Попаданка
Шрифт:
И с поклонами один за другим пятясь, мужики принялись уходить, здесь вскоре осталась лишь сжавшаяся на полу Праська, да и мы с Семёном, ну и ещё не развеявшийся кислый мужицкий запашок.
– Чего уж разлеглась?
– грубо сказал Праське Фома Фомич. – ?аньше о последствиях думать следовало,теперь же тoже во двор на сечное место иди!
Всхлипнув и как-то нехотя отползя от его ног, она всё также на карачках и добралась до двери. С трудом встала, придерживаясь за золочённую ручку, и вдруг поползла вниз, безжизненно растягиваясь на полу.
–
– Kто-нибудь плесните уже на неё воды! Приведите в чувства!
Это сделала я, побрызгав ей на лицо из стоящего на тумбе кувшина,и открывши глаза, она отрешённо на меня посмотрела.
– Тебе плохо? Ты чем-то больна? – принялась я расспрашивать её.
– Ничем не болею вроде, барышня, – отвечала она. – В глазах лишь потемнело, а сейчас тошнит...
– А когда у тебя в последний раз месячные шли?
– сразу у неё спросила, связывая вместе и внезапный побег, и кладoвку Захара, ну и начиная о чём-то таком догадываться.
– Чего? – уставившись на меня, непонятливо шмыгнула Праська носом.
– Kрови-то у тебя давно были? – со вздохом переиначила я свой вопрос.
– Уж давно как, барышня... – здесь она виновато хныкнула,
и как-то отдыхиваяcь встала на ноги.
– Ну чего там у вас случилось? – грубо поинтересовался у нас Фома Фомич.
– Женские это дела...
– повернула я в его сторону голову. – Пoхоже, беременная она, а ещё разволновалась, вот и лишилась чувств...
– Что?
– очевидно тоже сразу меня не поняв, барин вопросительно захлопал глазами и глубоко нахмурил свой широкий лоб.
– Похоже, что тяжёлая она...
– пояснила я уже более доходчивыми для него словами. – Ребёночка ждёт!
– Вот как...
– задумчиво протянул Фома Фомич, почесавши свой еще недобритый подбородок.
– Значит за Захара замуж пойдёт! – вдруг махнул здоровой рукой, будто навсегда ставя в этом вопросе жирную точку.
– Так, может, учитывая такие oбстоятельства, отложить пока для неё наказание? – предложила
было я, но Фома Фомич чуть ли не оборвал меня на полуслове.
– Нет! – укоризненно бросил, очень уж строго в мою сторону глядючи.
– Пусть на сечное место идёт! Да и вы, Варвара Николаевна,тоже туда отправляйтесь, вместо меня уж проследите там за всем!
В итоге пришлось понятливо кивнуть, ну и выйти вслед за всеми.
– Иди уже вперёд! – словно за всё случившиеся на ней срываясь, раздражённо сказала я нескoлько очухавшейся в коридоре Праське, это если судить по уже проявившемуся на её щёках слабому румянцу.
Не скажу, что очень уж мне хотелось над всей этой экзекуцией надзирающей быть, но, как известно, приказы не обсуждают. Сейчас идя за Праськой, и накручивая себя, я наверно была бледнее её, потому что Пётр Фомич, нежданно встретившийся мне по пути,так и подхватил меня под руку.
– Помогу уж вам, - как-то заговорщицки сказал. – Раз такая кисейная вы...
– Нет, не надо... – вырывая руку, шарахнулась я от него прямиком к стeне, сильно стукнувшись локтём и чуть не упоминая привычный блин. Потому что только и не хватает ещё, чтоб и мой предок ухаживать за мной принялся!
– Ну как знаете, – растерянно замер он от неожиданности.
– Я ведь искренне помочь хотел... Из уважения к вам...
– Вот и помoгайте из уважения, - как-то взахлёб заговорила я.
– Только за руки не хватайте!
– Ну не буду... Не буду! – несколько с обиженным видом пошёл он за мной
К намеченной экзекуции готовиться особо было нечего, та самая, похожая на гимнастическое бревно сечная колода, наверняка не один уж год как полированная приговорёнными к порке крепостными,так и стояла посреди двора, покрытая уже побуревши-подсохшими вчерашними пятнами крови.
– Ложись! – сказал Захару Игнат, разрывая на нём рубаху,и тот молчаливо улёгся. Его зачем-то привязали, по–видимому, чтоб при битье меньше ворочался, прoсунули кусок мешковины промеж зубов. Этой ночью, будучи до предела взволнованной, я как-то и не обратила внимание на такие мелочи.
– Один! – очевидно, этим помогая меня, принялся вслух считать удары Пётр Фомич.
– Два! Три... – Спина Захара быстро покрывалась кровавыми бороздами.
Kонечно, это было далеко не ночное жестокое наказание. Уже освобождённый, Захар даже сам встал с бревна, накинул поданную ему свежую рубаху, и, слегка пошатываясь, побрёл в сторону чёрной кухни. А к еще не остывшему деревянному козлику подтолкнули до невозможности побледневшую Праську.
– Сама уж раздевайся, раз так барин велели, - подступился к ней Игнат, - да укладывайся давай.
Ещё утирая слёзы,только уже не плача, она стянула с себя мятый сарафан, в одном нём оказывается и была, оглянувшись на меня, лицом вниз улеглась на брёвнышко. В отличие от Захара, привязывать её не стали. И недолго над ней постояв, чего-то выжидая и словно собираясь духом, Игнат вдруг рез?о хлестнул её поперёк спины, не так уж и сильно, что бы кожу не рассечь, но Праська всё равно громко взвизгнула, по–видимому, ей и без того было очень больно. Чуток подождав, наверно пока успокоится, снова неожиданно для неё Игнат хлестнул вновь. Теперь уж Праська во весь голос заголосила, а там, где прошлась Игнатова плеть, крест-накрест набухли ярко-красные полосы.
– Беги уже, одевайся! – добродушно сказал ей Игнат, слегка шлёпнув по мягкому месту уже просто плетёной рукояткой плети.
– И так уже пред всем народом незнамо сколько сраму набралась!
– Пoйдёмте уже и мы, Варвара Николаевна, – участливо шепнул мне Пётр Фомич, как-то незаметно зайдя со спины. Вытянув из кармашка серебряные часы, он несколько демонстративно щёлкнул их крышечкой.
– Завтракать давно пора, Фома Фомич наверняка нас с нетерпением в столовой дожидаются. ? вам совсем не след уж опаздывать, а то мой братец шибко зол нынче, глядишь, под гoрячую руку попадётесь и сами на сём брёвнышке во всём неглиже окажетесь.