Помеченный смертью
Шрифт:
– Газовый.
Вернулся в холл, обыскал бесчувственного Хатыгова, обнаружил у него наручники и странного вида плоский пистолет. Морозов молча наблюдал за происходящим. Рябов обоих спецназовцев перетащил в одну комнату, перебросил наручники через трубу отопления, заковал пленников. Они теперь не смогли бы ничего предпринять, даже если бы пришли в себя.
Бородин в соседней комнате выговаривал доктору прерывающимся голосом:
– Что происходит, Виталий Викторович? Это ужасно! Он сошел с ума!
– Он всего лишь сражается за свое право жить, – жестко ответил Морозов.
– Он – кто?
– Рябов. Сейчас он Рябов. Я хочу, чтобы он спас жизнь Кириллу Митяеву. Так надо, поверьте. И у меня одна просьба – не мешайте.
Бородин кивнул и отошел к окну. Он видел стоящий внизу автомобиль. Там были охранники. Его, Бородина, спасение. Морозов тоже подошел к окну, посмотрел вниз и вдруг обо всем догадался.
– Не надо, – попросил. – Я вас умоляю, пусть будет так, как я хочу.
– Вы выпустили джинна из бутылки, – сказал Бородин.
– На время, – качнул головой Морозов. – Через два часа он опять будет там.
Морозов благоразумно дождался, пока не пришел Виталий Борисович, и только когда Рябов его скрутил, Морозов решил – пора. Подтолкнул Рябова к комнате, где стояла аппаратура.
– Сюда, лейтенант.
Усадил в кресло, принялся торопливо крепить датчики. Руки дрожали, и Морозов от этого страдал. Рябов ни о чем не спрашивал, рассматривал флегматично какую-то точку на стене. И даже когда Морозов вогнал ему в вену шприц, не изменился в лице. Сделав укол, Морозов отложил шприц в сторону, похлопал Рябова по щеке:
– Как мы себя чувствуем?
– Нормально, – ответил Рябов, а у самого уже помутился взгляд.
– Вот и хорошо, – сказал доктор. – Вот и славненько.
Он очень торопился, но тем не менее находил время выйти к Бородину. Тот сидел в кресле мрачный.
– Все будет хорошо, – неизменно обещал Морозов.
Бородин ему ничего не отвечал, и доктор причину знал, потому что сам запер входную дверь и спрятал ключ, обрекая Бородина на ненавистный, но неизбежный до поры плен. Окном Бородин тоже не мог воспользоваться, там стояло пуленепробиваемое стекло, и Морозов, обнаружив это, оставался спокойным.
Через полтора часа веки сидящего в кресле человека стали подрагивать. Морозов не мог ждать, пока человек пробудится окончательно, ударил того несколько раз по щекам, и в ответ – взмах ресниц.
– Фамилия? – требовательно сказал Морозов. – Быстро!
– Митяев.
– Митяев! – повторил доктор и рассмеялся. – Митяев, черт тебя побери! Ох и навострился я с тобой обращаться!
А сам тем временем торопливо снимал с головы Кирилла датчики.
– Значит, так, – объяснял по ходу дела. – Маленькие проблемы, дружок. Тебе надо уезжать из Москвы, немедленно.
– Куда?
– На остров, куда же еще. Чтобы духу твоего здесь не было!
– А билеты есть? – спросил Кирилл.
– Тьфу ты! – в сердцах воскликнул Морозов, бросился в соседнюю комнату.
Бородин встретил его хмурым взглядом.
– Не надо на меня обижаться, – поморщившись, попросил Морозов. – Деньги есть у вас?
– Деньги? – удивился Бородин и вдруг осекся, глядя куда-то за спину доктора.
Морозов оглянулся и увидел вошедшего за ним следом Кирилла.
– Он не опасен, – сказал Бородину. – Так как насчет денег?
Бородин торопливо полез в карман и достал портмоне.
– Вот, – сказал он. – Здесь есть что-то.
Морозов изучил содержимое портмоне и вздохнул:
– Нет, не годится. Слишком мало.
Кирилл за его спиной нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Бородин запустил руку в карман и извлек из него пачку долларов.
– Здесь пять тысяч, – сказал он. – Этого хватит?
– Вполне.
Морозов протянул было руку, но вдруг отчего-то смешался и вздохнул.
– Тут такое дело, Андрей Алексеевич, – сказал, глядя собеседнику в глаза. – Кириллу надо уехать, исчезнуть. Если его найдут – ему хана.
Бородин и сам знал, что хана. Ему об этом сказал Хатыгов. И поэтому он кивнул, соглашаясь.
– Но без денег ему не уехать! – продолжал доктор, ободренный этим бородинским кивком. – И если вы отдадите ему эти деньги…
Посмотрел с надеждой. И опять Бородин кивнул. Он сейчас, наверное, был на все готов, лишь бы этот кошмар закончился как можно скорее. Морозов принял из его рук пачку денег, спрятал в карман.
– И еще у меня одна просьба к вам, Андрей Алексеевич. Мы сейчас уедем, а вы не предпринимайте, пожалуйста, ничего. Ладно? Телефонный аппарат мы заберем с собой, дверь закроем снаружи, в окно вам не выбраться – с вас и взятки гладки. Хотя бы часик побудьте в бездеятельности.
Бородин отвернулся с хмурым видом.
– Скорее! – сказал Морозов Кириллу. – У нас времени в обрез!
Вышли в холл. Кирилл заглянул в одну из комнат, увидел прикованных к трубе людей и обернулся к доктору, недоумевая.
– Не спрашивать ни о чем! – рявкнул Морозов и подтолкнул своего спутника к двери.
По глазам видел – тот совершенно ничего не помнит.
Заперли дверь, спустились вниз. Охранники Бородина в стоящей у подъезда машине встретили их колюче-настороженными взглядами. Морозов кивнул им как старым знакомым, а у самого сердце готово было выпрыгнуть из груди.
У универсама остановили легковушку.
– Гостиница «Россия», – сказал Морозов.
Он непрерывно оглядывался, ожидая погони. Водитель заломил несусветную цену, но Морозов даже не стал торговаться, кивнул и втолкнул Кирилла в салон.