Помеченный смертью
Шрифт:
– Как ваш крестник? – поинтересовался Бородин.
– Кто? – спросил доктор, хотя все прекрасно понял.
– Я про Кирилла спрашиваю.
– Ах, вы о нем. Ничего, все у него нормально.
– Далеко же вы его упрятали. Я разговаривал с Виталием Борисовичем…
– Я знаю.
– Так вот, я разговаривал с ним, и он очень интересовался, куда мог запропасть Рябов.
– Это не Рябов! – запротестовал доктор.
– Для Виталия Борисовича он – Рябов, – засмеялся Бородин. – Только в этом качестве его этот человек интересовал.
– Все нормально у него, – сказал Морозов. – И у него, и у Анны.
– Анна – это кто?
– Женщина, которая жила с ним на острове.
– Слышал, слышал об этой несчастной.
– Почему же несчастной? – удивился Морозов.
Бородин посмотрел на него долгим взглядом.
– А вы ничего, наверное, не знаете о ней? О том, кто она? Откуда взялась там?
– Нет.
– Это жена гэбиста Даруева. Того, которого вы видели в лесу в тот раз. Помните?
Морозов растерянно кивнул.
– Они жили вместе много лет, потом он нашел себе подругу помоложе, какую-то Полину, и жену сослал на остров. Сделал с ней то же самое, что проделывали с Рябовым…
– Он ее лишил памяти! – понял наконец Морозов.
– Да, что-то вроде того. Дал ей новую, придуманную биографию и таким образом от нее избавился. Он сам об этом рассказал Виталию Борисовичу.
Да, он, наверное, действительно рассказал. Потому что рядом стоял безжалостный Хатыгов и бил Даруева по лицу. Морозов судорожно вздохнул.
– Такие дела, – сказал сочувственно Бородин. – А вы и не знали, наверное?
– Не знал. Даже подумать не мог.
62
Океан штормил, высокие волны обрушивались на берег и рассыпались на мириады брызг.
– Сегодня катера не будет, – определила Анна.
Она стояла под пальмами и, приложив ко лбу козырек ладони, всматривалась вдаль. Катер должен был завезти им продукты, но в такую погоду об этом не могло быть и речи. Кирилл подошел к ней сзади, обнял и нежно погладил ладонью округлившийся Анин живот.
– Что, мой милый Петр? – спросила с улыбкой Аня.
– Почему же Петр?
– Потому что по паспорту ты – Петр. Петр Оноприенко.
Этот паспорт они купили на Лукьяновском рынке Киева за полторы тысячи долларов.
– Я – Кирилл! К черту паспорт!
– Какая разница? – засмеялась Анна. – Какое имя – не все ли равно?
– Нет! Мне это имя дали родители.
– Ты их хоть помнишь, родителей?
– Нет.
Родителей он не помнил. Помнил детский дом. Там было не очень сытно, и он иногда грустил, вспоминая те времена. Но сейчас грусти не было.
– Хорошо, – сказала Анна. – Кирилл так Кирилл. Мне это даже больше нравится.