Полукрылые. Черные песни забвения
Шрифт:
Повисло напряженное молчание.
– Если только на завтрашний день, – медленно произнес Афанасий Петрович, – то беда невелика. А вот послезавтра начинается практическая часть, там нужна скрытность.
– Несомненно, – она удрученно поджала губы.
Глядя на нее, Глеб Александрович вздохнул:
– Ну что же, отметить начало соревнований, увы, не получится. Прошу простить, но мы с Мариной Семеновной вас покинем. Пойдем тушить очередной пожар. В переносном смысле, конечно же.
Они развернулись, чтобы уйти, но внезапно их остановила Милена Игоревна:
–
– О, каладрии нынче так редко встречаются! – воодушевился Афанасий Петрович. – Ваше присутствие очень ценно, Милена Игоревна. Но у нас официальное мероприятие. Должен обязательно присутствовать дипломированный медработник.
– Да, конечно, я понимаю… Но в любом случае можете на меня рассчитывать.
Антон Сергеевич взглянул на часы.
– Давайте и мы начнем наших птенчиков собирать, время уже позднее, все устали после поезда… Пора возвращаться. Милена Игоревна, Артем, встречаемся через десять минут у выхода из актового зала, хорошо?
Учительница кивнула, а Артем, отводя взгляд, проворчал, не желая оставаться наедине с мамой:
– Я лучше п-помогу вам н-найти наших…
Глава, в которой совместное молчание оказывается уютным
Хоть Артему и досталась одна комната на двоих с Черниченко, не прошло и часа после возвращения с открытия олимпиады, как у них обосновались остальные парни из класса. Когда Камиль заглянул поинтересоваться, как они устроились, то присвистнул и, обернувшись через плечо, крикнул в открытую дверь своего номера:
– Эй, Макс, ты только посмотри на эти хоромы!
Прибежавший на голос Редькин возмущенно покачал головой:
– Ну нормально вообще?! Нас в какую-то кладовку поселили, а тут… – он деловито подошел к окну и отдернул шторы. – И вид хороший, не то, что у нас – дурацкий серый дом, окна в окна.
– И ничего не хоромы, – возразил Ник. Он тоже уже успел проинспектировать комнату одноклассников. – Может, на пару квадратных метров больше, всего-то. А вида никакого вообще нет, дерево ведь все окно загораживает.
Артем просто промолчал. Что бы он ни сказал, Макс найдет, к чему прицепиться. Но в этот раз и говорить ничего не понадобилось.
– Ну да, ну да, хорошо быть учительским любимчиком, – протянул Редькин, как будто бы не обращаясь ни к кому конкретно, и растянулся на одной из кроватей.
– Это н-не М-милена Игоревна распределяла всех п-по комнатам, – моментально вспылил Титов.
– А я и не ее имею в виду, – и Макс многозначительно подвигал бровями.
– Да п-пошел ты! – огрызнулся Артем, схватил телефон с тумбочки, резко выдрав из него шнур зарядки, и выскочил из комнаты. Уже закрывая дверь, он услышал издевательский заикающийся комментарий под аккомпанемент смеха остальных парней:
– Прикольно! Послал меня, а п-пошел сам.
Внутри Артема все клокотало от злости.
«Вот урод! До чего же он мерзкий! И эти его шуточки… Достал!»
Титов решил прогуляться по отелю, пока незваные гости не уберутся восвояси. Потому что сил слушать подколы Макса не осталось.
«Вот что он ко мне прицепился? Как будто получает удовольствие, когда меня бесит. Точно! Наверное, он энергетический вампир».
Артем попытался вспомнить, есть ли среди Полукрылых какая-то птица с похожими способностями, но ему ничего не пришло в голову. Ну разве что гарпии… Но они определенно не получали удовольствие от того, что внушали людям безрадостные мысли. Хотя нет, мысли они как раз и не внушали, а только эмоции. Мысли же у каждого свои всплывали, о самом больном и сокровенном.
Артем спустился на первый этаж и вышел в лобби отеля. Там, помнится, стоял диван, а значит, можно убить немного времени и почитать. Но, конечно, единственное удобное место уже оказалось занято. Неожиданно для себя Титов обрадовался, увидев, что на диване, сбросив кеды и поджав ноги, сидит Эл.
«А вот и гарпия! Легка на помине…».
Он устроился рядом, на другом конце не слишком-то в общем длинной тахты, и, копаясь в рюкзаке в поиске «птичьего корма», поинтересовался:
– А т-ты тут чего? Тоже с соседями п-проблемы?
Вихрева метнула в него злобный взгляд.
– Отвали!
Артем вспомнил, на чем закончился их последний разговор, и вздохнул. Он уже и сам не понимал толком, чего так вспылил в тот раз. Но насчет мамы Эллы он явно перегнул палку. Теперь было неловко.
– С-слушай, Эл, – он прочистил горло, – ты это… в общем, из-звини.
Одноклассница яростно листала ленту новостей в телефоне и даже не повернула головы в его сторону. Титов решил попробовать еще раз, все-таки он действительно был виноват. Но если не станет разговаривать, то и черт с ней! Больно надо уговаривать всяких психованных, укусит еще. Можно и молча почитать.
– Мне п-правда жаль. Честное слово. Я н-не должен был так г-говорить про твою м-маму… и про тебя.
На звук его голоса из приоткрытой двери за стойкой регистрации выглянула девушка-администратор, но увидев, что это не посторонние, нырнула обратно. Вихрева по-прежнему молчала, но по крайней мере гадостей в ответ не говорила. Артем снова вздохнул и тоже достал телефон, но не успел открыть книгу, как справа раздался недовольный голос одноклассницы:
– Не должен – это еще мягко сказано. Козел ты, Титов!
– Бе-е-е! – проблеял Артем, признавая свою вину. Негромко, чтоб снова не выманить на странные звуки администратора. Надо заметить, что у заикающихся людей блеять получается особенно правдоподобно. Затем он наклонился и протянул соседке пакет с тыквенными семечками, чтобы закрепить перемирие.
– Просто скотина редкостная… – пробормотала Элла, не двигаясь с места.
– Ну не хочешь, как хочешь, – пожал плечами Артем и отодвинулся.
Элла внезапно подалась в его сторону, зазвенев бусинами в волосах, и схватила за запястье, удерживая руку с пакетом. Ее пальцы были горячими, чуть шершавыми на ощупь, они легли как раз на то место, где под кожей пульсировала жилка. Артем испугался, что Эл почувствует, как от ее прикосновения участился его пульс.