Полнолуние для магистра
Шрифт:
Как и многие младшие, Ливи обожал старшего брата. Ходил за ним по пятам. Ловил каждое слово. Старался подражать. Ничуть не обижался на пустую овсянку по утрам, в то время как братец Тео пытался справиться с чрезвычайно питательным йоркширским пудингом, даже не думая делиться. Брат являлся его маленьким божком на земле.
Но когда этому божеству миновал тринадцатый год, на него ожесточился весь мир. И в первую очередь — родители.
Несмотря на беспечность и живость характера, Ливи был очень наблюдательным мальчиком. Вот он и заметил, что с некоторых пор в их загородном доме, куда они переехали на лето, воцарилась какая-то… нервозность, что ли? Если раньше за братьями не слишком строго присматривали — во всяком случае, в поместье, да ещё и летом, когда пора
Было у мальчиков излюбленное тайное место, пока никем не обнаруженное. Неподалёку от сельского кладбища, в одичалом парке, разбитом, как поговаривали, ещё самыми первыми Грэхемами, в ту пору, когда они были ещё О’Грэхами, среди нескольких разрушенных павильонов-беседок оставалась одна, почти уцелевшая, которую братья и выбрали местом своих секретных сходок. Лишь через одну из стен проходила глубокая трещина, остальные стояли прочно, незыблемо. Несмотря на то, что Тео, подобно отцу, не терпел даже упоминаний об их ирландских корнях, к этому немного страшноватому, но таинственному и полному романтики месту он благоволил. Тёмный глянец плюща оплетал беседку живым ковром, колышущимся от ветра, неподалёку журчал пробившийся под корнями старого бука родник, щебетали в кронах птицы, никем не вспугнутые. Здесь интересно было делиться прочитанными историями и грезить наяву, представляя будущую взрослую жизнь. Правда, мечты у братьев были не настолько похожи, как они сами. Младшему грезились морские приключения и открытия. Старшему — лордство и Орден Подвязки. Ливи — слава и подвиги. Тео — блестящая карьера при дворе, речи, произносимые в Парламенте, и непременная женитьба на принцессе.
Но даже здесь, в тайном убежище, их однажды нашёл мистер Сомс, гувернёр. Почти нашёл. Мальчики сидели на ветхой скамейке, прислонившись к нагретой солнцем стене беседки, болтая ногами и вполголоса делясь заветным, когда шагах в десяти от них под чьей-то ногой хрустнула сухая ветка. Их тут было множество, усеявших старые, заросшие травой и грибами дорожки, которые лет сто никто не расчищал.
Братья вздрогнули.
Даже здесь их обнаружили!
Ливи сполз со скамейки и насупился, гордо скрестив руки на груди и намереваясь, наконец, дать отпор настырному соглядатаю. Тео же, недолго думая, нырнул под скамейку и прошипел оттуда:
— Прячемся! Он нас не видит; переждём, пока не уйдёт!
Старший был настоящим стратегом и не видел позора в военной хитрости, не в пример наивному брату, до сих пор играющему в рыцарей. И, надо отдать Тео должное: прятаться в одиночку он не собирался. Видя, что младший в растерянности, вскочил, чтобы ухватить его за руку и потянуть к себе, но не рассчитал — и больно ударился макушкой о нависшее над ним сиденье. Да так неудачно, что попал в какой-то выступ.
Каменные плиты под ним скрежетнули и разверзлись. С воплем Тео полетел вниз, в темноту, преследуемый срывающейся с краёв разлома каменной крошкой. А из дыры с шумом и карканьем устремилась к куполу беседки стая чёрных птиц.
Закричав от ужаса, Ливи бросился прочь от страшной стаи. Но, едва перемахнув порог, заметался…
— Ли-ив! Помоги!
…и кинулся назад, к пролому. Над которым никто не вился. Должно быть, чёрные птицы с огромными клювами ему почудились. Рухнув на каменный пол, мальчик подполз к краю дыры, глянул вниз и обомлел. Там, на глубине футов в двадцать,
Он сунулся было вниз, но замер с протянутой рукой. Не достанет!
— Тео, я сейчас! Я сбегаю, позову…
Тот поднял голову. В глазах — внезапно чёрных, а не голубых! — плескался дикий страх напополам с восторгом.
— Я лечу, Ливи, смотри! Я не упал!
Чьи-то руки больно вцепились Оливеру в плечи и оттащили от пролома. Мелькнуло злое лицо гувернёра: сощуренные глаза, плотно сжатый в ниточку рот… Стиснув кулаки, мужчина вцепился во что-то невидимое и словно потянул это на себя, с усилием, рывками. Сперва за обломок плиты ухватилась одна мальчишеская рука, затем другая, показалась голова… Счастливый Тео выкарабкался на пол беседки и захохотал:
— Я смог, Ливи! Я летел!
Тот бросился к нему, обнимая и плача, оттаскивая подальше от дыры в земле.
— Идиот, — прошипел гувернёр. — Малолетний кретин, лучше бы ты разбился!
И, круто повернувшись, быстро ушёл, почти убежал.
Мальчишки переглянулись в недоумении. Они тогда ещё не поняли, что мир для них рухнул навсегда. Просто радовались Чуду.
А стоило им подойти к дому, как Тео окружили несколько невесть откуда взявшихся людей в чёрном и увели в заброшенное крыло, не позволив Оливеру ни одного вопроса и не пустив к брату. Самое страшное, что отец с матушкой были тут же, бледные, перепуганные… злые. Да, злые. Они словно обвиняли старшего сына в чём-то низком и гадком.
С той поры жизнь мальчиков изменилась. Тео держали в закрытом крыле дома, как в тюрьме, почти никого не подпуская: только старый слуга, доверенное лицо графа, приносил бывшему наследнику еду, выводил ненадолго погулять и прибирался в комнатах. Почему — «бывшему»? Потому что в Тео проснулась запрещённая королевским указом магия. Проклятый магический Дар, не проявлявшийся уже в четырёх поколениях Грэхемов. Теодор очень подвёл их всех, очень подвёл, сурово говорил отец Оливеру, качая головой и поджимая губы. Все носители магии связаны с Врагом рода человеческого, прямая дорога им — в подвалы Инквизиции. Недаром, лишь наследник вошёл в опасный возраст, граф приставил к нему послушника из этой самой Инквизиции: тот вовремя обнаружил дьявольские способности и перекрыл их своими особыми методами. Теперь судьба Тео предопределена. Род Грэхемов отказывается от него. Наследником становится Оливер. Благодаренье Богу, что в своё время граф не удовольствовался единственным сыном! Но если и Оливер надумает после достижения двенадцати лет вытворить нечто подобное, что и его старший братец — он, отец, проклянёт его! Слово дворянина!
От страха, сжимающего горло, Ливи даже не мог плакать. Ужасно жалко было брата, преданного родителями, страшно за него, за себя… Это что же, если в нём оживёт магия — и его вот так вот… в подвалы Инквизиции? И папа, и мама будут смотреть зло и с осуждением, будто не любили раньше, не дарили подарков, не говорили, как он им дорог?
Через два дня он заболел. Сгорал в жару, дышать становилось всё труднее. Пожилая нянька, уже давно бывшая не при делах, но оставленная в доме за заслуги, приковыляла к нему, услышав суету в детской, заглянула Оливеру в раскрытый рот и отшатнулась. «Белое горло! Беда, ох беда!»
Это был один из первых случаев дифтерита в нахлынувшей на графство эпидемии. Перед тем злополучным днём братья Грэхемы тайком от родителей заглянули на соседнюю ферму к приятелям-простолюдинам. Сыновья арендатора, их ровесники, были какие-то вялые, до игр неохочие. Назавтра их мать, сильно встревоженная, даже не пустила графских детей в дом, сказав, что Дик и Томми серьёзно заболели, и лучше с ними пока не видеться. Мальчики-то и в заброшенный парк пошли оттого, что не знали, чем заняться. Но, похоже, успели подхватить заразу.