Попаданка-травница на службе Его Величества

Гуда Хелен

Повозка за стариком прибыла с утра. Я собрала его словно он в поход собирался, теплые носки даже заставила надеть. При этом я ощущала себя своей же бабушкой, которая делала так же когда-то по отношению ко мне. Только я тогда сняла носки, как только автобус выехал из поселка. Улыбнулась своим воспоминаниям. Надеюсь, дядюшка Поль носки не снимет. Ему ноги беречь нужно как никогда. В тыквенную флягу налила травяной отвар, испекла пирожков. Старик и это брать не хотел, но я настояла, и он сдался. Он взял с собой еще довольно много отваров и настоек. А еще я ему рассказала про снадобье, что делала для матушки Беатрис, которым ее мадам Агнес отпаивала периодически. Дядюшка Поль заинтересовался и посмотрел на меня с некоторым уважением, что ли. И сделал его специально для старухи по моему рецепту. Когда мы готовили отвар, он объяснял и рассказывал воздействие каждой травы на организм человека. Мне было

очень интересно слушать его, а он, получив благодарного слушателя, словно раскрывался, становился более общительным и доброжелательным. Я даже стала замечать его улыбки, когда он порой смотрел, как я что-то делаю. К слову, он заплатил, как и обещал, и как раз вез те восемь монет серебром для старухи. Приценившись к местным ценам, я поняла, что это сущие копейки и отрабатывать мне повинность перед воспитательным домом не то что до возраста старой девы, а до глубокой старости.

Работы как таковой не было. Подмела двор, перестирала все грязное белье, что нашла. Воспользовалась, так сказать, отсутствием старика. Просто он не был в восторге оттого, что я все время устраивала постирушки. Говорит, что вещи так стали быстрее изнашиваться. Но я лишь улыбнулась, объясняя, как чистота взаимосвязана с болезнями, вернее, их отсутствием. Как он сказал: интересная теория, которую нужно проверить и всесторонне изучить.

Когда белье было развешено, я решила, что надо приготовить что-то особенное для старика. Я заметила, что он любит картошку и выпечку. Мои пирожки с картошкой и печенью он уминал за обе щеки. Кстати, он и поправился немного за этот наш совместный месяц, и румянец начал появляться на щеках.

Решила испечь ему шаньги с картошкой. Как раз вчера старушка Буше заходила и принесла свежего молока, яиц и маленький кусочек масла. Откуда у нее такое богатство, не знаю, но она постоянно делилась продуктами со стариком. Я вообще заметила, что она ходит к дядюшке Полю скорее подкормить старика, нежели купить настойки. Мне кажется, она намеренно платит не деньгами, а едой, чтоб он уж точно не остался голодным.

Замесила тесто и поставила варить картофель. Пока картофель варится, а тесто подходит, перемыла полы во всем домишке, машинально отметив, что к зиме надо будет поправить крышу. Картофель сварился, а я обмяла тесто и снова поставила его подходить. Сделала из картофеля пюре и глянула на часы. Тесту по-хорошему еще подойти надо, поэтому пошла на улицу, посидела и погрелась на солнышке. От раннего подъема, нервного напряжения уснула, усевшись на ящик во дворе и привалившись спиной к стене дома. И пришла в себя, словно кто кипятком обдал. Тесто ж, е-мае! Рванула на кухню и облегченно выдохнула. Тесто просто поднялось над кастрюлькой, но ничего непоправимого не случилось. Вымесила тесто, раскатала колбаской и сделала лепешки, внутрь которых выложила картофель, и смазала все маслом. Сунула в печь и подложила дровишек. На улице уже смеркалось, а дядюшки Поля нет. Вышла на улицу выглянуть, но, естественно, никого нигде не увидела и вернулась на кухню. Маялась, пока шанежки не испеклись. Выложила, аккуратно прикрыла полотенечком и снова выглянула на улицу — никого. Заварила себе ромашки и съела парочку шанег, получилось очень вкусно. Старика все нет.

Пошла умываться и готовиться ко сну. И поняла, что сон на солнышке не прошел даром. Все лицо было не просто красным, оно было алым. И не почувствовала я этого, потому что бегала и суетилась. Я попала в тело довольно миловидной девушки. Худенькая, она имела пропорциональную фигуру, которая меня, как новую владелицу, вполне устраивала. Но вот кожа была светлой, я бы даже сказала, излишне бледной. Аристократическая была кожа, как писали в романтических романах. Алебастровая, на которой даже венки видны, настолько она была беленькая и словно прозрачная. Для жены какого-нибудь аристократа очень даже красивая внешность. А вот для ученицы лекаря, которая не только снадобья учится смешивать, но и травы выращивает, и огород пропалывает, воду таскает, да еще и спит под открытыми солнечными лучами — это проблема. Все лицо у меня покрылось веснушками и какими-то пятнами. Ну и, естественно, сейчас оно алое от солнечного ожога. А завтра, я так подозреваю, будет еще краше. Метнулась в лавку и нашла мазь от ожогов, обработала лицо. Это ж надо было так опростоволоситься. Ужас.

В расстроенных чувствах легла спать. Снились всякие ужасы про дядюшку Поля. То его ограбили с его этими восемью монетами серебром, что он вез старухе. То матушка Беатрис взяла его в заложники из-за отвара, что я приготовила, и пытает, требуя выдать рецепт. В общем, бред снился полнейший. Поэтому утром я проснулась не выспавшаяся и, возможно, с кругами под глазами. Но из-за того, что лицо покрылось корочкой от ожога и мази, я этого

так и не увидела. Умылась, обработала снова лицо и, позавтракав, отправилась в огород. Сорняки сами себя не уберут. Прошлась по грядкам с лечебными травами, но там был идеальный порядок, сходила и принесла с реки воды, осторожно полила травки и принялась за овощные грядки. Так сложилось, что овощные грядки полностью перешли под мое управление. Солнце палило нещадно, и я решила сходить и нарвать лопухов, чтобы прикрыть кое-какие лечебные растения. Спустилась к реке, нарвала охапку листьев и поднялась уже обратно к грядкам, когда услышала, что кто-то стучит в двери лавки. Стук стоял такой, что кажется, домишко начал ходить ходуном. Испуганная, что что-то случилось со стариком и мне принесли дурные вести, я рванула к дому и с перепугу, запутавшись в собственных ногах, даже упала, ткнувшись носом в землю. Но отряхиваться и приводить себя в порядок было некогда, потому я лишь глянула, что не задела ни один целебный цветочек, и побежала на звук.

Не успела я проскочить коридор, кухню и распахнуть широко двери лавки, что вели на улицу, как чьи-то грубые лапищи схватили меня и подняли над землей.

— Это дом лекаря Поля Камнене? — на меня уставились два громилы в одинаковых одеяниях. Слуги, что ли, чьи-то? Я нерешительно кивнула, и меня сунули в карету. Я не успела даже чирикнуть. Да что там чирикнуть! Я рта открыть не успела, чтобы пояснить, что Поль Камнене здесь, конечно, живет, но его нет дома. Я стучала по дверце, крыше и притихла, когда в окошко заглянул мордоворот и шикнул на меня. Просто я не трус, но я боюсь. И когда на тебя шикает и велит не шуметь детина с кулаком размером с твою голову, то лишний раз задумаешься: а так ли силен в тебе бунтарский дух. Я прижухла и ждала, когда меня куда-то отвезут, и уж там-то я покажу, что я не Поль Камнене.

Глава 4.

Ехали мы довольно долго. Я даже вздремнуть успела, и мой желудок напомнил о себе не один раз. Правильно мне бабушка всю жизнь говорила: позавтракай и иди делай дела. Завтрак — самый главный прием пищи в день, а я же, как обычно, пока есть утренняя бодрость, спешу сделать побольше всего полезного для себя и общества, а затрак пропускаю. Он у меня случается в лучшем случае в обед, обед — вечером, а ужин ночью. Оттого я со своими неправильными привычками и имела в своем мире небольшой лишний вес и проблемы со сном. Когда ж моему бедному организму спать, когда ему надо работать, перерабатывать все, чем я натрескалась на ночь глядя.

Уже был вечер, когда карета остановилась, и меня выволокли на улицу. Естественно, никто руку даме не подал, спасибо, что пинка не дали для ускорения. Замок, в который меня привезли был наверно величествен и красив, но меня доставили к заднему двору, а с торца тут не особо было на что посмотреть, да и мне никто не дал. Подталкивая в спину, меня отвели в дорого обставленную комнату и оставили в одиночестве.

Я сперва стояла и ждала, когда же явится тот человек, кому так срочно понадобился Поль Комнене. Потом присела, а затем и вовсе, свернувшись в позу эмбриона, прилегла на диванчик в углу. Открыла я глаза от резкого громкого голоса.

— И где он? — обладатель голоса был сердит. — Неужели вы додумались оставить его здесь одного?

— Да, господин, — я узнала по голосу здоровяка, что сунул меня в карету. — Но ему некуда было деться, несмело возражает громила.

— И где он? — еще громче орет тот, кого назвали господин.

— Я здесь, — я даже руку подняла, прямо как в школе, и встала осторожно на ноги. Все тело затекло, и я чувствовала себя разбитой и дико уставшей.

— А ты кто? — вопрос задавал статный высокий молодой мужчина. Я залипла на его внешности и даже сглотнула от картинок, которые решило подкинуть воображение дамы глубоко за тридцать. Фу, развратница. Мысленно отругала себя. За время, что я рассматривала красавчика, он тоже изучающе меня разглядывал.

— Забавно, я послал за лекарем, а мне доставили какого-то мальчишку-оборванца, — красивый молодой мужчина смотрел с пренебрежением на меня. — Где были глаза у этих олухов и разгильдяев?

— Вам никто не давал права меня оскорблять, — я, может, и не выгляжу сейчас как юная леди, но и не как мальчишка точно. А нечего было выдергивать меня, когда я грядки пропалывала с лекарственными травами. Что, я должна была лучшее платье надевать? Оно у меня вообще одно-единственное, так что приходится его беречь и не таскать почем зря. Поэтому старые штаны и рубаха — вот то, что на мне было надето. Лицо в пыли, потому что эти, как выразился красавчик, олухи изваляли меня в пыли, потому что не объяснили толком ничего, налетели, схватили и рта открыть не дали. На голове кепка, под которой удобно волосы прятать. Так что не мудрено, что меня приняли за парня.