Полнолуние для магистра
Шрифт:
— Ого! — только и сказала Лика, обернувшись.
Стены дома снаружи представляли разительный контраст с тем, что оставалось внутри. Старинная каменная кладка цоколей светлела известняковыми выступами, будто сложенная лишь вчера, стены белели свежайшей штукатуркой, новёхонькие ставни, распахиваясь, открывали во всей красе сияющие окна. Ещё миг — и вот уже завертелись на башенках и трубах флюгеры, сперва ужасно скрипя, но вскоре сменив тональность, будто щедро умасленные.
За плечом у Лики дважды и от души чихнул Магистр.
— Ох, простите, мисс. Впервые попадаю в такую ситуацию, что…
У неё самой тотчас отчаянно засвербело в носу. Пришлось лезть за платком, деликатно закрываться… Потом она отняла платок от лица, с недоумением уставилась
Нет, они не расхохотались во весь голос, просто Лика прыснула сквозь сжатые губы, а мужчина, как истинный джентльмен, позволил себе лишь улыбнуться уголками гта. Затем, посерьёзнев, он уже внимательней оглядел себя, свою спутницу, как-то по особому сложил пальцы и что-то пробормотал.
Тотчас Лику обнял тёплый душистый смерч, ласковые касания которого были не страшны, а очень даже приятны. Через полминуты он бесследно рассыпался, оставив в идеальном порядке её платье, обувь и даже волосы. В этом Лика тотчас убедилась, украдкой сунув ладонь под шляпку. Очистительный вихрь даже оставил после себя слабый запах лавандовой свежести и ощущение капель воды на лице, как после умывания.
Оглядев приведённый в порядок цилиндр, Магистр снял с него микроскопическую пылинку, водрузил его на голову и как-то лихо прихлопнул. Проверил манжеты, сюртук, не оставил без внимания начищенные до блеска сапоги, кивнул удовлетворённо. Глянув на спутницу, изящно, словно на каком-то высокосветском променаде, отвёл локоть в сторону:
— Прошу вас, мисс.
С некоторым стеснением она взяла его под руку. Не удержалась от вопроса, кивнув на обновлённые стены:
— Отчего же такая разница снаружи и внутри? Здесь — чистота до блеска, а там по-прежнему тлен и разрушение?
Магистр задумался.
— Мне нечасто приходилось сталкиваться с зачарованными домами. Но, похоже, то, что мы видим — в порядке вещей и поддаётся обычной житейской логике. Ведь при угрозе обрушения нужно в первую очередь укрепить каркас жилища, несущие стены, без которых здание рискует развалиться. Восстановятся они, затем крыша, перекрытия — тогда и придёт черёд порядка в самих комнатах. Но вряд ли домашняя магия справится со всем, чего не пожалело время: многое из того, что сделано из дерева, успело рассыпаться. Зато ожившие стены простоят теперь не одну сотню лет. А главное — дом вас признал, мисс. Вы получили не просто кров, вы получили настоящую крепость. Остальное со временем обустроится.
— Вы снова называете меня «мисс»?
Слова эти сорвались с языка невольно, и Лика тотчас пожалела о сказанном: ну никак такое поведение вкупе с недавним порывистым поцелуем не вязалось с воспитанием здешних молодых леди… К её некоторому замешательству, Магистр не отделался каким-то очередным чопорным высказыванием, а ответил пристальным взглядом. И сказал то, чего она никак не ожидала:
— Не хотелось бы называть вас чужим именем; а настоящее, по уже известным вам причинам, ни узнавать, ни отгадывать я не могу. Но позвольте всё же спросить, как мне…
— Лика. Зовите меня Лика, — выдохнула она. — Это… вариант настоящего имени, и я к нему привыкла там, дома, так что ошибки не будет. Вы не сердитесь на меня? Я вас не шокирую?
— Вы меня очаровываете, — серьёзно ответил Магистр. — И не думайте, что это из-за того, что будто бы я счёл себя обязанным…
Он смешался.
Кажется, оба вспомнили одно и то же.
Лика попыталась обратить всё в шутку:
— Вы вовсе не должны теперь на мне жениться, мистер джентльмен. Видите ли, в нашем мире люди не настолько скованы условностями, чем здесь. Я бы точно так же из благодарности поцеловала в щёку брата или, например, друга, пришедшего на помощь. Просто в тот миг я была настолько счастлива…
— Я заметил, — мягко сказал Магистр.
Осторожно пожал её пальцы.
— Знаете, что вы натворили… — он запнулся. — …Лика? Вы подтолкнули инициализацию собственной силы. Попали по стечению обстоятельств в место, напитанное родовой магией. Испытали целую череду ярчайших эмоций: радость, счастье, волнение… Ваш Дар, разбуженный светлой энергетикой, проснулся полностью; пожалуй, надо будет подобрать для вас несколько сдерживающих амулетов, чтобы на первых порах вы себе случайно не навредили… Так вот: в домовую защиту, выстроенную когда-то старым Оулдриджем, было вплетено несколько мощных атакующих заклятий: ваш дед, оказывается, умел не только защищаться, но при необходимости и ответить ударом на удар. Но попытка удерживать стазис, а потом и противостоять разрушению, обошлась дому слишком дорого. Боевые заклятья обесточились. А вы взяли и наполнили их свежей силой; можно сказать, зарядили. Вот они и ударили залпом.
— По Железноклювым?
Отчего-то она вновь перешла на шёпот. Магистру ничего не оставалось делать, как заговорщически понизить голос. И даже склониться к её ушку.
— Да, мисс.
От его дыхания выбившаяся из-под капора прядка волос всколыхнулась и защекотала шею.
— Лика, — поправила она.
— Лика! — послушно повторил он. Склонился ещё ниже…
…и отпрянул. Торопливо взглянул на свои руки, провёл по лицу, с досадой отвернулся. Он всё ещё был в немолодой и некрасивой, на его взгляд, личине Ричарда Уэллса. Неужели она этого до сих пор не замечает? Или и впрямь женщины — самые странные существа во Вселенной?
— Ах, какие глупости вы сейчас подумали! — воскликнула Лика. — Какая мне разница, сколько вам лет? Вы же всё равно один и тот же, да? Немедленно перестаньте стесняться. Слышите?
Прежде чем она приподнялась на цыпочки и потянулась к нему, Магистр успел-таки поставить защитную сферу. На всякий случай. Чтобы не мешал разлетающийся во все стороны чёрный «снег».
В доме профессора Диккенса царило тихое смятение.
Хозяин впервые вернулся из госпиталя среди бела дня! Хозяин ранен! Хозяин… нет, пока что жив; но при взгляде на ошарашенную прислугу, мечущуюся по коридорам и комнатам, легко можно было вообразить самое страшное. Вместо выполнения своего долга женская часть прислуги беспомощно квохтала и заливалась слезами, мужская же, не ощущая твёрдой руки, никак не могла сообразить, что от них требуется. Сей постыдный кавардак творился до тех пор, пока сердитому новому помощнику профессора не надоело рычать на плачущих горничных в тщетных попытках сделать из них более-менее сносных сиделок. Сообразительный молодой человек вовремя понял, что многоопытная сестра Эмилия из госпиталя Святого Фомы — это одно, а домашние женщины, способные упасть в обморок при виде пятнышка крови на бинте — совсем иное. Дело осложнялось тем, что сама хозяйка, миссис Диккенс, при виде ведомого под руки полубесчувственного супруга с перебинтованной шеей едва не лишилась сознания от волнения. Ей хватило сил распорядиться, чтобы камердинер и лакей водворили профессора в спальню, уложили в постель, заготовили всё для возможной перевязки… На этом её выдержка сломалась. Она рухнула, как подкошенная, в кресло, схватившись за сердце. Что, разумеется, спокойствию её подчинённых не способствовало.
Сэр Магнус, целитель и диагност Ордена Полнолуния, догнавший кэб с профессором и его помощником у самого дома, не обращая внимания на царящую вокруг суету, занялся пострадавшим. Захария Эрдман какое-то время пытался помочь всем сразу — и ему, и миссис Диккенс, и заламывающим в отчаянье руки девушкам-горничным, но скоро понял, что на всех его не хватит. И принял самое верное и эффективное решение: схватил с прикроватного столика графин, плеснул воды в стаканчик, дежуривший тут же. Пошарил в своём саквояже, накапал двойную дозу быстродействующего успокоительного средства и сунул под нос жене профессора, рассудив, что все беды на корабле чаще всего начинаются, если вдруг выбывает из строя капитан; но стоит ему вернуться на мостик — и ура, к команде вновь возвращаются мужественность и стойкость.