Полное затмение
Шрифт:
Вианкур вздохнул и просунул два пальца между ячейками сетки вольера, чтобы погладить горлицу, склонившую к нему голову. Пожилой мужчина вновь пристально посмотрел на своего молодого духовного брата. Франческо де Леоне было, вероятно, лет двадцать семь. Еще молодой, но умудренный, как столетний старец, опытом, полученным им во всех сражениях, где он воевал не только клинком, но и умом. Как сам Вианкур, как многие из них, Леоне побывал на полях сражений, ставших кровавой бойней, мясорубкой из-за человеческого безумия. Как и он, Леоне одним ударом шпаги приканчивал своих агонизировавших товарищей, чтобы уберечь их от мстительной ярости врага. Как и он, Леоне, пребывая в одиночестве, восхищался ранним свежим утром, запахом цветущих миндальных деревьев, криками журавлей, думая, что Бог наконец-то смилостивился над ними. Приор заметил первые тонкие морщины на высоком бледном лбу человека, хранившего столько тайн. Рыцарь был довольно высоким. Тонкие, даже точеные черты лица, светлые волосы и темно-синие глаза выдавали в нем уроженца Северной Италии. Прямой нос, пухлые губы, улыбка, порой озарявшая его лицо, вероятно, очаровывали многих женщин во многих странах. Но у приора не было ни малейших сомнений в том, что рыцарь ревностно умерщвлял свою плоть, подчинялся дисциплине их ордена и обладал горячей верой. Равно как и проницательным умом и чистотой устремлений.
– Франческо, мой доблестный воин. Разве это не печально, что я питаю полнейшее доверие только к вам одному?
Леоне боролся с охватившем его замешательством. Долгие годы он лгал приору, ведя тайные поиски, факел которых был передан ему через тамплиера из подземелий Акры, непосредственно перед падением цитадели. Приор намного явственнее заметил смущение рыцаря, чем тот предполагал, и слукавил:
– Мы, создания Божьи, так многогранны, друг мой, и было бы безумием утверждать, что я вас досконально знаю…
Взволнованный Леоне посмотрел на приора. Что, в сущности, означали эти слова? О чем догадывался Вианкур?
– Впрочем, у нас всегда остаются сомнения относительно других. Так, наш великий магистр, которого я считаю одним из своих друзей, порой удивляет меня… Видите ли, Франческо… Возраст не обязательно делает мудрее. Зато он заставляет торопиться. Еще десять лет назад мои высказывания не были столь краткими. Главное заключается вовсе не в знании истинной природы человека, а в уверенности, что он никогда, ни при каких обстоятельствах не погонится за наживой. Я знаю, что вы никогда не станете искать выгоды, и это приносит мне огромное облегчение. Жизнь, пусть даже суровая и неблагодарная, ломает лишь тех, кто позволяет ей это делать. Порой так важно держаться за самое прекрасное, что есть в тебе. Красота – наша последняя сила.
Легкая улыбка озарила лицо тщедушного мужчины. Он вздохнул:
– Разве я сам не подталкиваю вас в пропасть махинаций? Ваше молчание служит тому свидетельством. Прошу прощения, брат мой. Ба, у стариков есть право немного поболтать, ведь никто не осмелится их прервать.
– Поболтать? Напротив, я чувствую, что ваши рассуждения ведут к определенной цели, которая мне еще не понятна, – возразил Леоне, оставаясь настороже.
– Вы совершенно правы. Завтра вы покинете Кипр и отправитесь во Французское королевство. Ваш отпускной билет, [45] подписанный мной, уже готов. По этой самой причине я и был с вами столь откровенен. Я не знаю, Франческо, свидимся ли мы еще в этом мире.
45
Братья не имели права перемещаться без отпускного билета. Каждый командор, встретивший брата, не способного предъявить ему этот документ, был обязан арестовать его и отдать под суд ордена. (Примеч. автора.)
– Что…
Взмахом руки Вианкур прервал рыцаря:
– Я не боюсь смерти. В этих краях она была и остается нашей упрямой спутницей – вашей, моей, всех остальных. Успокойтесь: пока я не чувствую, что она подкрадывается ко мне. Надеюсь, она проявит учтивость и заранее предупредит меня о своем приходе. Она мне многим обязана, ведь она постоянно вторгалась в мою жизнь, днем и ночью. Как бы там ни было, за время вашего отсутствия для меня утечет не так уж много воды.
Наряду с удивлением Франческо де Леоне почувствовал огромное облегчение. Вернуться во Францию, увидеть Аньес д’Отон, кузину, которая даже не подозревала об их кровном родстве. Следить за ней, чтобы никто не смог покуситься на новую жизнь, которую ей предстояло дать. Вступить в схватку с приспешниками Бенедетти, если понадобится. Однако каковы были подлинные причины его отъезда? Ведь приор ничего не знал о его поисках, об Аньес и о другой крови, которая должна была появиться через нее?
– Я выполню эту миссию. В чем она состоит?
– Ваши слова принесли мне огромное облегчение. Гонорий всюду протянул свои щупальца, а вы знаете, насколько они могущественные и опасные.
– Что он замышляет?
Приор в последний раз немного поколебался. Сказав правду, он испытал бы облегчение. Но час правды еще не пробил.
– Мы точно не знаем, – солгал Арно де Вианкур. – Однако очевидно, что успех нашего противника будет означать наше поражение. Хочет ли он избавиться от Климента V, избранию которого не смог противостоять? В одном мы уверены. Это Бенедетти отдал приказ отравить Бенедикта IX. Мы продвигаемся в густом тумане, мой доблестный брат. Гонорий ищет человека, до которого нам нужно добраться раньше него, неважно, будет ли этот человек нашим союзником или врагом. Речь идет о ребенке. А раз этот ребенок имеет для камерленго столь важное значение, значит, для нас он бесценен.
– Ребенок? – удивился Леоне.
– Так явствует из сведений, которые нам удалось собрать.
На самом деле Клэр Грессон и его шпионы вот уже два года рыскали по всему королевству в поисках юного Клемана из окружения мадам де Суарси. Но все их усилия оказывались напрасными. Постепенно Арно де Вианкур пришел к выводу, что Леоне, хорошо знавшему ребенка, будет легче его найти и оберегать. А Грессон станет тайно помогать рыцарю.
– Мы думаем, что это малыш Клеман, слуга из дома одной дамы, новой графини д’Отон.
Леоне силился обуздать панику, от которой у него заныло в груди. Клеман! Почему Бенедетти преследовал его? Чтобы завладеть манускриптами, которые рыцарь перед своим отъездом на Кипр передал мальчику на хранение? Трактатом Валломброзо, без которого камерленго не мог истолковать вторую тему пророчества, и большой тетрадью, в которую они с Эсташем де Риу, его крестным отцом по ордену, перенесли записи из дневника, переданного тамплиером Эсташу в подземельях Акры незадолго до своей гибели? Обе книги ни за что не должны были попасть в руки камерленго. Какова бы ни была цена. Вианкур притворился, что не заметил смятения своего духовного брата, внезапно смертельно побледневшего, и продолжил:
– Вы должны найти этого Клемана. Я не в состоянии дать вам какие-либо указания. Друг мой, я всецело полагаюсь на вас. Вы сами должны понять, почему Клеман так важен Бенедетти. И тогда мы сумеем разгадать хитроумный план, составленный камерленго.
Но главное, Леоне обязан был во что бы то ни стало спасти ребенка, чтобы их поиски продолжились. Мальчик становился основополагающей ставкой, но Леоне не должен был догадаться об истинных причинах такого поворота событий.
– Я исполню ваше поручение, – поклонился Леоне. – И, брат мой… мы еще увидимся.
– Если Богу будет угодно.
Женское аббатство Клэре, Перш, август 1306 года
Аббатство Клэре, этот величественный храм молитвы и труда, примостившийся в долине, по склонам которой были разбиты виноградники, позволявшие изготавливать выдержанный кларет, [46] внезапно появилось на опушке леса.
Сотни арпанов земли, подаренной бернардинкам, конгрегации, входившей в орден цистерцианцев, начинались на территории епархии Маля. Строительство, решение о котором было принято в июне 1204 года по инициативе Жоффруа III, графа Першского, и его супруги Матильды Брауншвейгской, сестры императора Оттона IV, закончилось в 1212 году.
46
Кларет, местное вино, вероятно, дал название аббатству Клэре. (Примеч. автора.)