Помраченный Свет
Шрифт:
– Д-да… Испугался, что он умрет раньше времени, вот и…
– Ты просто сжег темную сущность силгрима.
– Я… да… Не подумал.
– Как… – Ферот устало вздохнул. – Ладно. Выйдем на свежий воздух. Не могу нормально соображать в этой вонище.
– Простите, – промямлил клирик, плетясь следом за епископом.
Миновав мрачные коридоры, Ферот и Онкан оказались в одном из внутренних дворов Цитадели, за которым, увы, следили не так старательно, как за садами на верхних ярусах. Рядом с непримечательным входом в казематы желтела притоптанная трава, неопрятные кусты либо
Епископ жадно вдохнул сырой воздух полной грудью, как будто пытался растворить в нем ядовитый осадок, оставшийся в легких после посещения пыточной. Тошнота немного отступила, сознание прояснилось, но внезапное озарение, на которое рассчитывал Ферот, так и не снизошло на атлана.
«Может, жениться?» – просочилась в голову епископа неуместная мысль.
Без лишних размышлений он прогнал ее прочь. По сути, здесь и думать не о чем – Ферот не собирался в ближайшее время обзаводиться семьей. Совместная супружеская жизнь – для его народа это пустые слова, в итоге все сводилось к банальному продолжению рода и обрастанию династическими связями. А виноваты во всем были атланки. Точнее, их воспитание, сложившаяся традиция и культура правящей элиты империи. Словом, атланские женщины – невероятно скучные и неприметные существа.
Всю свою жизнь атланки проводили в покоях Цитадели – сначала при родителях, затем при муже. Единственным их занятием было ткачество. А почему жены и дочери самых могущественных созданий Света занимались именно этим – загадка. Но никто и не пытался докопаться до сути бесконечного ткачества атланок, включая их самих. Они просто ткали, выходили замуж за того, на кого указывали их отцы, ткали, рожали детей, ткали, растили детей, ткали и учили ткать дочерей.
Мало кому интересна женщина – ткацкий станок, с которой и поговорить-то не о чем. Поэтому атланы старались отсрочить женитьбу до тех пор, пока в ней не появится необходимость. А для всего остального существовали саалеи.
Будучи молодым клириком, Ферот частенько навещал пернатых, пушистых и чешуйчатых подруг в уютных заведениях у юго-восточных городских ворот, но, став епископом и вступив в должность коменданта Темного квартала, он старался сдерживать свои естественные мужские желания, расценивая их как нарушение профессиональной этики. Поначалу воздержание давалось тяжело, но вскоре новоявленный епископ смог правильно расставить приоритеты – размеренная работа, чтение книг, познание философии и идеалов Света. Он заметно повзрослел за очень короткий срок, однако жениться пока что не собирался. Спокойная жизнь его, конечно, привлекала, но не унылая же.
Онкан что-то произнес.
– А? – Ферот наконец отвлекся от размышлений об атланках. – Повтори.
– Говорю, может быть, нам стоит допросить Киатора? Он ведь один из организаторов налета. Пусть объяснит, каким образом там замешана сущность Света. Если, конечно, между ними действительно есть связь.
– В иной ситуации я именно так бы и поступил, – задумчиво ответил епископ. – Но разве у тебя не возникло ощущения, что мы чего-то не знаем?
– Поэтому и нужно допросить Киатора.
– Нет, я говорю не об этом, – Ферот поднял взгляд на фортификационную громаду Цитадели. – Я говорю о знании иного рода. Как бы тебе объяснить… Мы не знаем того, чего мы не знаем, и не знаем, что нам надо узнать у Киатора. И даже если мы узнаем то, что знает Киатор, мы ничего не поймем, потому что не знаем чего-то… большего.
Онкан недоуменно уставился на епископа. Впрочем, клирик уже давно научился не встревать с расспросами в рассуждения начальства. Это тоже часть верного служения Свету.
– Даже мне открыты далеко не все тайны Атланской империи, – продолжил Ферот, проигнорировав очевидное недопонимание ассистента. – И у меня есть смутное подозрение, что мы притронулись к чему-то, что выходит за границы нашей компетенции. А я не способен действовать, когда не уверен в правильности собственных решений. С другой стороны, я могу и преувеличивать. Точнее, я явно преувеличиваю. Но это однозначно лучше, чем совершить ошибку, недооценив угрозу. Вопрос в другом – есть ли угроза? Была ли она или еще только будет?.. Как думаешь?
– Вы имеете в виду нападение сонзера на квартал фей, одержимого или тот бред о сущности Света? – уточнил клирик, желая поскорее получить хоть какое-нибудь поручение и заняться делом.
– Возможно, все сразу, – устало вздохнул епископ.
– У нас есть простейшие ответы. Может, они правильные? Нападение сонзера – неудачная попытка грабежа или реакция на ужесточение режима, а слухи о силе одержимого – россказни впечатлительных людей и пьяной феи.
– А уничтожение сущности Света?
– Вы верите словам отродья зла?
– Ты их из него вытягивал пытками. Так что как минимум он сам верил в сказанное.
– Но это не может быть правдой. Они же не собирались в самом деле… Как? Это же… Сущность Света вездесуща. Уничтожить ее? Это… – Онкан беспомощно развел руками: – Абсурд.
– Вот и я о том же.
Они замолчали, глубоко задумавшись.
С наступлением тишины внутренний двор стал казаться еще более пустынным и заброшенным. Только слабый ветерок пытался оживить статичную природу, с трудом переворачивая пожухлые листья на притоптанной желтой траве. Но это было лишь жалкой имитацией жизни и движения, которую можно сравнить с хриплым выдохом мертвеца, когда из его горла выходят трупные газы, или судорогами еще не охваченного оцепенением тела.
– Так… – собственный голос показался Онкану слишком громким, и продолжил он уже полушепотом: – Отдать приказ привести Киатора?
– Нет, – Ферот машинально поправил перевязь с легким мечом из белого металла. – Сначала мы поговорим с кардиналом.
– Стоит ли беспокоить его по такому пустяку?
– Дело принимает странный оборот, – епископ направился к выходу из внутреннего двора, стараясь не наступать на мертвую траву. – У меня дурное предчувствие. Пахнет какой-то недосказанностью, неизвестностью. И самое плохое, что этот запах исходит отовсюду. Понимаешь?