Поляки и литовцы в армии Наполеона
Шрифт:
Следующий день прошел в идиллической атмосфере. Наполеон был весел и беззаботен, ласкал маленького Александра, нежно беседовал с Марией, показывал им обоим видную вдали Корсику, рассказывал о своем детстве. Вспоминая спустя много лет этот чудесный день, Александр Валевский писал: «Удивительно, я был маленьким ребенком и все же отлично помню домик, в котором мы жили, помню Наполеона и все, что он мне говорил, припоминаю его палатку и даже сопровождающих его генералов».
В полдень в честь гостей был устроен завтрак под навесом, с участием польских офицеров из находящегося на Эльбе эскадрона легкой кавалерии полковника Павла Ежмановского. Один из приглашенных принес флейту и играл на ней мазурки и полонезы. Император оживился настолько, что пригласил Марию танцевать».
Тем временем, жители Эльбы решили, что приехала императрица Мария-Луиза, и собирались ее приветствовать. Наполеон был в ужасе; он опасался, что жена узнает о визите любовницы и не приедет к нему. Марии с сыном было приказано уехать, и она безропотно, хотя и с обидой, 3 сентября покинула остров. А Мария-Луиза даже не собиралась посещать Наполеона, бывшая французская императрица находила утешение в крепких объятиях графа Нейперга.
В начале 1815 г. Мария Валевская получила известие о смерти своего бывшего мужа; так она стала абсолютно свободной даже по канонам христианской морали. Она могла выйти замуж за того, кто преданно любил ее долгие годы. И вновь смятение в ее душу внес Наполеон, как собственно, внес смятение и во всю Францию и Европу, вырвавшись с Эльбы на свои Сто дней. Марии удалось встретиться с обожаемым Наполеоном и даже поплакать в его объятьях. Однако разбитый Бонапарт отказался взять ее на остров Святой Елены, дабы не подмочить уготованную им самим репутацию мученика.
7 сентября 1816 г. в Брюсселе, после долгих колебаний, Мария Валевская обвенчалась с Филиппом-Антуаном д'Орнано. По словам Массона, этот брак огорчил пленника Святой Елены:
«Император, – рассказывает один из его товарищей, – всегда сохранял чрезвычайно нежные чувства к г-же Валевской, и не в его характере было позволять тем, кого он любил, любить что-нибудь кроме него».
Впрочем, «польская жена» Наполеона недолго принадлежала его генералу и родственнику. 9 июня 1817 года, она родила сына Рудольфа Огюста, но к осени состояние самой Марии ухудшилось. Еще во время беременности польский врач нашел у нее полное истощение организма и застарелую болезнь почек. Умерла она 11 декабря 1817 года, лишь четыре дня назад встретив 31-ю годовщину своего рождения.
Сын Наполеона и Марии Валевской прожил жизнь, наполненную великими событиями и приключениями – в общем, он не канул в безвестность вслед за смертью своего великого отца. Мы ограничимся тем известием, что Александр Валевский в 1855 г. занимает при Наполеоне III пост министра иностранных дел Франции. В общем, это был не тот случай, когда природа, создав гениального человека, отдыхала на его детях.
Князь Понятовский
Приходилось читать, что Юзеф Понятовский обязан своим возвышением неблаговидному поступку. А именно тем, что угодил Наполеону в качестве сводника: князь отправил в постель Бонапарта Марию Валевскую, которая имела неосторожность тому понравится. Но графиня Потоцкая, например, утверждает, что именно Талейран «своей услужливостью устроил первое свидание Наполеона с графиней Валевской и устранил встретившиеся препятствия» – что вполне было в духе хитрейшего из министров.
Если быть справедливым, то Понятовский первой высокой должностью был обязан прусскому королю. После бегства прусского коменданта Варшавы, монарх попросил позаботиться о порядке в городе Понятовского. Так последний стал комендантом столицы, и с тех пор его имя значится в списке первых лиц герцогства Варшавского.
Племянник последнего короля Речи Посполитой Станислава Августа Понятовского у многих вызывал зависть. К его выдвижению ревностно относились ветераны наполеоновских походов генералы Домбровский и Зайончек. В вину Понятовскому ставили то, что он до 1806 г. никоим образом не боролся за независимость родины, кроме участия в восстании Тадеуша Костюшко. Но ведь он участвовал в восстании и во главе дивизии стоял на самом опасном участке – оборонял Варшаву…
А по большому счету, поляки в Италии, в Египте и на Гаити проливали кровь, мягко говоря, не совсем за свободу Польши. И, если разобраться, то они вовсе незаслуженно обвиняли Понятовского, что тот воевал под знаменами Австрии. Из служивших под теми же знаменами и был образован известный Северный легион. И воевал Понятовский против турок, а не против соотечественников. Но его упрекают за полученные награды от Австрии и России, презрительно именуют австрияцким генералом. Понятовский пришел, когда родине понадобилась его сабля, а владеть ею отменно (и не только ею) князь научился за время службы в австрийской армии.
Своей жизнью Юзеф Понятовский доказал, что высокие должности нужны ему не для того, чтобы иметь личную выгоду, но чтобы сражаться впереди всех. Наполеон доверил Понятовскому пост военного министра; он возглавил армию герцогства Варшавского, которую сам же и создавал. Естественно, чем выше пост, тем меньше надежды услышать о человеке что-то хорошее. Абсолютно любые люди, наделенные властью, подвергались злословию, так было во все времена. Маршал Даву, в 1807 году исполнявший обязанности генерал-губернатора герцогства Варшавского не переносил на дух Понятовского. Наполеоновский военачальник искал недостатки в личной жизни князя, и утверждал, что Понятовский неспособен справиться со своими государственными обязанностями, пока, наконец, не признался, что главный недостаток князя в том, что он был патриотом:
«Утвержденный в своем министерстве и имеющий доступ в Совет министров, князь Йозеф Понятовский станет хозяином армии. Он использует свое влияние, чтобы назначить своих сторонников на все важные посты. Такое правительство будет отражать не столько национальные интересы, сколько интересы одной партии, и я повторяю, что эта партия не будет профранцузской».
Графиня Потоцкая в мемуарах любит превознести собственную особу, и соответственно унизить людей, с которыми ей приходилось сталкиваться; в своем произведении талантливая писательница не гнушалась и слегка приврать. От нее досталось и Наполеону, и Мюрату, и Валевской; только когда графиня рассказывала о Юзефе Понятовском, восторг и восхищение звучали в каждой строчке:
«Трудно представить себе человека, более достойного, чем князь, командовать пятьюдесятью тысячами храбрецов, служивших под его начальством. Солдаты его обожали, так как он делил с ними все опасности и лишения, и по малейшему его знаку бросались исполнять то, чего другие добивались суровой дисциплиной. В его характере соединялись необычайные контрасты. Будучи полным господином у себя дома, он все же охотно шел на уступки из любви к спокойствию, но при трудных обстоятельствах, которыми была полна его жизнь, он проявлял мужественную энергию: с этого момента частный человек уступал место общественному деятелю, для которого достоинство родины было дороже всего. Подобная смесь героизма со слабостью была удивительна еще и потому, что в ней совершенно не было места самолюбию, а тем более тщеславию. Быть может, история поставит ему это в упрек: ведь то исключительное положение, которое он занимал, могло бы возвысить его до трона и таким образом обеспечить существование родной страны. Тем не менее, его благородные качества, необычайное мужество и славная смерть сделал и из него героя, чье высокочтимое имя осталось навсегда дорогим для его родины».
Мы не будем в этой главе уделять много внимания Понятовскому, так как с ним неоднократно придется сталкиваться в процессе дальнейшего повествования.
Несколько слов скажем об армии Герцогства – любимом детище князя Понятовского: она была вполне приличной по европейским меркам тех времен, а для карликового, в сущности, государства – даже огромной. С составом армии Варшавского герцогства знакомит полковник Д. Бутурлин в книге «История нашествия императора Наполеона на Россию»:
«Армия Герцогства Варшавского в 1811 году состояла из 17-ти полков пехотных, 1 кирасирского, 11 уланских, 2 конно-егерских и 2 гусарских. Каждый пехотный полк состоял из 3-х батальонов, а батальон из 840 человек; кавалерийские полки составлены были из 4-х эскадронов, в каждом по 160-ти человек. Кроме сего находился еще один полк пешей артиллерии, один полк конной артиллерии и один саперный батальон. Три пехотных и два кавалерийских полка употреблены были в Испании. Войска, оставшиеся в Герцогстве, по приведении их в полный комплект, долженствовали составить более 45 000 человек. В начале 1812 года Наполеон дал повеление сформировать во всех пехотных полках еще четвертые батальоны, вместе с коими армия Герцогства Варшавского простиралась почти до 60 000 человек».