Помеченный смертью
Шрифт:
Даруев вскинул руку с оружием. Круг мишени казался далеким и расплывчатым. Выстрел.
– Не годится! – сказал Алексеич, прильнув к зрительной трубе.
Еще выстрел.
– Не годится!
– Неужто совсем не попадаю? – обиделся Даруев.
– Не то чтобы совсем. Рядом, с мишенью пули ложатся.
– Он у тебя не пристрелян, этот маузер!
– У меня? Не пристрелян? – в свою очередь оскорбился Алексеич.
В его голосе было столько негодования, что Даруев пошел
– Ладно, это все я. После выпитого глаз уже не тот. – И, чтобы уйти от обидной темы, перевел разговор на другое: – Рябов-то хорош?
– О! – сделал губы трубочкой Алексеич и пьяно-многозначительно подмигнул. – Этот парень еще себя покажет! Настоящий профессионал! Рэмбо! Клянусь! – Приблизил лицо к Даруеву и произнес заговорщицки тихо: – Я даже испугался в первый момент, когда понял, против кого его готовили!
От него сильно пахло спиртным. Даруев отстранился и несколько долгих мгновений молчал, осознавая услышанное.
– О чем ты? – спросил наконец.
Алексеич, наверное, что-то уловил в его голосе, потому что пьяно подмигнул и ответил, шутовски приложив ладонь к голове, будто честь отдавал:
– Да я могила, Геннадий Константинович! Мне разве больше всех надо?
– Я просто не понял ничего, – осклабился Даруев. – Кто готовил? Кого готовил?
– Рябова этого.
– Ну!
– Да ладно вам, Геннадий Константинович…
– Ты уж говори, чтоб я знал.
– А то вы не знаете!
– Не знаю.
– Не может быть! – не поверил Алексеич.
– Клянусь!
Инструктор все еще не верил.
– Что-то, что с Рябовым связано, да? – пришел ему на помощь Даруев.
– Да.
– Он что-то говорил тебе?
– В общем, да.
Алексеич не мог понять, шутит его собеседник или говорит серьезно.
– Я ведь совсем немного о нем знаю, – сказал Даруев. – Другие люди им занимались, не я. Так что там было?
Алексеич поверил наконец и сказал, понизив голос до шепота:
– Два дня назад это открылось, Геннадий Константинович. Рябов пришел на занятия, а у меня журнал лежал на столе, а на обложке – фотография…
Алексеич перевел дух, все еще переживая.
– Он снимок увидел и в лице даже вроде изменился. «Кто это?» – спрашивает. Я назвал. Говорю: «Знакомый твой, что ли?» Пошутить решил, в общем. А он мне отвечает безо всяких шуток: «Я этого человека должен был убить, да что-то сорвалось, мол, и все отменили».
Даруев слушал инструктора с каменным выражением лица.
– Вот тогда я и догадался, что это какая-то особенная птица.
– Так кто он?
– Кто? – не понял Алексеич.
– Тот человек, которого Рябов должен был убить.
Вместо ответа инструктор достал
– Надо же! – сказал Алексеич и даже покачал головой.
Он привык ко всяким неожиданностям, которые случались с ним на работе, но такое вот никак не укладывалось в его голове.
– Ты не врешь? – спросил Даруев.
– Я?! – вскинулся инструктор и захлебнулся от мысли о том, что ему не верят.
– Кто может подтвердить, что все так и было? Что ты не выдумал этот разговор.
– Никто, – растерялся Алексеич.
– Что – не было свидетелей?
– Нет.
– Никого?
– Нет! – сказал Алексеич, страдая.
Он чувствовал, что попал в какую-то неприятную историю. Чертов Рябов!
В следующий миг Даруев резко вскинул руку с маузером и выстрелил инструктору в лицо. Тот опрокинулся навзничь, перевернув табурет. Даруев аккуратно вытер отпечатки пальцев на маузере, вложил оружие в руку убитого им человека. Лицо Алексеича от следов пороховой гари казалось рябым.
Даруев свернул в трубочку журнал с портретом Горбачева и вышел из тира.
Дежурный по базе, одетый, как и большинство людей здесь, в дачную рубашку с распахнутым воротом и светлые брюки, резко вскочил, когда Даруев вошел в комнату со множеством пультов вдоль стен.
– Несчастье, лейтенант, – сказал Даруев. – Погиб инструктор по стрельбе. Небрежное обращение с оружием.
Эту формулировку он придумал по дороге сюда, и она ему безумно понравилась. Никакое не ЧП. Просто несчастный случай.
20
– Меня зовут Полина, – объявила девушка при следующей случайной встрече.
Ее именем Рябов нисколько не интересовался и поэтому пропустил сообщение мимо ушей.
Так получилось, что они столкнулись в коридоре и теперь шли рядом, плечом к плечу. Лестница, переход, еще одна лестница. Здесь, чтобы сократить расстояние, вполне можно было выйти через боковую дверь. Рябов толкнул ее, но она не поддалась. Он толкнул еще раз. Полина остановилась и с нескрываемым интересом наблюдала за происходящим.
– С какого года ты здесь, дружок? – спросила, наконец. – С девяностого, если я правильно запомнила. Старожил, да?
Рябов обернулся и смерил ее тяжелым взглядом.
– Только эта дверь всегда закрыта, милый. Я здесь уже больше года – и ни разу не видала ее открытой. Может быть, она и была открыта в девяностом году…
– Да, – разжал, наконец, губы Рябов. – В девяностом эта дверь была открыта.
– Надо же, – сказала насмешливо Полина. – Кто бы мог подумать!