Полундра
Шрифт:
— Его бандиты тут же принялись за работу, стараясь ступать осторожно мимо лежащих на палубе трупов. У, собака, — злобно бормотал Баташев. — Развели кровищи, теперь и всю нашу палубу придет ся отмывать.
— Отмоем, адмирал, не нервничай, — с усмеш кой отозвался кавторанг. — Кстати, Игорь, которые из этих ящиков мои?
— Твои? — с наигранным удивлением возразил Баташев. — Впервые слышу, что среди них есть твои.
Кавторанг заметно смутился.
— Мы же договаривались: добычу половиним, — растерянно пробормотал он.
— Серьезно? — Бандитская рожа Баташева рас плылась в циничной улыбке. — Тебе, дядя Коля, на верное, что-то приснилось! Когда это я добычей с фраерами делился?
Кавторанг
— Это я-то фраер? — неуверенно проговорил он. — Мы же с тобой во Фрунзенском училище…
— Ну, вспомнил! — от души расхохотался Бата шев. — Фрунзенское училище! В самом деле, мало ли с каким дерьмом по жизни сталкиваться прихо дится!
— Я дерьмо? — багровея от бешенства, пробор мотал Мартьянов. — Да знаешь, кто ты? Я-то думал, ты настоящий морской офицер, а ты…
В это время один из банды Баташева незаметно подкрался к кавторангу сзади, захлестнул на его горле удавку. Захрипев и отчаянно схватившись за горло, Мартьянов повалился на спину.
— Вот так, Коля, — удовлетворенно кивнул Бата шев. — И весь разговор с тобой…
Он указал своему подручному следовать за со— бой. Взвалив кавторанга себе на плечи, тот последовал за своим «адмиралом». Они спустились в машинное отделение. Баташев молча указал своему подручному на одну из толстых магистральных труб. Тот, также ни слова не говоря, принайтовал кавторанга к этой трубе за руку. Наклонившись, подручный дал кавторангу пару пощечин, пока тот не открыл мутные от боли глаза.
— Вот, дядя Коля, смотри… Это твоя могила, — хладнокровно произнес Баташев.
— Бандюга! — прохрипел Мартьянов. — Мурло! Паскуда!
Подручный Баташева вполсилы заехал кавторангу носком ноги в солнечное сплетение. Тот заскулил от боли, стал извиваться, прикрученный намертво к магистральной трубе.
— Не кипятись, дядя Коля, дай мне пару слов сказать, — спокойно продолжал Баташев. — Ведь тебя твоя дальнейшая судьба интересует, не так ли?
Кавторанг на этот раз молчал, сцепив зубы от мучительной боли
— Так вот, — продолжал Баташев. — За оказан ную услугу по добыче товара я тебе искренне благо дарен, можешь мне поверить. И в благодарность, — он цинично усмехнулся, — я предоставляю тебе пра во умереть вместе с твоей командой и твоим люби мым судном А то нехорошо это получается — вся команда погибла, судно погибло, а капитан, шкура, жив!
Баташев расхохотался, глядя, как извивается и корчится от боли прикрепленный к трубе кавторанг.
— Сейчас мои ребята трупы уберут, — продол жал Баташев, — груз на наш траулер перетащат, твою посудину от моей отшвартуют. А потом, как в песне поется, откроют кингстоны. Правда, только по одному борту. Помнишь, что происходит с судном, когда у него откроют кингстоны только по одному борту? — Баташев усмехнулся. — Правильно, оно медленно заполняется водой, дает крен, потом переворачивается вверх килем и тонет. Я подумал, что тебя в принципе можно сначала пристрелить — для верности, — но потом решил, что отсюда ты все равно никуда не денешься, а пойти ко дну вместе с родным судном будет даже эффектнее…
Баташев потер руки. На пристегнутого к трубе кавторанга он смотрел презрительно. Виду того был отчаянно испуганный, приниженный, раздавленный.
— Ладно, прощай, Коля, — с усмешкой закончил Баташев. — Теперь мы если и свидимся, то только на том свете. На этом уже вряд ли. Сам понимаешь, чудес в этой жизни не бывает…
Сопровождаемый своим подручным, Баташев выбрался наверх из машинного отделения. Кавто-ранг остался один. Он слушал, как топочут по палубе его судна десятки пар ног, как перетаскивают ящики с золотом. Потом этот топот утих, и слышно было, как отвязывают швартовы, соединяющие гидрографическое судно с траулером. Как одновременно с этим раздались шаги человека, открывающего один за другим кингстоны по правому
ГЛАВА 45
У всякого опытного моряка с годами плавания вырабатывается четкое ощущение того, сколько морских миль он прошел и примерно в каком направлении. Это, разумеется, при хорошей погоде.
И теперь Полундра, плывя строго на норд-норд-вест — туда, где он оставил гидрографическое судно, — чувствовал, что разделяющие его и буровую платформу десять миль должны быть на исходе. Однако сколько он ни пытался, все никак не мог заметить очертаний качающегося на волнах корабля. Он уже начинал думать, что сделал глупость, отправившись вдогонку гидрографическому судну. В самом деле, подняв на борт судна золото с «Бостона» и устранив, как он считал, Полундру и мичмана, кавто-ранг Мартьянов теперь решит, что ему больше нечего делать в данном квадрате. Это была полнейшая глупость со стороны Полундры — плыть сюда десять миль, рискуя потерять последние силы, чтобы убедиться, что на месте гибели «Бостона» уже никого нет.
Внезапно он заметил, что впереди — прямо по его курсу — маячит что-то оранжево-желтое. Полундра без труда догадался, что это был опознавательный буй, установленный на месте гибели «Бостона». Уходя из квадрата, кавторанг не стал поднимать его на борт.
Итак, буй был на месте, а судна не было. Сомнений не оставалось, оно ушло в Мурманск. Полундра чувствовал, что в нем закипает дикая обида на самого себя. В самом деле: как же он мог допустить такую оплошность? Разве по силам ему тягаться в скорости с кораблем? Добравшись до буя, Полундра взобрался на него, чтобы лучше оглядеться вокруг. Вдали — у самой кромки неба — он разглядел неясные силуэты. Вооружившись висевшим на его поясе биноклем, Полундра разглядел два пришвартованных друг к другу судна, одно из которых было очень похоже на гидрографическое, а другое — на рыболовецкий траулер, тот самый, что болтался тут во время всех их работ. Некоторое время Полундра тщетно пытался понять, что все это значит, почему суда стоят, сцепленные вместе. Внезапно он заметил на борту судов какие-то вспышки, а через некоторое время до его слуха донесся грохот шквальной стрельбы из автоматического оружия. В бинокль он разглядел мечущихся по палубе людей. Недолго думая, Полундра сунул бинокль обратно в водонепроницаемый футляр и прыгнул в воду. Работая ластами, он поплыл в сторону доносящихся выстрелов.
Гидрографическое судно сильно наклонилось на правый борт — верхняя палуба уже погружалась в воду. Что по правому борту открыты кингстоны, Полундра понял сразу, как понял и то, что дифферент пока не критический. Вот только при таком положении судна любое неосторожное движение могло перевернуть его, поэтому Полундра не стал забираться на правый борт, а принялся задраивать один за другим отверстия кингстонов, через которые хлестала внутрь судна забортная вода.
— Какая же падла все это сделала? — бормотал он, работая в каком-то ожесточении. — И где вся ко— манда? Неужели все убрались на траулере, оставив родное судно погибать?
Внезапно Полундра замер: с судна отчетливо слышались стоны и просьбы о помощи, да не одного, а сразу двух человек. Одного из них Полундра увидел тут же — человек на четвереньках, словно орангутан, полз по накренившейся палубе. Полундра даже присвистнул от изумления, узнав в этом человеке коммерсанта Бориса Старикова. Заметив Полундру, тот вытаращил глаза с таким видом, будто увидел вдруг ожившего утопленника.