Помеченный смертью
Шрифт:
– Последний раз спрашиваю: где Жорж?
– Не знаю!
У Полины из глаз текли слезы, но она не осмеливалась заплакать в голос. Кириенко поднял руку с пистолетом и выстрелил спящей женщине в голову. Алые брызги усеяли старую, в заплатах, подушку. Полина охнула и осела, будто это в нее стреляли, и Кириенко ударил ее в лицо ногой.
– Теперь тебя прикончу! – крикнул. – Говори, где он, падла!
Тосунян в соседней комнате дрожал мелкой дрожью. Он боялся, что не удержит пистолет в трясущейся руке, и положил его на стол рядом с собой.
– За дверью следи! – крикнул ему Кириенко, все больше раздражаясь.
Время бежало неумолимо, а он по опыту знал, что никогда нельзя задерживаться надолго. Склонился над скорчившейся на полу Полиной, приставил пистолет к ее лицу.
– Убью! – пообещал. – Говори, где он!
– Ушел.
– Куда?
– К знакомым.
– К каким знакомым?
– Не знаю. Сказал, что хочет друзей детства проведать.
Кириенко стремительно просчитал варианты.
– Ладно, пусть так, – сказал. – Когда он обещал вернуться?
– Не позже шести.
Кириенко быстро взглянул на часы. Половина седьмого. Крикнул в соседнюю комнату:
– Тосик! За дверью следи! Он вот-вот появится!
У Полины изо рта текла кровь.
– Утрись! – сказал ей Кириенко. – Смотреть тошно!
И, чтобы показать, насколько ему тошно, плюнул Полине в лицо. Она быстро и испуганно провела рукавом платья по лицу, но кровь не стерла, а только размазала.
– Вот падла! – сказал с досадой Кириенко. – Тосик! Что делать с ней будем?
– Известно что. Пусть раздевается.
– Ты что, очумел? – засмеялся нервным смехом Кириенко. – У нее рожа в крови, мне будет противно.
– Тогда – в расход.
– Шумно, Тосик. Жорж еще услышит ненароком.
– А ты ее через подушку. Забыл, что ли?
Кириенко выдернул подушку из-под головы мертвой женщины и швырнул ее в лицо Полине. Утопил в подушке ствол пистолета, выстрелил. Взметнулись в воздух перья, запахло паленым.
– Видишь, – сказал Тосик, – Совсем негромко.
И тут же осекся, присел, сдернул со стола свой пистолет.
– Что?! – шепотом спросил Кириенко.
– Идет!
Теперь и Кириенко услышал, как кто-то, пока еще невидимый, открыл входную дверь. Показал рукой Тосуняну – вперед, к двери – и тот скользнул бесшумной тенью. Сам Кириенко остался в комнате, где лежали трупы, встал, укрывшись за косяком.
Тосунян так боялся, что сразу для себя определил – стрелять незамедлительно, едва только Ползунов войдет. Поднял руку с пистолетом на уровень лица и замер в ожидании. Он ожидал увидеть Ползунова, такого, каким он помнил его по прежним годам, а вместо того на пороге возник некто в камуфляже, в шлеме, и это так было непонятно и страшно, что Тосунян выстрелил скорее от испуга, чем разумно, и убил страшного гостя наповал, а второго выстрела он сделать не успел, потому что был сражен короткой и почти беззвучной очередью одного из ворвавшихся в дом людей в шлемах. Кириенко, привлеченный шумом, выглянул из своего укрытия и незамедлительно получил две пули в грудь, упал, успев крикнуть умоляюще:
– Не убивайте!
Хатыгов стремительно обежал дом. Ползунова нигде не было. Хатыгов склонился над раненым:
– Фамилия?
– Кириенко.
– Где Ползунов?
– Не знаю.
Хатыгов энергично повел стволом автомата.
– Правда не знаю! – поспешно выдохнул Кириенко. – Он ушел, обещал вернуться к шести!
– Точно?
– Его баба так сказала.
– Какая баба?
Кириенко показал взглядом. Хатыгов ногой отбросил подушку с головы Полины. У нее под глазом, справа от переносицы, темнело аккуратное пулевое отверстие.
– За что ты ее так? – спросил Хатыгов.
– Это не я.
– О? – неподдельно изумился Хатыгов. – Так она сама, да? И старуха та, на кровати, – тоже?
И, не закончив фразы, ударил Кириенко кованым каблуком в лицо. Кириенко закричал от нестерпимой боли. Его лицо заплыло кровью.
– Что она тебе сказала о Ползунове?
Вопрос прозвучал резко, и Кириенко отвечать стал быстро, шлепая разбитыми губами:
– Он ушел к корешам своим…
– Адрес!
– Не знаю! И она не знает! – поспешил ответить Кириенко. – Не сказала ничего!
В комнату заглянул один из хатыговских бойцов:
– Идет!
Хатыгов пальцем показал на дверь и произнес странный звук:
– Пс-с-с!
Двое ближайших к двери бойцов выскользнули из комнаты, стало тихо, и только было слышно, как с шумом дышит лежащий на полу Кириенко. Хатыгов покосился на него, но ничего не сказал, полностью превратившись в слух. Вдруг раздались крики и грохот, схватка оказалась очень короткой, и вскоре в комнату внесли человека с заломленными за спину руками. Голова его свешивалась безвольно. Хатыгов приблизился, взял пленника за волосы, приподнял голову и встретился со взглядом, полным ненависти, но этого взгляда не испугался, коротко спросил:
– Фамилия?
– Петров, – ответил пленник после секундного замешательства.
– Врешь! – сказал Хатыгов и неожиданно рассмеялся. – Я рожу твою изучил по фотоснимкам так, что и в полной темноте узнаю.
Махнул рукой:
– В машину его!
Сам обернулся к Кириенко:
– Узнал?
– Да, – почти беззвучно ответил тот.
– Ползунов?
– Да.
– Ты по его душу приходил?
Молчание. Хатыгов подошел к лежащему на полу человеку и остановился. Его кованые ботинки находились в нескольких сантиметрах от лица Кириенко.
– Ну? – сказал нетерпеливо Хатыгов. – Я жду. За что его мочить собрался?
– Денег требовал.
– Ползунов?
– Да.
– Что это он к старым своим рэкетирским замашкам вернулся? А? Или за тобой долги были?
Молчание.
– Скорее! – торопил Хатыгов. – У меня времени на беседы с тобой нет совсем. Пока до Москвы доберусь, уже и ночь наступит. Что же мне – в полночь ужинать придется?
Переступил с ноги на ногу. Стальные подковы звякнули по полу.