Полуночный лихач
Шрифт:
Вышли на пятом. На полуэтаже страстно обжималась парочка, ничего не видя и не слыша вокруг. Родик иронически присвистнул, и ненаглядные всполошенно отпрянули друг от друга.
– Всякий стыд потеряли! – усмехнулся Родик и толкнул дверь (на сей раз обшитую планками, хоть и без номера): – Прошу!
Николай вошел в темный коридор, почему-то показавшийся ему очень длинным, начал было скидывать куртку и сбрасывать, по нашей общенародной привычке, башмаки, однако Родик придержал его за плечо:
– Не спеши. Пойдем-ка.
Пошли по коридору. Он оказался очень темным и очень длинным, так что Николай даже успел вспомнить «нехорошую квартиру» на Садовой, 302-бис, и сопутствующие рассуждения Коровьева-Фагота на тему четвертого измерения. Электричество у них перегорело, что ли? Как бы не заблудиться… В это мгновение Родик, шедший чуть впереди, внезапно полуоглянулся, блеснул зубами в улыбке:
– Знаешь анекдот? «Новый русский» заблудился в лесу и говорит: «Ну что, типа ау, что ли?»
Николай громко прыснул – и ощутил, что тревога, давившая последние дни, немного отлегла. Вообще странно действовал на него этот человек, странно…
Но поразмыслить на тему Родикова воздействия времени у Николая уже не оставалось.
– Осторожно, не споткнись, тут ступеньки, – предупредил хозяин, и Николай ступил на лестницу, винтовую и не очень высокую.
Мелькнула мысль, что сейчас он прошибет потолок головой, однако этого не произошло, зато вокруг стало светло, и Николай обнаружил себя стоящим в комнате, обстановка которой запомнилась с прошлого раза. Это была гостиная, в которой принимал их Родик. На диване уютно сидела с вязаньем его жена («Татьяна, вроде бы Татьяна ее зовут!»), которая совершенно не удивилась возникновению гостя из-под пола.
– Добрый день, – улыбнулась она. – Как раз собралась чайку согреть. У меня такие печенюшки!
– Давай, мечи все, что есть в печи: пышки, шанежки и калачи, – одобрил Родик. – А мы с тобой сходим на небольшую экскурсию.
Он приглашающе кивнул, выходя в прихожую. Ее Николай тоже помнил. Родик пощелкал замками, открыл дверь, ступил в тамбур, потом выглянул на площадку – и они чуть ли не лицом к лицу столкнулись… с тем самым бомжем, который десять минут назад мирно спал на ступеньках. Сейчас сна у бомжа не было ни в одном глазу, а вот что было, так это «макаров» в руке.
– Не шухерись, – сказал Родик, и «бомж», у которого явственно отлегло от сердца, сунул пистолет в лохмотья.
Николай посмотрел поверх его плеча. Чуть ниже, на полуэтаже, знакомый меломан тоже что-то убирал под свое пальтецо, и на его лицо восходила привычная меланхолия, сменяя выражение полной боевой готовности.
Николай оглянулся на Родика. Его темные глаза откровенно смеялись.
– Впечатляет, – проговорил Николай и с неудовольствием ощутил, что во рту у него пересохло. А у кого бы не пересохло, между прочим?! – Надо полагать, дядьки, которые двигали ящик, бабульки, мамаши на крылечках и ремонтники – они тоже… как бы это поточнее выразиться…
– Боевое охранение? – хмыкнул Родик. – Ну, не все, разумеется: тут в основном живут люди как люди, обо мне даже представления не имеют.
Он прощально махнул своим гвардейцам и закрыл тамбур, осторожно кивнув при этом на соседнюю дверь:
– Строго говоря, я мог бы без них обойтись: тут в соседях у меня такой дракон, что с ума сойти. И никак старуху не выживешь, чуть что – она товарищу Сталину письма начинает катать, в смысле, кто там теперь у нас в Кремле за товарища Сталина? А мне лишний шум теперь без надобности… Ну, скидавай свой плащик, – пригласил Родик. – Вот тебе тапочки. Пошли, в самом деле, чайком погреемся. Или чего-нибудь еще погорячее?
– Нет, спасибо.
– Ну и ладно. Я днем тоже не пью.
Вернулись в гостиную. Татьяны там уже не было, но откуда-то издалека доносился свист чайника.
Родик кивнул Николаю на кресло, а сам уселся в уголке дивана, на нагретое женой местечко. Впрочем, на этом местечке вполне убралось бы еще двое таких, как он, потому что Родик был насколько же худощав, настолько Татьяна – объемиста и дородна.
Николая так и подмывало спросить доходягу-хозяина о здоровье, но как-то неловко было, поэтому он спросил о другом:
– Родион Петрович, а почему вы мне все это показали? Ведь там, как я понимаю, ваши отходные пути? А вдруг я…
Он осекся, поймав ухмылку Родика, и подумал, что ушлый хозяин, конечно, показал ему далеко не все, и таких отходных путей у него – не счесть.
– Во-первых, ты мне не опасен, – сказал Родик. – Ну прикинь, в самом деле, если что – тебя ж на лоскуты изрежут. – Угроза прозвучала так буднично и ласково, что Николай даже не испугался. – Во-вторых, у тебя на физиономии написана клятва Гиппократа и всякое там понятие о чести. А в-третьих, мало ли какие у меня на твой счет планы!
– В смысле? – насторожился Николай, у которого откровенно ухнуло в пятки сердце: как предложит ему сейчас Родик что-то вроде должности личного врача, персонального, так сказать, «лепилы»! И что он будет делать? Несмотря на то, что знакомство с этим загадочным и опасным человеком было для Николая, наверное, из-за какого-то морального вывиха очень лестным, он ни за что не заявился бы к Родику, оставайся хотя бы один шанс иным образом узнать то, что надо было узнать. А уж связывать с ним дальнейшую жизнь, тем более теперь – нет, это вряд ли. Но отшить Родика сейчас – это значит поставить крест на очень многом…
– Не тушуйся, – сказал хозяин, который с явным удовольствием наблюдал за внутренней борьбой Николая. – Дело совсем иное, и скажу я тебе о нем не сейчас.
Татьяна прервала его, вкатив сервировочный столик, при одном взгляде на который Николай невольно вспомнил Чкаловск и Валентину с ее пирогами. Правда, тут были не пироги, а разные булочки и «печенюшки», которые при ближайшем знакомстве таяли во рту.
– Почему так? – озабоченно спросил Родик, чуть только жена скрылась за дверью. – Баба в теле – и готовит так, что язык проглотишь. А чуть только сядет на диету или вовсе исхудает, у нее руки словно бы не тем концом вставлены делаются. Ох, до чего ненавижу тощих! Они все, даже замужние, похожи на блядей, которые с голоду помирают и в койке на хлеб зарабатывают.