Полундра
Шрифт:
На этот раз мичман с сомнением покачал головой. Вынув кислородный шланг изо рта, он сдавленным и едва слышным голосом проговорил:
— Боюсь, ничего не выйдет. Даже если ты ухит ришься открыть этот шлюз, вряд ли… Как мы проле зем через такую узкую дырку?
— Эх, вот это ты зря сделал! — воскликнул стар— лей, с тревогой наблюдая за действиями своего друга.
Мичман не стал спорить, взял мундштук акваланга обратно в рот. — А почему ты думаешь, что она такая уж узкая? — продолжал Полундра. — Ну да, на нашем-то судне кингстоны узкие, едва только руку в них просунешь. Но я видел, какие кингстоны на американских авиа носцах, там человек запросто пролезет.
Мичман никак не реагировал на это, продолжал бессмысленно хлопать глазами.
— У этой
Мичман согласно кивнул.
— Тогда держись. Я попробую нырнуть вниз, по искать этот кингстон. Надо что-то делать.
И, набрав в легкие ядовитого воздуха, Полундра подхватил химический фонарь и скрылся под водой.
ГЛАВА 42
Маленький и совсем не новый «Жук» все-таки надежная машина, на которой действительно можно много и спокойно ездить и которая стоила сравнительно недорого, в отличие от «БМВ» или «Мерседесов». Конечно, покупая себе машину, бывший капе-ранг Андрей Павлов не мог себе позволить дорогой лимузин. Впрочем, и «Жук» с ручным управлением его вполне устраивал — в его вместительном багажнике инвалидное кресло помещалось целиком, не было необходимости его складывать. Хитро и надежно устроенный подъемник позволял без особых усилий и посторонней помощи перебираться из инвалидного кресла за руль и обратно.
Возвращаясь на своей машине из Осло после разговора с послом, Андрей Павлов решил не заезжать домой, посчитав, что там ему делать абсолютно нечего, но сразу отправился в поселок Кюнемун-де, о существовании которого хорошо знал, но за ненадобностью никогда не бывал в нем. Кюнемунде представлял собой что-то вроде дачного поселка, а коттеджи сдаются внаем — люди среднего достатка приезжают жить на лето, отдыхать на суровой северной природе, а также там доживали свой век старики, которым больше нечего делать в городе, а сил и здоровья хватает на то, чтобы самим заботиться о себе. Одним словом, Кюнемунде было местом тихим, спокойным и достаточно безлюдным.
Проехав за указатель «Кюнемунде», инвалид быстро понял, почему дома здесь имеют только номера: в поселке были довольно хаотично разбросаны далеко друг от друга расположенные коттеджи, к каждому из которых вела своя хорошо заасфальтированная и ухоженная дорожка. Высокие сосны окружали каждый коттедж, невысокий прозрачный забор отделял ландшафтный парк от остальной, невозделанной, земли вокруг. Эта ничейная земля между коттеджами в основном была ровным пустырем. Продуваемая всеми ветрами, поросшая низкой зеленой травой и усеянная мелким булыжником, песчаная полоска земли мало способствовала произрастанию на ней деревьев и кустарников.
Укрепленные возле самой дороги указатели сообщали путнику, где именно находится каждый коттедж и куда нужно сворачивать, чтобы попасть к конкретному номеру. Без этих указателей легко было бы заблудиться в этом лабиринте узких — двум машинам едва разъехаться — асфальтовых дорожек.
Медленно проезжая от указателя к указателю, бывший каперанг Андрей Павлов отыскал наконец дорогу к восемьдесят третьему коттеджу. Он помещался в конце извилистой, открытой со всех сторон дороги. Павлов не мог не подивиться, как же удачно было выбрано место для содержания похищенных. Ближайший коттедж отстоял слишком далеко — пленники могли кричать и звать на помощь сколько угодно, их бы никто попросту не услышал. Это открытое всем ветрам место было мало приятно для загородных прогулок, случайный пешеход едва ли забредал сюда. С другой стороны, место хорошо просматривалось, и приблизиться к коттеджу незамеченным теперь, во время полярного дня, когда солнце вовсе не скрывается за линией горизонта, оказывалось практически невозможным. Бывший каперанг Андрей Павлов с тоской думал, что оставалось надеяться только на беспечность телохранителя да на то, что на него с его скромным «Жуком» никто не обратит особого внимания.
Подъехав поближе к коттеджу, инвалид убедился, что подержанный, но вполне пригодный для езды серый «Опель» стоит, припаркованный у ворот коттеджа, что не говорило решительно ни о чем. Телохранитель мог быть внутри и следить за ним, а мог и выйти куда-нибудь по делам. Окна коттеджа на обоих этажах были забраны решетками. Однако сколько инвалид ни вглядывался в окна, ничего похожего на знакомые ему лица он в них не разглядел. Решив, что дальнейшее его стояние возле коттеджа вызовет излишние подозрения, инвалид развернулся и поехал прочь от него. Пробираясь к выезду из Кюне-мунде, он заметил большой дом, размерами своими заметно отличающийся от остальных коттеджей поселка. Укрепленная на фронтоне вывеска указывала, что в этом доме находилось что-то вроде местной администрации, а также функционировали неболь— шой универсальный магазинчик и кабачок. Недолго думая, инвалид припарковался возле магазинчика и стал выбираться из-за руля в свое инвалидное кресло. «Прежде чем что-либо предпринимать, — думал инвалид, — надо расспросить о постояльцах коттеджа номер восемьдесят три хозяев этого заведения».
ГЛАВА 43
К удивлению Полундры, несмотря на нефтяную взвесь, видимость под водой не была равна нулю.
При сильном свете химического фонаря Сергей мог видеть предметы на расстоянии вытянутой руки, все-таки это была не нефть, а вода, пусть и грязно-коричневого цвета.
Осторожно, по одному пузырьку выпуская драгоценный воздух из своих легких, Полундра спускался все ниже и ниже. Он направлялся к тому месту, откуда через дизельную помпу поступала забортная вода, ориентируясь на бьющий, словно родник, поток сравнительно свежей морской воды. Вскоре он обнаружил и сам этот источник. Через небольшую — диаметром в десять сантиметров — круглую дыру вода хлестала с немалой силой, в этом месте нефтяной взвеси было меньше. Еще во время подготовки в балаклавской школе боевых пловцов Полундра узнал, что шлюз в такого рода цистернах должен находиться точно напротив клапана дизельной помпы, подающей в цистерну забортную воду. Поэтому он, уперевшись обеими ногами в стену цистерны около бьющего водой клапана, оттолкнулся изо всех сил и сквозь нефтяную муть поплыл к противоположной стене.
Этот путь показался ему самым длинным из тех, что он проделывал когда-либо в своей жизни. Воздух в легких был уже на исходе, сердце от напряжения бешено стучало, в голове начинало мутиться; к тому же появился непонятный животный страх. Ему казалось, что он так и будет плыть вечно и не доплывет никогда, но потеряет сознание от недостатка воздуха и захлебнется этой омерзительной водой.
Плотность нефтяной взвеси с этой стороны цистерны была больше, поэтому противоположную стену Полундра обнаружил, только уперевшись в нее руками. Однако никакого шлюза в ней не было — стальная, скользкая от нефти стена была сплошной, непроницаемой, без малейшего намека на отверстие. Поняв, что теряет сознание от недостатка воздуха в легких, Полундра изо всех сил заработал ластами на всплытие и через несколько секунд, пробив головой нефтяную пленку, вынырнул на поверхность.
Тяжело дыша, он огляделся. Мичман продолжал висеть на скобах, судорожно вцепившись в них. Глаза его были закрыты. Верхняя крышка люка цистерны была теперь намного ближе к поверхности воды, чем минуту назад, когда Полундра нырнул под воду. Дизельная помпа за стеной продолжала тарахтеть, вода неумолимо прибывала. Времени терять было нельзя.
Отдышавшись и снова глубоко вдохнув едкий нефтяной воздух, Полундра снова нырнул и стал спускаться вниз — строго вертикально по стене, следуя от того места, где он всплыл. Напрягая память, он вдруг сообразил, что на схемах, изображавших устройство нефтяной цистерны, внешний шлюз был расположен не строго напротив клапана дизельной помпы, а примерно на полметра ниже его. Значит, ему теперь надо было спускаться еще ниже и искать шлюз у самого дна этой огромной нефтяной посудины. «Только бы не сбиться, — думал Полундра, — не отклониться от курса во время всех этих проплывов вслепую вверх и вниз».