Помеченный смертью
Шрифт:
– В кювет его!
Здесь темно, и до наступления рассвета никто не обнаружит труп. Даруев вдруг вспомнил о втором милиционере, оставшемся на посту.
– Скорее! – крикнул засуетившись. – Возвращаемся!
Рябов поднялся из кювета.
– Тот, второй! – быстро сказал Даруев. – Он поднимет тревогу!
Развернули машину и помчались по ночной дороге.
– Будем убирать? – спросил Рябов.
– Да.
– Он нас не подпустит к себе.
Все так. Милиционер клацнет затвором и прикажет им лечь на землю – до тех самых пор будут лежать, пока к милиционеру не подоспеет подмога.
– А-а, черт! – выругался Даруев.
Слишком плохо все сегодня началось, и он уже чувствовал, что операция сорвалась.
– Остановите!
– Зачем? – не понял Даруев.
– Остановите! Он нас не подпустит.
И когда Рябов выдернул из-под старого плаща винтовку, полковник понял наконец, в чем дело. Он свернул на обочину и остановился. Рябов вышел из машины. Милицейский пост был где-то совсем близко.
– Ты видишь его? – спросил Даруев сдавленным шепотом.
– Да.
Винтовка была снабжена глушителем, и потому выстрел получился совсем негромким, как хлопок. Рябов сел в машину, хлопнул дверцей.
– Едем! – сказал он.
– А милиционер?
– Он мертв.
«Волга» развернулась и помчалась к городу.
24
Непосредственно министерская работа занимала у Григорьева время до обеда. После обеда он в сопровождении охраны уезжал и уже не появлялся до утра следующего дня. В этот период он тоже занимался делами, но дела эти не совсем имели отношение к его работе в министерстве, а если быть более точным – совсем не имели. Григорьев видел, с какой калейдоскопической быстротой менялись министры: месяц назад сидели на заседании рука об руку, а сегодня смотришь – уже другие лица. Никто не вечен под луной, вот уж что правда, то правда, и Григорьев старательно выстраивал фундамент своей будущей жизни. Той жизни, где он уже не будет министром и где его лишат персональной машины, и охрану придется нанимать за собственные деньги.
Эта работа, составляющая вторую часть бурной жизни министра Григорьева, отнимала у него много, очень много времени. Он встречался с людьми, решал вопросы, пил шампанское на презентациях и каждодневно освобождался от дел ближе к полуночи.
За полчаса до полуночи он и приехал в офис к Бородину. О встрече условились заранее, и Бородин терпеливо ждал, скучающе глядя на экран телевизора. Григорьев, проходя через приемную, по-свойски подмигнул Инге:
– Нам два коньяка, малышка.
Он, похоже, был выпивши, и Инга укоризненно покачала головой, но Григорьев не заметил этого или сделал вид, что не заметил, прошел в кабинет Бородина.
Инга принесла коньяк через минуту. Бородин, хотя и не распоряжался по поводу коньяка, даже бровью не повел, и только когда Инга вышла, бросив быстрый испытующий взгляд на Григорьева, сказал:
– Я тебе последний раз предлагаю, Слава, забери ее от меня.
– А что такое? – притворно озаботился Григорьев.
– Она от рук потихоньку отбивается. У тебя с ней что – серьезно?
– А что ты называешь серьезно? – поддел приятеля Григорьев. – Сплю я с ней, Андрей, но разве это называется «серьезно»? Такое происходит часто и со многими.
– Она знает, что со многими?
– Не маленькая ведь. Наверное, знает.
– Не похоже.
– Почему ты так решил?
– Я же говорил – от рук отбивается. Баба так себя ведет, когда думает, что у нее с мужиком серьезно, что защитит он ее в случае чего.
– Защитит – кто? Я?
– Ну не я же.
Григорьев внимательно посмотрел на приятеля и понял, что тот не шутит.
– Вот стерва, – сказал, подумав. – Этак она еще концерты мне начнет устраивать.
Вспомнил их последние с Ингой встречи. Да, Бородин прав, пожалуй.
– Все, Андрюша, я – пас, – сказал Григорьев. – Сегодня же с ней распрощаюсь. – Вздохнул: – Хотя, если честно, жаль.
– Привык?
– Вроде того. Она податлива. Не испорчена еще в конец, это привлекает. – И опять вздохнул: – Ладно, к делу, Андрей.
Григорьев выпил коньяк и прикрыл глаза. Только сейчас Бородин увидел, каким усталым смотрится министр. А тот заговорил негромко, по-прежнему не открывая глаз:
– Все началось, Андрей. Комплексы пошли. Предоплата была?
– Да.
– С деньгами не тяни, не жди, пока покупатель получит комплексы. Перебрасывай суммы со счета на счет, распыляй деньги, чтоб через две недели уже и концов было не сыскать.
– Не получится.
– Почему?
– Безотзывный аккредитив. Деньгами нельзя распоряжаться, пока покупатель не подпишет акт приемки.
Григорьев раскрыл глаза.
– Это покупатель настоял на аккредитиве?
– Да.
– Вот суки, – беззлобно сказал Григорьев. – Научились нас за жабры брать.
– Ничего страшного. Двухнедельная задержка – только и всего.
– Успеешь потом деньги распылить?
– Да.
– Ну и ладно.
Бородин извлек из шкафа бутылку с коньяком, долил себе и министру.
– Проблем не будет? – спросил даже как-то буднично.
– С чем?
– С таможней.
– Нет, я разговаривал с людьми, оформят быстро.
Григорьев засмеялся:
– Пока я жив – не бойся ничего. Сбросим эти комплексы, поедем отдыхать. Как твои?
– Звонили. Говорят – нравится.
– Королеву видели?
– Нет. Но восторгов – масса.
– Да, Лондон – это что-то, – сказал Григорьев мечтательно. – Ты к своим летишь?
– Да.
– И я следом, наверное. Возьму Ингу…