Помощница для профессора

Майер Жасмин

Сзади? В первый раз?

Ох, ну а что я хотела? Он ведь не мой бойфренд, а похотливый и горячий профессор-босс, которого я, кажется, сама и довела до ручки.

Но Исаев не торопился расстегнуть брюки. Он вдруг опустился на колени, погладил меня по бедру, побуждая сильнее раздвинуть ноги.

Краем глаза я заметила, что он поднял с пола мои трусики и сунул в карман, но тут же стало не до этого, потому что я ощутила его губы.

— Боже мой! … — ахнула я, цепляясь за стол всеми десятью пальцами.

— Спасибо,

но можешь звать меня в таки моменты по имени, — усмехнулся он, отстраняясь на миг.

Я не успела ничего ответить, потому что теперь он лизнул меня и снова поцеловал. Охренеть! Я зажмурилась и выгнулась, как кошка, когда к его языку, которым он жалил меня, прибавились пальцы.

Пришлось прикусить костяшки пальцев, чтобы хоть так заглушить звуки, которые так и рвались наружу. Ох, мне хотелось стонать в голос и извиваться от удовольствия, а приходилось изо всех сил сдерживаться.

Его губы были такими горячие, а язык жалил невероятно сладко, но все же мне хотелось сильнее. А он не давал мне этого. Он дразнил, отстранялся, невесомо целовал или обводил рукой ноющий клитор, но не касался его и не прикусывал его легко зубами.

— Пожалуйста, — попросила я, бессовестным шепотом. — Пожалуйста, сильнее.

— Ах, сильнее, девочка? Так же сильно, как ты мучаешь меня?

Я захныкала, не зная, что сказать в свое оправдание, но он и сам сжалился. Шире развел мои ноги, улучшая себе доступ, и ввел в меня наконец-то палец.

— Да! — слишком громко выдохнула я, наконец, ощущая желаемое.

Исаев усмехнулся и втянул клитор в рот, заставляя меня кашлять и хрипеть от заглушенных стонов.

Его язык кружил и жалил, манил долгожданной разрядкой. Я распласталась по столу, радостно встречая оргазм. Еще немного, еще совсем немного…

Исаев погрузил в меня сразу два пальца, и я ударила ладонями по столу, сжимая его внутри, ускоряясь для столкновения с тонной удовольствия, которая мчалась на меня, грозя убить и вознести на небеса.

— Черт… какая же ты… — побормотал Исаев.

— Ром, я еще забыл одну вещь спросить, — услышала я из коридора голос Ивана Ильича.

И все. Рот и пальцы, все исчезло. Исаев резко дернул вниз мою юбку, а меня буквально отодрал от стола. Я вцепилась в него, стараясь заново научиться дышать, зажмурилась, чтобы не выпустить из глаз горячие слезы отчаяния.

Да как так можно?!

— Да, Вань? — откликнулся Исаев, поднимаясь с колен и поправляя брюки.

Он сам распахнул дверь.

Когда партнер вошел, мы выглядели почти нормально.

— О, кофе пьете? Мне сделаешь, Насть?

— Да, конечно, Иван Ильич. Минутку, — проговорила я, как робот, снова берясь за пакет с проклятой робустой.

Глава 22

В субботу будильник привычно разбудил

меня в пять тридцать. Совсем про него забыла. А ведь в выходные можно было хоть поспать подольше, а вместо этого начался еще один день, в котором наша игра в кошки-мышки снова зайдет в тупик. Да еще и так рано начался.

Я лежала, глядя в потолок, думала, может, усну, но нет. Воспоминания о вчерашней ошибке обрушились лавиной. Я не знала, как поступать и что делать. Нас тянуло магнитом, а любое прикосновение Исаева действовало на меня как наркотик. Мгновенно впрыскивало желанное порочное наслаждение, а без него начиналась ломка.

Вчера мы оба больше не возвращались к случившемуся. Не пытались повторить или возобновить, даже не говорили об этом. Благо, было очень много работы. И я, как и Роман Андреевич, нырнула в нее с головой.

А дома мы разбежались по своим спальням, и только за ним закрылась дверь, я услышала треск ткани и как разлетелись пуговицы. Минус одна рубашка, которую не нужно будет относить в химчистку. Вот как он дал понять, что обойдется без моей помощи.

Но я не могла и дальше вести себя так, словно ничего не было. Я не позволяю любому задирать мне юбку прямо посреди кабинета. Не позволяю вытворять такое со своим телом.

Я вообще всегда считала себя разумной и сдержанной. Не понимала выражение «от страсти потерять голову». Мой холодный разум всему искал объяснения, но вчерашнему собственному поведению у меня нет никаких оправданий.

Как это не можешь сдержаться, когда он рядом? Почему при виде него колени превращаются в желе? Что в нем такого, что хочется с ним делать то, чего никогда не делала с другими? Ведь жила же как-то без него спокойно, не страдала тахикардией, когда он входил в аудиторию, не вспыхивала от случайного прикосновения, пока протягивала зачетку. Так какого черта все так изменилось?

Мое сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда в такую рань я услышала шаги за дверью. Роман Андреевич тоже поднялся ни свет, ни заря. Наверное, просто привычка, а может быть, и нет.

Я отпросилась у него еще вчера, чтобы встретиться с семьей, пробормотала просьбу, не глядя в глаза, и он также согласился. Очень быстро, словно только и ждал, когда же я наконец-то исчезну с его глаз.

У меня не было никаких дел, но аж руки чесались, как хотелось выйти на кухню, привычно приготовить завтрак на двоих, помочь ему с запонками и галстуком, вдохнуть его запах. У меня действительно начиналась ломка.

А потом я услышала, как хлопнула входная дверь. Он ушел.

Ранним утром, оделся и просто ушел из дому. Потому что я здесь. Не получалось не думать об этом именно так. Он тоже был человеком железных правил и несгибаемых принципов. Раз сказал, что не тронет и не полезет под юбку, то и не должен был. Но мои трусики, исчезнувшие вчера в его кармане, говорили об обратном.