Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву
Шрифт:
…Сегодня — качественно другая ситуация. ГКЧП сильнейшим образом напугал людей в союзных республиках. Если раньше в оппозицию к Союзному договору «играли», насколько я понимаю, их лидеры, сегодня уже сами люди, по всей видимости, будут поддерживать этих своих лидеров, добивающихся полной независимости от «такого» союзного центра. Во всяком случае, очевидно, что Прибалтика изберет путь независимости, возможна аналогичная ситуация с Молдавией, Закавказскими республиками. И самое важное — как бы не «потерять» Украину? Таким образом, новая ситуация, сложившаяся сегодня, 21-го, совершенно иная, чем два дня тому назад, до 19 августа. Она требует от нас предельного напряжения наших интеллектуальных возможностей и способностей, чтобы попытаться остановить начинающийся вал дезинтеграционного процесса СССР и России,
В то же время нам нельзя допустить «охоты на ведьм», попыток расправы с членами коммунистической партии, они — совершенно непричастны к событиям. Партийная бюрократия — это одно, а рядовые коммунисты — это совершенно другое, никакой разницы между последними и беспартийными практически не существует.
Следует разобраться с главными зачинщиками трагедии, в том числе на уровне руководящих кругов этой партии. Не забудем и то, что Горбачев — Генеральный секретарь ЦК КПСС. Знали в ЦК об аресте Горбачева? Почему он (ЦК) не действовал (не протестовал)?Или он (ЦК) действовал — но мы пока что не знаем, каким образом он действовал, какие решения принимал? Все это надо досконально выяснить… Спасибо всем!..»
Доклад произвел, судя по реакции депутатов, членов правительства, представителей СМИ, — сильное впечатление. Выступал я более полутора часов… Иногда реакция была настороженная — например, когда я рассуждал о необходимости смены парадигмы развития — с социалистической на капиталистическую, — обычно лидеры СССР и России, включая Ельцина, избегали такой определенности, используя общий термин — «рынок».
Начались прения, дискуссии. Никто, однако, не взял под защиту ГКЧП, а депутаты-коммунисты были в подавленном состоянии. Возможно, некоторые из них просто не знали ничего о подготовленном «плане ГКЧП», другие ожидали быстрой расправы с нами. В отношении к Горбачеву мнение было почти единодушным — он своей нерешительностью, уступками и многословием привел к мысли о заговоре и мятеже своих же сторонников, возмечтавших о необходимости «сильной руки».
В общем, уже то обстоятельство, что Российский парламент дал самую непримиримую, жесткую, в то же время объективную оценку путчу на глазах всей страны, всего мира, означало поражение организаторов переворота. Собственно, так мы и рассчитывали — вот поэтому с первой минуты путча 19 августа я делал все для того, чтобы 21 августа в 10.00 открылась сессия Верховного Совета. Эта сессия окончательно похоронила ГКЧП и оберегла страну от более масштабной катастрофы — применения силы и неизбежных жертв. ГКЧП, как попытка руководящего звена КПСС совместно с высшими должностными лицами СССР «перевести» демократический процесс на «управляемую законность», потерпел полное поражение. Контрреволюция быстро превратилась в революцию.
Какой путь изберут республики? Сможет ли Горбачев реально вернуться к власти? Извлек ли он урок из своей личной трагедии, трагедии Великого государства? Эти мысли, может быть беспорядочно, но постоянно теснились в голове, когда я объявил перерыв.
В перерыве залы и коридоры Белого дома стали заполняться новыми людьми. Пришел Эдуард Шеварднадзе, сообщил, что он все эти три дня был «вместе с вами», на улице, среди народа, поддерживающего наше сопротивление. Пришли депутаты Верховного Совета СССР, иностранные дипломаты; зашли Анатолий Горбунов и Рюйтель (председатели Верховных Советов Латвии и Эстонии), Прунскене, заместитель главы правительства Литвы; они спрашивают: «Руслан Имранович, какой будет позиция России в отношении нашей независимости?» Я ответил: «Российское руководство не будет препятствовать в самоопределении ваших республик. Это — позиция Верховного Совета. Но лучше, если вы пройдете к Ельцину, президенту России, и с ним согласуете этот вопрос…» Ушли к Ельцину. Тут же звонит Ландсбергис — председатель Верховного Совета Литвы, поздравляет с победой. Я отвечаю, что еще рано говорить о победе, путчисты все еще не отвели войска от ближних подступов к Белому дому. Он говорит, что «это, видимо, уже не имеет значения, — по его сведениям, заговорщики направились к Горбачеву, «на переговоры». Я, смеясь, отвечаю: «Если они такие конспираторы, что даже в Вильнюсе знают их секреты, — тогда действительно можно сказать, что мы победили. Задает аналогичный вопрос, какой задавали его коллеги. Я ответил ему почти то же самое, что сказал ранее его соседям по Прибалтике…
Поступают сведения, что войска выводятся из Москвы, что путчисты — в воздухе, летят к Горбачеву. В наших рядах вспыхивает необычайная «любовь к Горбачеву!». Все заражены мыслью — «Скорее — к Горбачеву!». На помощь Президенту СССР! Привезти в Москву! Мне все это смешно. Растет число потенциальных «спасателей» — от самого Ельцина, вице-президента Руцкого, премьера Силаева — до наших рядовых депутатов и прочих «отважных деятелей», готовых рисковать собой во имя «спасения Президента СССР».
После перерыва сессия Верховного Совета возобновляет свою работу, обсуждается только один вопрос — кого направить для «спасения» Горбачева. Вызывается Силаев (он с утра снова в Белом доме), Руцкой, Полторанин, Бурбулис, Шахрай и т. д. Решили направить Руцкого (в сопровождении группы следователей во главе с Генеральным прокурором — для задержания заговорщиков. На сессии я не сообщил, что эта группа уже направлена рано утром)… В общем, работали до позднего вечера, обсуждая ситуацию, заслушивая мнение коллег-депутатов, анализировали наши действия, промахи и ошибки, новую ситуацию в стране…
К вечеру стало окончательно ясно, что битву с ГКЧП мы выиграли… Непрерывно из разных концов страны звонят руководители местных органов власти, радостно поздравляют. Звонят из множества стран — главы парламентов, встречавшиеся со мной ранее парламентарии и предприниматели, представители международных организаций, члены правительств, издатели (которые публиковали мои книги в разных странах мира), мои коллеги — ученые из Москвы, Ленинграда, Киева, Новосибирского научного центра, из разных городов мира — все поздравляют. Тысячи телеграмм… Особенно много из Грозного, Махачкалы, Алма-Аты…
Я очень устал. Поехал домой. Семья в сборе, ждут меня. Нет только сына, Омара. Он учится в США, в университете Адама Смита. Все радуются и плачут. А на ТВ неистовствуют журналисты — цензура сметена — непрерывно показывают «картинки» — эпизоды нашей борьбы и победы, непрерывные интервью с людьми, которые мне неизвестны, но «благодаря которым демократия — победила». Так, уже к концу первого дня после победы над ГКЧП начиналась история фальсификации событий трех дней и двух ночей августовской трагедии. «А где был ты?» — спрашивает меня жена, Раиса, смеясь…
…Ночью 21 августа освобожденного Горбачева «вернули» в Москву, на том же самолете возвращались (как арестованные) «посланцы» ГКЧП — генералы Крючков и Варенников. Еще с утра 22-го парламентарии знали об «освобождении» Горбачева — они все время задавали мне вопрос: «Когда здесь появится Горбачев?» Я позвонил в Кремль, попросил соединить меня с Горбачевым. Его не было, но помощник заверил, что немедленно передаст сообщение о моем звонке президенту, как только тот появится в Кремле. Вскоре Горбачев сам позвонил мне. Я тепло поздоровался, поздравил с завершением личной трагедии, поинтересовался самочувствием Раисы Максимовны, рассказал о настроениях наших депутатов, их желании выслушать его на сессии Верховного Совета России. Горбачев согласился, сказал: «Верховный Совет России, возглавлявший борьбу, заслуживает, чтобы я исполнил его просьбу. Я хочу лично поблагодарить всех ваших депутатов. И тебя благодарю особо, Руслан Имранович!»
Примерно в 14 часов 22 августа Михаил Горбачев открыл дверь в кабинет Ельцина в Парламентском дворце и вошел. Мы с Ельциным ждали его и тепло поздоровались. Горбачев сразу же, очень эмоционально, стал вспоминать все то, что с ним произошло. Ельцин, не перебивая, довольно долго слушал его, затем я вынужден был напомнить, что у нас в 15.00 начинается заседание Чрезвычайной сессии Верховного Совета. И ему, Горбачеву, надлежит выступить не просто с «выражением благодарности за свое освобождение», а с серьезным анализом всей сложной ситуации, сложившейся в СССР в результате попытки военно-государственного переворота. Готов ли он, Горбачев, к такому ответственному докладу?