Помеченный смертью
Шрифт:
– Признал! – восхитился Ползунов. – А я уж думал – у тебя весь шифер с крыши сдуло.
Повел глазами по стенам кабинета.
– Хорошо устроился. Слышал, ты в коммерцию теперь подался? Так я к тебе теперь за капустой буду наезжать? А?
Кириенко, и без того выглядевший неважно, теперь смотрелся совсем плохо.
– Ты не боись, Кирьян. Что же я, злодей какой, что ли? Расскажи, как жил. Как мамке моей помогал, как меня отблагодарил за все хорошее.
Ползунов говорил и все больше темнел лицом, при его словах Кириенко вжимал голову в плечи и скоро совсем исчез бы, если бы мог. Но Ползунов не дал ему исчезнуть, вскочил, схватил Кириенко за ворот дорогой рубашки, рванул, и пуговицы покатились по полу.
– Ну что, платить будем? – закричал Ползунов. – Делиться? Мою долю сберег?
Он бесновался и запросто был способен, как показалось Полине, убить Кириенко, но тут вбежали охранники, повисли на Ползунове, а Кириенко уже хрипел и бешено вращал глазами. В один момент изловчился и смог произнести:
– Пусти!
До этого он только хрипел, потому что Ползунов прихватил его крепко.
– Боишься?! – бесновался Ползунов, пытаясь освободиться от повисших на нем охранников. – Меня боишься?! Правильно делаешь! Не прощу!
Его скрутили наконец, и он обмяк. Охранники смотрели на Кириенко, ожидая его распоряжений.
– Не будешь по земле спокойно ходить, Кирьян, – сказал недобро Ползунов. – Я сам пошел под вышку, тебя, сволочь, выгораживая, но мать свою тебе не прощу. Ты ей даже кусок хлеба, как собаке, не бросил. Пожадничал.
– Уйдите! – сказал Кириенко охранникам.
Они распоряжение выполнили не слишком резво, и он заорал, багровея:
– Вон!
Хлопнула дверь, они опять остались втроем.
– Жорж, ты напрасно на меня наезжаешь. Я сделаю все, что надо. И если бы твоя мать…
– Ты не тронь мать, гнида! – взвился Ползунов, и Кириенко торопливо поднял руки:
– Хорошо, Жорж, хорошо. Я хотел только сказать, что все, что от меня зависит…
– Платить мне будешь! – жестко произнес Ползунов. – Каждый месяц.
– Хорошо. Только давай договоримся о разовой выплате. Ты имеешь право, я тебе благодарен, так скажи, сколько хочешь получить. Я тебе отдам сразу всю сумму…
– Помесячно! – рявкнул Ползунов. – Я тебя данью обложу…
В кабинет, привлеченный шумом, заглянул один из охранников. Кириенко зло крикнул ему:
– Закрой дверь!
Опять повернулся к Ползунову и заговорил медленно, стараясь, чтобы его слова дошли до собеседника:
– Пусть будет ежемесячно. Скажи – сколько. Давай о сумме договоримся.
Ползунов промолчал, потому что сейчас не знал, что сказать. Не ориентировался в обстановке и решил повременить, чтобы не попасть впросак.
– Я подумаю, – ответил.
– Хорошо, – быстро кивнул Кириенко. – Завтра скажешь, да?
– Завтра.
– Как ты? Откуда вообще взялся? Где пропадал?
Деловая часть беседы закончилась, и Кириенко стремительно уходил от нее, изображая на лице неподдельный интерес. Но ворот его рубахи был порван, и потому он имел помятый и нелепый вид.
– Ты со мной по душам не беседуй, – усмехнулся Ползунов. – Со мной следователь так беседовал.
Поднялся, кивнул Полине:
– Пошли!
И опять обернулся к Кириенко.
– Готовь бабки, Кирьян. Завтра я за ними приду.
Вышли из кабинета, миновали приемную, коридор, охранника в камуфляже, который проводил Ползунова настороженным взглядом, и оказались на улице.
– За что ты его? – спросила Полина, оглянувшись на громаду клуба.
– Кого? – лениво уточнил Ползунов.
– Друга своего, Кирьяна этого.
– Мне из-за него лоб зеленкой измазали.
– Зеленкой? – не поняла Полина.
Ползунов внимательно посмотрел на нее, потом засмеялся, но смех был совсем не веселый.
– Зеленкой лоб измазать – это приговорить к смертной казни. Расстрелять меня должны были.
– За что?
Полина даже остановилась. Ползунов остановился, скользнул взглядом вдоль улицы.
– Мы маленькую стрельбу устроили – я, Кирьян и Тосик. Замочили троих кооператоров.
– За что?
– Они нам дань платили, а потом стали динамо крутить. Ну мы их и наказали.
Повел плечами.
– Стреляли двое – я и Кирьян, Тосик стоял на шухере. А взяли меня одного. Я их не сдал – ни Тосика, ни Кирьяна, мне – вышка, а они сухие вышли. Теперь вот Кирьян и сам в кооператоры пошел, а я между небом и землей, и ко всему прочему мать безумная на руках.
Он вдруг заплакал. Посреди улицы стоял мужчина почти двухметрового роста и совсем по-детски размазывал по щекам слезы – ребенок ребенком. Он был безутешен сейчас. И еще не знал, что сегодняшним вечером друг детства Кирьян придет его убивать.
53
Они вернулись в дом. На кровати с безучастным видом лежала мать. Полина была задумчива и печальна.
– Что? – спросил Ползунов, не выдержав. – Плохо стало?
– От чего?
– От того, что я рассказал тебе.
Она подумала, пожала плечами:
– Я уже давно ничего хорошего вокруг себя не вижу. С тех пор, как родители погибли.
– А что с ними случилось?
– Их убили в Бендерах. Когда там война началась, помнишь?