет окнаПод утренним холодным поцелуем,И странно розовеет тишина.В сей час в стране блаженной мы ночуем,Лишь здесь бессилен наш земной обман,И я смотрю, предчувствием волнуем,В глубь зеркала сквозь утренний туман.Навстречу мне, из паутины мрака,Выходит юноша. Затянут стан;Увядшей розы цвет в петлице фракаБледнее уст на лике мертвеца;На пальце – знак таинственного брака —Сияет острый аметист кольца;И я смотрю с волненьем непонятнымВ черты его отцветшего лицаИ вопрошаю голосом чуть внятным:«Скажи, за что томиться должен тыИ по кругам скитаться невозвратным?»Пришли в смятенье тонкие черты,Сожженный рот глотает воздух жадно,И голос говорит из пустоты:«Узнай: я предан муке беспощаднойЗа то, что был на горестной землеПод тяжким игом страсти безотраднойЕдва наш город скроется во мгле, —Томим волной безумного напева,С печатью преступленья на челе,Как падшая униженная дева,Ищу забвенья в радостях вина...И пробил час карающего гнева'Из глубины невиданного снаВсплеснулась, ослепила, засияламной – чудесная жена!В вечернем звоне хрупкого бокала,В тумане хмельном встретившись на мигС единственной, кто ласки презирала,Я ликованье первое постиг!Я утопил в ее зеницах взоры!Я испустил впервые страстный крик!Так этот миг настал, нежданно скорый.И мрак был глух. И долгий вечер мглистИ странно встали в небе метеоры.Но был в крови вот этот аметист.И пил я кровь из плеч благоуханных,И был напиток душен и смолист...Но не кляни повествований странныхО том, как длился непонятный сон...Из бездн ночных и пропастей туманныхК нам доносился погребальный звон;Язык огня взлетел, свистя, над нами,Чтоб сжечь ненужность прерванных времен!И – сомкнутых безмерными цепями —Нас некий вихрь увлек в подземный мир!Окованной навек глухими снами,Дано ей чуять боль и помнить пир,Когда, что ночь, к плечам ее атласнымТоскующий склоняется вампир!Но мой удел – могу ль не звать ужасным?Едва холодный и больной рассветИсполнит Ад сияньем безучастным,Из зала в зал иду свершать завет,Гоним тоскою страсти безначальной, —Так сострадай и помня, мой поэт:Я обречен в далеком мраке спальной,Где спит она и дышит горячо,Склонясь над ней влюбленно и печально,Вонзить свой перстень в белое плечо!»
31 октября 1909
Двойник
Однажды в октябрьском туманеЯ брел, вспоминая напев.(О, миг непродажных лобзаний!О, ласки некупленных дев!)И вот – в непроглядном туманеВозник позабытый напев.И стала мне молодость сниться,И ты, как живая, и ты...И стал я мечтой уноситьсяОт ветра, дождя, темноты...(Так ранняя молодость снится.А ты-то, вернешься ли ты?)Вдруг вижу – из ночи туманной,Шатаясь, подходит ко мнеСтареющий юноша (странно,Не снился ли мне он во сне?),Выходит из ночи туманнойИ прямо подходит ко мне.И шепчет: «Устал я шататься,Промозглым туманом дышать,В чужих зеркалах отражатьсяИ женщин чужих целовать...»И стало мне странным казаться,Что я его встречу опять...Вдруг – он улыбнулся нахально, —И нет близ меня никого...Знаком этот образ печальный,И где-то я видел его...Быть может, себя самогоЯ встретил на глади зеркальной?
Октябрь 1909 (26 августа 1914)
«Поздней осенью из гавани…»
Поздней осенью из гаваниОт заметенной снегом землиВ предназначенное плаваньеИдут тяжелые корабли.В черном небе означаетсяНад водой подъемный кран,И один фонарь качаетсяНа оснежённом берегу.И матрос, на борт не принятый,Идет, шатаясь, сквозь буран.Всё потеряно, всё выпито!Довольно – больше не могу...А берег опустелой гаваниУж первый легкий снег занес...В самом чистом, в самом нежном саванеСладко ли спать тебе, матрос?